Мой Париж...

Копотью тлеющий день оседает на стёкла.
Небо затянуто дымом сырых облаков.
В комнате пасмурно.
Свет неуверенно-блёклый.
Строчки не вяжутся.
День мой с утра бестолков.
Окна голодные кормятся сумрачным светом.
Мартовский пост на дворе.
И душа голодна.
Лучшее в доме моём – тишина кабинета,
Книги,
кофейник,
компьютер
и вид из окна.
А над рабочим столом –
панорама Парижа.
Тихие улочки.
Парочек пылкий лямур
Просится в строчку –
нет,
лезет стыдливо-бесстыже!
Здравствуй, весна и лукавый Эрот-бедокур!
Будто готова строфа,
только этого мало,
Чтобы смертельно влюбиться в далёкий Париж.
Готика башен.
Глубокое небо Шагала.
Ангелов синие лики
над люками крыш.
Спросит читатель:
«А что, без Шагала – ни шагу?
Всякий влюблённый поэтик художнику друг?»
Ночь наплывает на город,
и близок к аншлагу
Амфитеатр-кафе,
где Шагал-демиург
Влился когда-то в компанию – цвет Монпарнаса,
Хоть выдавал иностранца дичайший акцент.
Аполлинер, Модильяни, Кандинский, Пикассо…
Ангажемент от друзей на вечерний абсент.
Как же мне хочется в это содружество влиться,
Впитывать каждое слово их трепетных уст!..
Копотью тлеющий день оседает на листья,
И тишины заоконной крадущийся хруст
Будит моё панорамное воображенье:
Свет ночников на деревьях бульвара распят.
В старой «Ротонде» – богема.
Творений рожденье.
В небе Парижа
влюблённые пары летят.