Осень

Мои ладони медленно тянутся вниз. Это немного пугает, а может быть путает. Но если быть точным, то выход только один, там за маленькой дверцей, у старенькой мамы в прихожей. Но мы потихоньку стали сходить с ума, нам не напомнили выпить микстуру от скуки. Тугая рубаха снова задержит тебя, в больничной палате, на ржавой скрипучей кровати. В десятый, ты скажешь всю правду и сдашь всех своих. В двадцатый начнёшь умолять и просить о пощаде. В сто первый, поймёшь, никогда никого не любил, это будет не самым ужасным из всех твоих личных признаний. В сто тридцатый, мне скажут, что ты перестал умолять. В двух сотый, ты просто помолишься Богу. На следующий раз я скажу тебя отпускать, но ты закричишь, что тебе больше не больно. А мне выстрелят в спину. Тем самым ружьем, которое кто-то когда-то повесил на стену. И тогда я уйду в пустоту, навсегда, на восток. Если сильно попросят останусь надолго в постели. Вскоре... слышать начну голоса. Они будут просить. Умолять к ним вернуться. Уговаривать каждый вечер. *Не закончены наши земные дела* - в крике скажет из детства милая Осень. Мне всего двадцать пять - я надолго прикован к кровати. Я борюсь каждый день за тебя и мечтаю вернуться к работе. Мне бы только открыть глаза, мне бы только увидеть очи. И тогда, наконец я поверю в себя. Моя милая жёлтая Осень.