О Ветеранах

Минуло столько лет со дня Победы.
И сегодня вновь слёзы горечи и радости на глазах.
Ценно храня память о павших бойцах,
Мы снова приходим почтить их святой прах.

Но ещё ценней хранить должны мы ветеранов,
Пронесших память о войне через года,
Мы любим, ценим ушедших  генералов,
А живых, чьи зачастую глубже раны и голова седа,
Порою забываем.

Бывает, спросишь ветерана о войне,
А он плачет, ибо больно ему вспоминать
О великой беде.
Он рад не знающей войны ребятне,
И с горечью вспоминает о погибшей семье...
 
И ночью, засыпая под телевизор,
Он видит сны о страшной войне,
Сломавшей судьбу его семье, всей стране.
Как на фронт, в едва восемнадцать,
С Алёшкой сбежали.
Как учились и присягали,
Родину-мать защищать обещали.
И вот в строй,
И вот первый бой!

Кто перед ним молится Богу,
Кто спит, тем самым свою пряча тревогу,
А Алёшка много курит,
Ведь первый может стать и последним,
И не каждый после него как прежде пошутит,
И не каждый в письме расскажет о своей грусти.

И вновь видит тот бой ветеран пред глазами,
Вновь слышит,
Как все его однополчане во время атаки закричали,
Кто «За Родину!», «За Сталина!», ну а кто матерком,
Но все для великого дела кричали
И яростно по вражеским полчищам ударили ,
Что на чужую землю вероломно напали.

Неужто вновь здесь, в этой деревне?
И солнце по-прежнему светит,
И также шуршат листья с высоких деревьев,
И также вдали кричат «Ура!» дети,
А в голове матери слова : «В Победу верьте!»

И бегут с Алёшкой и Валькой на врага.
У них одна винтовка на троих,
А каждый немец с пулемётом твердит свысока:
«Нихт, руссиш, нихт!».

Вдруг, рядом совсем, Валька свалился,
Сражённый подлой пулей врага,
Как чувствовал: с утра умылся, да побрился,
И понимаешь как жизнь дорога,
А смерть совсем близ тебя.

Просыпается ветеран в холодном поту,
Утром пройдётся к Братской могиле,
Покормит уток на старом мосту,
Вернётся домой, проглотит таблеток дорогих кислоту.
И говорит в одиночестве себе:
«Пойду, старый альбом пересмортю, отдохну».

И вновь засыпает.
И памяти крылья его уносят под Москву:
Вокруг багровый снег блистает,
А сам он лежит будто в бреду.

Теперь пред глазами, словно ангел-спаситель,
Молодая санитарка,
Её нежный ласковый голос всё вторит:
«Очнись же, воитель!»

И нет никого рядом ближе,
Только санитарка-сестра,
Да гуляющие по госпиталю
И леденящие душу ветра.

Месяц в госпитале без дела валялся.
«Ну вот,– сестричка говорит.;– Оклемался».
И резвый солдат на фронт возвратился,
Увидел друга-Алёшку, обнялся с ним и прослезился.
С тех пор они вместе,
Снится теперь Сталинград,
Как впятером били сотни немецких солдат,
Как нашли и завели патефон
И со слезами на глазах, замерзая, воевали,
Каждый дом по месяцу отстаивали, защищали,
В отличие от европейских стран,
Которые фашисты за считанные часы
Себе подчиняли.

Потом с Алёшкой попали в засаду.
Ёкает сердце в груди всё сильней,
А пред глазами плывут яблони родного               
                затуманенного сада.
Стоишь перед фрицем-свиньёй и говоришь:
«Мы вас разгромим,
Пусть нас  расстреляют, найдётся же тот,
Кто за нас, за блокадный Ленинград,
За погубленные судьбы семей отомстит
И Рейхстаг возьмёт,
Тот, кого весь мир потом воспоёт».

Но Господь миловал,
Кинули их с Алёшкой в сарай, очередь из автомата
По стенам дали.
Но русские солдатики их обманули
И чудом ночью через заминированное поле               
                от лютой смерти сбежали.

Тогда сбежали, а в следующей битве за Родину-мать
Одного из них смерти ржавая коса настигла ;
И никто не мог предугадать,
Кого из них мать навсегда на войну проводила.

Прёт орда и нет спасенья,
Перед глазами снова боя муть,
А в душе моленья.
Вдруг Алёшка затих за пулемётом,
Метнулся к другу тот, кто видит этот сон,
А у друга в голубых глазах лишь отражаются               
                любимой родины широты.
А ведь он был влюблён, не услышать уже его               
                добродушные анекдоты.
В шахматах и частушках был силён, а теперь               
                перед ним отворяются Рая ворота.

Прошло много времени,
Ветеран стал героем,
Взял Рейхстаг
И возвращается в родные места,
Из которых не было вестей мучительных четыре года.
Нет никого в этой бездушной пустыне;
Всех фашисты сожгли и перестреляли.
Кругом стоят лишь дома пустые,
В которых раньше гостей с теплом принимали,
Спят теперь места святые,
Где до войны с невестой-Фаиной мечтали.

Стоит пред одним из домов худощавый мальчонка,
Потерявший всех родных как вернувшийся солдат,
Текущие слёзы утирает чумазая ручонка.

И стали они жить вместе:
Папка-солдат и Родины-матери сын.
Теперь уж стоит на этом месте памятник им.

И не выдержало сердце ветерана вновь этой боли,
Он почил тихонько в своей квартире, во сне.
Ему теперь не скажешь Девятого мая:
«Спасибо, за победу тебе!»
Его теперь не увидишь у Братской Могилы,               
                на старом мосту.
О нём узнать и услышать можно лишь в школе,
О славном воине-герое, о котором поёт в лесу соловей,
И который однажды навсегда улетел далеко               
                со стаей белых журавлей.