Аграфена

         Посвящается  моей бабушке,
         Фединой Аграфене Ананьевне
    (6 июля 1909 года - 28 марта 2001 года)

В  начале  суровой  эпохи
Явилась  на  свет  Аграфена,
Дела  были  вовсе  неплохи,
Но  смерть  затесалась  на  сцену

И  матушку  милой  малютки
С  собой  забрала, не  жалея.
В  два  годика – это  не  шутки –
Сироткой  осталась, не  смея

Перечить  отцу, что  женился
Повторно, и  нянькою  стала.
Мир  Грушеньки  переменился,
Теперь  она  недоедала,

Никто  не  голубил  малышку,
А  братья  её  теребили:
То  дай  им  поесть, то  пустышку,
Они  ей  все  сводными  были.

Потом  Грушу  в  школу  отдали,
В  Москву  увезли, там  училась,
Но  снова  в  деревню  забрали –
Чума  над  страной  разразилась

Великовселенским  кошмаром
И  цареубийственной  мукой,
Россия  пылала  пожаром
И  с  прошлою  жизнью  разлукой.

Тем  временем  Грушенька  стала
Красавицей  с  длинной  косою,
Кирилла  собой  обаяла,
Лишился  он  сна  и  покоя.

А  Груша  плясала  умело,
Мальчишки  кричали, сзывая
Смотреть  это  зрелище  смело -
Девчонка  была  боевая.

И  замуж  пошла  за  Кирилла
В  семнадцать - семья  ведь, что  надо!
В  достатке  у  Фединых  было
Всего! С  огорода  и  сада

Они,  отродясь,  собирали
С  лихвою  и  жили  безбедно,
Мороженым  торговали
И  Хельсинки  брали  победно

Товаром  в  спокойное  время,
В  Москву  тоже  мясо  возили
На  рынок  Крестовский  со  всеми
И  жили  себе  не  тужили!

Конечно, как  власть  поменялась,
Всё  было  не  так  уж  и  сладко
И  Груше  потом-то  досталось,
Трясли  её  в  новом  порядке.

За  двадцать  четыре  гектара,
Что  куплены  были  когда-то!
В  безумном  азарте  кошмара
Допрос  учинили  солдаты,

Что, мол, у  вас  много  землицы,
И  мы  всех  теперь  раскулачим.
Потупила  Груша  ресницы:
«Мы  сами-то  мало, что  значим!

Земля  эта  мужа  Кирилла,
А  я  не  имею  и  пяди!»
В  покое  оставить  молила
Их  Груша  детей  своих  ради.

А  мужа  в  острог  посадили,
Ведь  время-то  было  лихое,
В  тридцатые  жуть, что  творили,
Ни  дня  не  бывало  покоя!

Решила  замолвить  словечко
За  мужа  тогда  Аграфена,
И  бросив и  домик, и  печку,
Детей  взяв  за  руки, смиренно


Поехала  в  город  далёкий,
На  водах  Невы  что  раскинут.
Двадцатый  век  очень  жестокий -
На  паперти  брошеной  стынут

Замёрзшие  бедные  души,
Лишь  в  списке  торча  протокольном.
А  наша  бедовая  Груша
Явилась  с  детишками  в  Смольном!

С  Калининым  там  говорила,
О  муже  прошенье  давала,
Потом  часовых  удивила,
Как  в  Смольный  нежданно  попала?

Без  пропуска  мышь  не  проскочит
Туда, а  тут  целой  семьёю
Проникла, а  Груша  хохочет:
«Ваш  пост  пустовал  на  покое,

Когда  мы  прошли!». Часовому
Пришлось  отпустить  всё  семейство
По-тихому  да   по-простому,
Ведь  сам  попустил  ротозейство!

А  Грушенька  в  полном  смятенье,
Стоит  над  Невою  суровой,
В  груди  полыхают  сомненья:
Как   выжить  в  реальности  новой?

И  мысли  приходят  лихие:
В  Неве  прям  тотчас  утопиться!
Но  детки  стоят  дорогие,
Ведь  жалко  их, как  тут  решиться?

Коль  с  ними – за  что  пострадают
Невинные  детские  души?
Одной – снова  сердце  сгорает
От  жалости  к  ним! Так  вот  Груша

Вернулась  в  деревню  родную,
А  там  и  ответ  получила:
Калинин   всё  ж  дал  отходную,
Вернув  Аграфене  Кирилла.


А  дети, меж  тем, подрастали,
Был  старшим  из  них  Элиферий,
Сестру  его  Анечкой  звали,
Была  ещё  Тая, бактерий

Каких-то  она  наглоталась,
Ведь  ползала  только  по  дому
И  с  жизнью  младенцем  рассталась,
Знать, быть  не  могло  по-другому!

Ещё  и  сыночек  родился,
Его  нарекли  Николаем.
Дымок  над  избушкой  струился,
Была  жизнь, конечно,  не  раем,

Но  всё-таки  жили  спокойно,
Держали  в  хозяйстве  скотину
И  существовали  достойно,
Да  тут  наступила  година

Такая – мурашки  по  телу!
Война – это  страшное  слово,
И  всё  кувырком  полетело,
И  было  в  ней  очень  сурово.

А  Груша  была-то  непраздной
В  безумное  страшное  время,
В  период  такой  безобразный
Она  разрешилась  от  бремя:

В  конце  сумасшедшего  лета
Родился  Владимир. Ох, горе!
Не  видя  от  взрывов  просвета
Погнали  деревню  их  вскоре

И  прям  по  седому  морозу,
И  старых, и  малых – всех  в  кучу!
Плюя  на  горючие  слёзы,
Фашистов  несметные  тучи

По  Родине  нашей  скакали,
Как  дикие  серые  волки,
Крушили, бомбили, ломали
Страну  на  шальные  осколки.


Вокруг  всё  пожаром  горело,
Дымилось,  и  таяли  жизни
В  войне, что  бездушьем  ревела,
Носясь  по  любимой  Отчизне.

Зима  сорок  первого  года
Была  холодами  богата,
Братишку  пяти  лет  от  роду
Тащили  на  санках  ребята.

Мороз  был  суров  беспощадно,
И  Коля  замёрз  от  бессилья.
Война,  безобразна  и  смрадна,
Подрезала  мальчику  крылья.

Остался  лежать  под  снегами
Наш  Коленька  памятью  вечной…
Володю  же  грели  руками
И   всею  любовью  сердечной.

К  груди  лишь  его  прижимала
В  отчаянии  Аграфена,
Младенцу  дыханье  спасала,
А  печкой  служило  колено

Пелёнкам - вот  так  их  сушила!
Плен  был  хуже  сущего  ада,
Смоленщина  всех  приютила,
Пока  куролесили  гады.

Конечно, семьёй  голодали,
Где  можно, детишки  просили
Поесть, иногда   им  давали,
А  где-то  ничуть  не  щадили.

В  помойке  очистки  картошки
За  счастье  найти  просто  было,
И  кожа  коня  хоть  немножко
В  похлёбке  давала  всем  силы.

Кругом  ведь  царила  разруха,
Бомбёжки, пожары  да  взрывы,
Название  лишь  Поплясуха
Деревни  звучало  игриво!

А  сколько  там  слёз  проливалось
И  боли  людской  неизбежной!
И  сколько  лежать  здесь  осталось
Навеки  под  лавою  снежной!

Угнать  дальше  их  не  успели -
Не  взял  враг  родную  столицу,
И  кубарем  немцы  летели,
Скосив  свои  мерзкие  лица.

Им  было  уже  не  до  пленных -
Добро  всё  они  побросали,
Спасая  себя, драгоценных,
В  обмотках  подальше  бежали.

А  наши  в  деревню  вернулись
Родную – скорее, скорее!
Да  только, увы, ужаснулись:
Сожгли  их  дома, не  жалея…

Фашисты  прошли  саранчою,
Но  после  сполна  получили,
А  Федины  всею  семьёю
Себе  новый  домик  срубили.

С  войны  тут  Кирилл  возвратился
И  снова  у  них  пополненье:
Сынок  в  ноябре  появился
И  стал  Николаем! Рожденье

Ещё  двух  прелестных  девчонок
Собою  семью  посетило,
Был  смех  детский  радостно-звонок,
Давая  родителям  силы:

Таисия  и  Валентина –
Вот  так  младших  дочек  назвали!
Деревни  простая  картина,
Трудились  и  не  шиковали.

Стол  скуден  был, без  изобилья,
Придут  со  своим  продналогом,
И  все  трудовые  усилья
Твои  забираются  в  строгом


Порядке, и  яйца,  и  мясо
В  карман  для  властей  уплывают,
Не  ведал  никто  про  колбасы,
А  что  дети  их  голодают,

Так  разве  ж  кому  интересно?
Колхозы  ведь  план  выполняли,
За  труд  же, как было  известно,
Там  палочки  лишь  начисляли.

А  тут  уж  и  старшие  дети
Повыросли  до  поженились -
Такие  законы  на  свете!
У  Груши  с  Кириллом  родились

Теперь  уже  внучки  да  внуки,
А  дети  ещё  подрастали,
Все  вместе  граниты  науки
В  Орловке  они  постигали,

Семь  классов  уже  в  Погорелом
Заканчивали  в  интернате,
Пыхтя  на  доске  белым  мелом.
Вот  только  лишь  Коленьке  батя

Не  дал  до  конца  доучиться,
Отправил  работать  в  колхозе,
Хотела  договориться
Учительница, но  в  угрозе

Кирилл  стукнул  по  столу  сильно:
«Пойдёт  пастухом  он  к  телятам -
Пусть  трудится  в  поте  обильно!»
Тут  не  поперечишь  раскатам

Таким, ведь  отцовское  слово
Законом  у  Фединых  было,
Хоть  чаще  всего  столь  сурово
Звучало  оно  у  Кирилла.

Мог  дать  оловянною  ложкой
Кирилл  своему  Николаю,
Коль  вместо  того, чтоб  картошку
В  обед  тихо  есть, тот  скрывая


Читал  под  столом  свою  книжку -
Аж  искры  из  глаз  рассыпались.
Учил  так  почтенью  мальчишку
Отец. Дни  однако  же  мчались,

Кирилл  заболел  и  скончался,
Был  год  тогда  шестьдесят  третий.
Род  Фединых  продолжался
В  бегущем  двадцатом  столетье.

Володя  и  Коля  служили -
Почётно  так  было  в  то  время -
Ведь  Родиною  дорожили,
И  это  считалось  не  в  бремя!

Владимир  танкистом  был  славным
И  в  фильме  одном  засветился,
Конечно  на  плане  неглавном,
Но  в  танке  своём  прокатился

В  кино  по  роману  Толстого,
«Война  и  мир»! Воины  наши
Врагу  указали  дорогу,
Ведь  нет  нашей  армии  краше!

А  Коля  в  десанте  воздушном
Служил, небеса  покоряя,
Три  года! Порой  непослушным
Был  он, на  «губу»  залетая.

Но  кто  ж  там  свой  след  не  оставил?
И  всё  же  в  большом  был  почёте,
Стопы  к  люку  смело  он  правил,
Летя  в  боевом  самолёте,

И  прыгал  с  высот  поднебесных,
Раскрыв  купол  у  парашюта,
Мгновений  так  много  чудесных
Почувствовал  в  эти  минуты!

Войска  ВДВ  Николаю
Всю  жизнь  потом  дороги  были,
О  службе  своей  вспоминая,
Рассказывал  дочке  он  были


Весёлые, ну  а  порою
Примешивались  и  печали,
Но  сердце  лишали  покоя
Воспоминания  дали.

А  дочке-то  гордость  навеки -
Отец  был  гвардейцем  десанта
Воздушного! А  в  человеке
Скрывались  том  горы  таланта!

Но  время  нещадно  летело,
Одна  Аграфена  осталась,
Её  детвора  повзрослела,
По  семьям  своим  разбежалась.

Детишек  своих  нарожали,
А  внучек  аж  семь  получилось,
Три  внука! И  все  навещали
Бабулю, чтоб  ей  не  грустилось!

В  деревне  лишь  Анна  осталась,
Живя  со  своею  семьёю,
Конечно  же  с  мамой  общалась,
Другие  же  чада  порою

Лишь  летнею  приезжали,
Детишек  своих  привозили,
А  некоторых  оставляли,
Чтоб  те  с  бабой  Грушею  жили.

Традицией  стало  семейной
Встречать  Юбилей  Аграфены,
Июльской  порою  лилейной
Так  ждали  всех  домика  стены,

Где  печка, как  раньше  дымилась,
И  сад  бушевал  с  огородом,
Еще  в  это  время  сложилась
Традиция: Фединским  родом

Пойти  под  черёмухи  ветки
И  сделать  там  общее  фото!
И  Груша, и  внуки, и  детки
Туда  шли  с  большою  охотой!


Черёмуха  эта  стояла
И  радовала  своей  сенью
Так  много  лет  и  укрывала
Всех  нас  драгоценною  тенью.

Потом  домик  Груши  продали,
Из  Дмитрово  в  Шаховскую
Валера  и  Валя  забрали
В  квартиру  свою  городскую

Мать  милую  -  Аграфену,
И  там  она   и   проживала
Достойно  и  очень  смиренно,
Воспитывать  им  помогала

Дочурок, Наташу  и  Вику,
Порой  приводили  Олесю,
Вот  было  тогда  много  крику –
Девчонки  в  своём  интересе

Конечно, существовали,
И  резво, как  лани, носились,
Боясь, в  бабку-Ёжку  играли
И  просто  втроём  веселились.

Но  время  и  тут  пролетело,
Повыросли  эти  девчонки,
Замужество  их  завертело
И  снова  младенцев  крик  звонкий

Собой  огласил  всю  квартиру,
Прабабушкой  Грушенька  стала,
Всю  жизнь  было  ей  не  до  жиру,
Уж  скольких  она  воспитала!

Так  встретили  и  девяносто
Родной  бабы  Груши  любимой!
Ей  было  довольно  непросто,
Частенько  судьбою  гонимой

С  младенчества  самого, всё  же
Весёлою  слыть, не  сдаваться,
Мурашки  бежали  по  коже,
Она  же  могла  улыбаться!


Приедешь  к  ней  в  гости, усадит,
Накормит,  о  жизни  расскажет,
Своим  оптимизмом  уладит
Проблемы  и  смехом  помажет

Все  раны – душе  полегчает.
И  видишь, дела-то  неплохи,
Когда  о  себе  повещает
Ровесник  тяжёлой  эпохи!

Она  прожила  очень  много,
До  ста  восемь  лет  не  хватило,
Пройти  ей  такую  дорогу
Откуда  взялись  только  силы?

Она родилась  жарким  летом,
Шестого  июля  в  девятом
Году  вместе  с  нежным  рассветом.
И  Ангелом  светлым  крылатым

Хранима  была  во  все  годы,
Анания  дочь - Аграфена!
Она  корень  нашего  рода
И  память  о  ней  драгоценна!

Она  врачевала  нам  души,
Она  и  сейчас  вместе  с  нами,
Любимая  бабушка  Груша,
Сияет  в  сердцах  её  пламя!

                3-5 апреля 2020 года