И в мире делалось светлей...

  Семь лет назад, случайно обнаружив стихотворения Михаила Анищенко в Интернете, я была настолько поражена, что на одном дыхании прочитала всю его поэзию и прозу, которую нашла в Сети. Мудрость, глубина, чувственность, обилие символов и образов при точности и легкости слога – отличительные черты автора. А еще ему присуще ощущение трагичности мира и краткости человеческого существования:

На отшибе погоста пустого,
Возле жёлтых размазанных гор
Я с кладбищенским сторожем снова
Беспросветный веду разговор.
 
Я сказал ему: «Видимо, скоро
Грянет мой неизбежный черёд...»
Но ответил кладбищенский сторож:
– Тот, кто жив, никогда не умрёт.
 
Я вернулся домой и три ночи
Всё ходил и качал головой:
Как узнать, кто живой, кто не очень,
А кто вовсе уже не живой?
 
Под иконою свечка горела.
Я смотрел в ледяное окно.
А жена на меня не смотрела,
Словно я уже умер давно.
 
В тихом доме мне стало постыло,
Взял я водку и пил из горла.
Ах, любимая, как ты остыла,
Словно в прошлом году умерла!
 
Я заплакал, и месяц-заморыш
Усмехнулся в ночи смоляной...
Ах ты, сторож, кладбищенский сторож,
Что ты, сторож, наделал со мной?

  Поэт погиб от сердечного приступа 24 ноября 2012 года. Последние 7 месяцев жизни Михаил Анищенко активно публиковался в Интернете, открыв на сайтах Стихи.ру и Проза.ру свои странички. Ему хотелось литературного общения, а литературные сайты позволяют это сделать: любой человек может оставить под опубликованными стихами отзыв и напрямую «поговорить» с автором. Эти переговоры можно прочитать и сейчас, после смерти поэта, который физически чувствовал близость конца, признаваясь: «Я живу в предчувствии не лучших перемен. Постоянно звучит голос: "Торопись! Не успеешь..."  И он торопился, одухотворяя рифмой порой самые обыденные события:

Я воду ношу, раздвигая сугробы.
Мне воду носить все трудней и трудней.
Но как бы ни стало и ни было что  бы,
Я буду носить ее милой моей.
Река холоднее небесного одра.
Я прорубь рублю от зари до зари.
Бери, моя радость, хрустальные ведра,
Хрусти леденцами, стирай и вари.
Уйду от сугроба, дойду до сугроба,
Три раза позволю себе покурить.
Я воду ношу – до порога, до гроба,
А дальше не знаю, кто будет носить.
А дальше – вот в том-то и смертная мука,
Увижу ли, как ты одна в январе,
Стоишь над рекой, как любовь и разлука,
Забыв, что вода замерзает в ведре…
Но это еще не теперь, и дорога
Протоптана мною в снегу и во мгле…
И смотрит Господь удивленно и строго,
И знает, зачем я живу на Земле.

  Между тем сочувствия и понимания от читателей было мало. После публикации этого стихотворения поэта забросали советами с одним лейтмотивом – проложить водопровод или вырыть колодец. В отзывах к назиданиям сосайтников, Анищенко вяло отбивался: «Самый дешёвый колодец – 60 000. За книгу стихотворений, изданную в Москве, мне заплатили 3 400. Сколько колодцев мне вырыть?»
  Но плюсов от присутствия в литературной виртуальной среде было больше: Михаил Анищенко не только публиковался сам, но и запоем читал других авторов, радуясь находкам хороших стихов, как радуется ребенок новой игрушке или модница – новой обновке. Свежие впечатления захватили его – и дали новый импульс к творчеству: «Я тут с 24 августа по конец сентября написал 400 стихотворений». Многие ли из поэтов могут похвастаться таким ярким творческим горением? Однако на странице сайта Стихи.ру он опубликовал всего 576 стихотворений: «Уверен, что от поэта должно оставаться гораздо меньше, чем было создано, тогда поэт станет больше».
На вопросы о себе Михаил Анищенко отвечал скупо: «В пять лет я писал роман "Пять мушкетёров и граф Монте-Кристо", а в шесть сжёг все рукописи. Когда я был маленьким, во всех квартирах были однопрограммные приёмники. Это было чудо. Любовь к литературе, к серьёзной музыке каждый день укреплял маленький динамик. Передачи "Театр у микрофона", "Писатель у микрофона", "Русские песни на радио", "Классическая музыка на радио"... Вот и "Дары волхвов" я слушал, обливаясь слезами… ».
  Не удивительно, что впечатлительный мальчик, восприимчивый к гармонии и красоте, стал писать стихи. Не удивительно, что потом, в юности, он поступил в Литературный институт.
  Поэтический дар Михаила Анищенко не остался не замеченным: в 1980 году он стал победителем Всесоюзного литературного конкурса СП СССР имени Николая Островского. В качестве награды лауреату полагалось издание книги, но этого не случилось. «Не захотела меня признать Москва», – горько заметит по этому поводу поэт. 
  Неприветливая столица в его судьбе стала только недолгим  эпизодом: большую часть жизни поэт проживет в родной Самаре, а потом – под Самарой, в деревенском доме. Начало его зрелости пришлось на кризисное время. Страну штормило – менялся строй, идеалы, образ жизни. Большинство россиян оказались за бортом нового бытия, поэт не был исключением. Он сопротивлялся краху привычного мира так, как мог – стихами:

…Вокруг безжизненно и серо.
Покорно стынет в жилах кровь.
Всё измельчается: и вера,
И честь, и слава, и любовь.

Всё превращается в трюизмы,
В желанье резать, бить и рвать.
И нам с тобой не хватит жизни,
Чтоб это заново собрать…

  О личной судьбе поэт пишет прозой, иногда горько, жалуясь на безденежье и голод, иногда иронично: «Печь моя в деревне задыхалась от горящих рукописей, вся деревня смеялась: "Поэт о дровах не позаботился, стихами дом обогревает!" И тут же уже серьезно добавляет: «Я и теперь то одно уничтожу, то другое сожгу. А после себя хочу только золотые крошки оставить».   
  Не особо распространяясь о фактах биографии, Михаил Анищенко охотно делился с собеседниками своими литературными воззрениями и позволял заглядывать на поэтическую кухню. Так, после публикации одного их стихотворений, признался, что написал его благодаря омскому поэту Аркадию Кутилову: «Он пришёл в образе клубов табачного дыма. Говорит: «Это ведь я тебе с облака продиктовал. Пусть читают, что ты и таким был»:

Соседи, ставящие сети,
Смирите гневные басы…
Меня любили ваши дети
И ваши брошенные псы.

За горький запах самосада,
За незнакомые миры,
Меня на лавочках досады
Не распинайте до поры.

Есть у меня тетрадки в торбе
С ростками зёрнышек живых…
Там есть частицы вашей скорби
И ваших радостей земных.

Люблю я раков и улиток,
Я ничего у них не крал…
Я, как разбойник после пыток,
Всё небо в лёгкие вобрал.

Ну что вы сорите словам
На радость замшевых старух?
Я жил негромко рядом с вами,
Как подорожник и лопух.

Я бормотал стихи невнятно,
Любил измученных людей…
И осыпались с солнца пятна,
И в мире делалось светлей.

  Какие сочные и зримые образы! Прочитав однажды – запомнишь навсегда: «И осыпались с солнца пятна, и в мире делалось светлей». Какая плотная ткань стихотворения! – ничего нельзя убрать или сократить, все строки связаны в единый поэтический рисунок. 
  Кумиром в поэзии у Анищенко был Юрий Кузнецов, который произвел на него огромное впечатление не только как поэт, но и как личность: «После знакомства с Юрием Кузнецовым, я понял, что ничтожен, бездарен и глуп. Двадцать лет ничего после этого не писал». Поэтическое молчание Михаила Анищенко длилось с 30 до 50 лет. Судьба словно дала эту передышку для накопления сил, опыта, впечатлений. Когда он вернулся к стихам, то встал вровень с Юрием Кузнецовым, понимая глубину своего дара и свое высокое предназначение: «Я не знаю, кто дует в меня, словно в дудочку, и стучит пальчиками по моим дырочкам и трещинкам... Просто не сопротивляюсь».
  Точна и горька его оценка современного состояния российской поэзии: «Сейчас множество поэтов не имеют судьбы, но обладают столь высокими верификационными способностями, что становятся кумирами многих замороченных людей. Человек не любит, но по книгам знает, что такое любовь, человек не испытывает никаких чувств, но по книгам и кино знает, что это такое. Отсюда – имитация человеческой жизни. Сияние манекенов в современной поэзии столь велико, что истинных поэтов, ночных светлячков и запечных сверчков, мы узнаём слишком поздно. А иных не узнаем уже никогда».
  Прямолинейный и честный, он оставлял пылкие рецензии под стихами признанных «гениев» сайта: «Сколько же раз приходится вспоминать слова Гете: "Поэты мутят воду, чтобы не было видно мелкого дна!" Не вызрели стихи, не родились сами по себе, зачем же насиловать слова и заставлять их прелюбодействовать в постылом браке той или иной строфы, похожей одновременно на публичный дом и на острог? Надо научиться молчать. "Чем продолжительней молчанье, тем удивительнее речь!" –   повторяю и повторяю для торопливых пиитов».
  Понятно, что после подобных замечаний противников Анищенко на сайте становилось всё больше и больше. Некоторые угрожали и требовали убрать неприятные отзывы, но поэт отстаивал свою точку зрения: «Чтобы не радовать буквоедов, ничего убирать не буду. Они меня всю жизнь грызли, потому что сами чувствовать и творить не способны. Так импотенты презирают живых женщин». Когда противостояние перешло в открытую войну, поэт на некоторое время закрыл свою страницу, но друзья уговорили вернуться на сайт. Надо ли говорить, что подобные битвы отвлекали от творчества и укорачивали отведенное земное время…
  За  три дня до смерти Анищенко опубликовал эти строки:

Спешит к завершенью постылая драма,
Судья разбирает осенний улов…
И плачет в потемках звезда Мандельштама,
И тонет в тоске пароход Гумилев.

За дверью железной темно и прогоркло,
А между застывших в безмолвии стен –
Земная любовь подступает под горло,
И ужас шевелится возле колен…

  Однако сути пророческих стихов читатели не уловили, попрекнув автора за излишнюю печаль. То, что эта тоска – вселенского масштаба, осталось незамеченным. Он понимал, что не все читатели видят далеко и глубоко, и терпеливо пояснял в комментариях: «Любой поэт – провидец. Только в этом потом будут люди разбираться».
  Евгений Евтушенко, прочитав стихотворения Анищенко, резюмировал: «Михаил Анищенко – лучший подарок читателям поэзии за последние лет тридцать, если не больше». Семь лет, прошедших после ухода Михаила Анищенко, подтверждают это высказывание: выполнив свое земное предназначение, поэт ушел, но его вдохновенное слово продолжает жить, умножая число читателей и почитателей большого таланта. Мир Михаила Анищенко по-прежнему удивляет парадоксами образов и радует гармонией, потому что там не заходит солнце с осыпавшимися пятнами, от которого теплеют сердца и светлеют души людей…