Пальто покоя

ПАЛЬТО ПОКОЯ

Я прочел талантливый рассказ, здесь, в сети, про то, что происходит сейчас, то есть происходит всегда.

Рассказ замаскирован под "пост", скрыт, как, знаете, вот я много лет скрываю, отвожу взгляд, выходя на люди, чтобы они не поймали мой взгляд и не опознали как живого.

Еще я умею отводить их взгляд, и когда-то на спор воровал арбузы из киосков, точнее, просто брал из пирамиды и уносил, мимо продавца и очереди, укладывал неподалеку в свою маленькую пирамиду, и шел за следующим. Если чувствовал прояснение и уточнение взглядов, применял такой способ: начинал передвигаться неестественно большими, замедленными шагами, как бы в воде, то есть немного смещаясь в реальности, на полкадра. Тогда становился совсем невидимым. Как, например, этот рассказ. Люди не видят ничего, кроме того, что ранее уже видели.

Отвод глаз, это такой мысленно надвинутый козырек, или клобук, или соскальзывание в прилегающий слой реальности, к счастью, люди не хотят заглядывать под клобук, и не интересуются реальностью, и все проходит гладко.

Писатели это самые умные люди своего поколения. Ну, настоящие писатели. Проклятые попадают в ад. А писатели прокляты особым образом, направлены на то, чтобы живыми попасть в ад и ходить среди проклятых. Вот они и ходят. Да еще приходится отводить взгляд. За всех.

Так вот почему писатели грустные, самые веселые особенно грустны. Ну да, вот почему, а вы как думали, попробуй быть не грустным в аду, где все идут в ад, а попытка побега из строя заключается в совершении самых страшных вещей, за которые люди точно должны попасть в ад, в котором уже находятся. Это такой гибрид ленты Мебиуса с колесом для белки и самой белкой, которая бежит по тоннелю, в конце которого светится Пелевин, в ослепительно белом пальто с алым подбоем.

Ремарк видел все и понимал все, и, главное, он понимал, что будет все понимать до самого конца, а в конце будет пальто. Да, только пальто, старое пальто из серого габардина, которое можно гладить рукой, и это все, что дано тебе в ощущениях, а больше ничего нет. Непросто знать и понимать это с самого начала, и жить среди людей, притворяясь, что они есть, чтобы их не обидеть.

У Искандера есть рассуждение о том, что ирония, это когда человек дошел до края пропасти, заглянул туда, в пустоту, и теперь идет обратно, улыбаясь. Как Довлатов в пальто. Довлатов любил шутить на грани банальности, эта грань пустоты и была объектом его шуток. В этом месте он пошутил бы, что мы все вышли из пальто Гоголя. Но пальто так и не вернули.

Думаю, если мы обернемся, то увидим, что Гоголь так и стоит на ветру. И не улыбается. Но мы не обернемся.

Однажды я написал маньеристский рассказ про двух убийц из предместий, которые захватили богатый дом, убили всех его хозяев и гостей, и остались жить там. Ну, обычная рождественская история. Или евангельская притча, рассказанная Тарантино. Он назывался "Пальто покоя". Завершался он так:

"Настроение было отличное. Знаете, не восторженно-возбужденное, как после быстрой нечаянной победы, а напротив, скорее печальное, гладкое, как заснеженное поле с уютным огоньком вдали, там где лес. Лечь бы на это поле, как на шелковый подклад дорогого пальто, завернуться в теплый кашемир покоя. И так лежать. И смотреть в небо, ловя ресницами мягкие пушистые слезы бога.

Я взял себе бутерброд с чем-то затейливым с сервировочного стола. Подошел к балконному окну, гигантскому, от потолка до паркета, отодвинул тяжелую ткань портьеры.

Там внизу, в виде больших, некрасивых клякс, запятых, вопросительных знаков брели люди, которым никогда не доведется жить".

Видите, как удобно быть писателем, да еще постмодернистом, можно под видом рассказа про чей-то рассказ написать рассказ про свой рассказ, а на имплицитно встроенный в этот рассказ вопрос: о чем этот рассказ?, улыбнуться как Довлатов в плохом сериале, надеть серое габардиновое пальто и уйти.

Пока пока.