Двери и пороги. Жил король Нигдени I

Некоторое время я молчу, стараясь смотреть куда угодно, только не на монстра.

Персефона возвращается даже как-то неожиданно. Она заходит в комнату, передаёт своему домашнему чудовищу бутылку энергетика. Монстр, аккуратно отставив бутылку, излагает свои соображения о том, что нам стоит прокатиться в ту сторону, куда бежали его сородичи. Ещё до того, как Персефона успевает открыть рот, монстру живо возражает Старк:

– Это очень тупая идея ехать туда, куда бежали толпы чудовищ. По банальной причине. Там сейчас за каким-то чёртом бегают толпы чудовищ.

Запоздало я понимаю, почему Старк не сказал этого раньше. Он всё же боится. Это существо в венце костяных рогов, это создание с длинными когтистыми руками и чувством юмора пятиклассника пугает его. И знаете что? Он правильно делает, что боится.

– Да, идея так себе, – кивает Персефона, окатывая Старка грозовой серостью взгляда, а затем плюхается на диван рядом с ним. – Но вообще-то по дороге в магазин у меня возникла мысль. Мы можем поговорить с кем-то из людей без тени. В принципе, я даже знаю, где охотится один из них.

– Ну и что разговор даст? – спрашиваю я и натыкаюсь на ледяной взгляд Персефоны.

Она протягивает руку и монстр молча передаёт ей бутылку энергетика. Пьёт Персефона жадно, словно до этого неделю шаталась по пустыне. Она отставляет бутылку, задумчиво закусывает нижнюю губу и, наконец, отвечает:

– Люди без тени умеют ходить в Задверье. Всегда ищут новые ходы и лазейки. А если где-нибудь открывается Дверь, перед ней уже выстраивается очередь из них. Так что они наверняка в курсе.

– Потому что они только там могут размножаться, – с развесёлой улыбкой добавляет монстр. – Не удивительно, что они в очередь выстраиваются. Если б я мог трахаться только в одном месте… – он резко замолкает, заметив холодный взгляд своей хозяйки.

Старк снова достаёт телефон и пишет кому-то.

– Ладно, – говорит он, не отрываясь от экрана. – Куда ехать нужно?

Время близится к вечеру. Небо за окном стремительно темнеет. Персефона при помощи гугл-карт и выдержек из новостных сводок объясняет, где примерно охотится нужное нам существо. Когда Персефона обрисовывает границы, мне начинает казаться, что лучше всё-таки ехать по следам чудовищ. Потому что охотничий ареал человека без тени включает в себя целый микрорайон. Что хуже, Персефона понятия не имеет, как выглядит этот монстр.

– А откуда мы знаем, что он не ушёл размножаться? – задаёт ещё один резонный вопрос Старк.

– Последний труп вчера нашли, – сообщает Ник, даже не глядя в нашу сторону. – Значит, он не пошёл. Может, он у нас чайлдфри. Может, просто страшен как ядерный апокалипсис и размножаться с ним никто не хочет, хотя я не представляю, как можно быть не страшным человеком без тени. Но это и не важно. Суть в том, что они прекрасно передают информацию друг дружке.

Люди без тени в своём роде уникальны. Вы наверняка встречались с ними, хотя даже и не подозреваете об этом. Приветливая старушка, день-деньской откармливающая в парке и без того жирных голубей, сосед с третьего этажа, включающий музыку так громко, что в серванте начинает подпрыгивать посуда, неулыбчивая блондинка за кассой в супермаркете – каждый из них может оказаться человеком без тени. Их маскировка работает так же, как и у прочих монстров. Вы не поймёте, кто перед вами, пока не станет слишком поздно, пока старушка не вытянется, становясь выше деревьев, сосед не постучит в ваше окно тонким когтем, а блондинка не откроет рот, вывихивая челюсть и вываливая на кассовый аппарат извивающиеся языки, увенчанные чёрными жвалами. Тогда, скорей всего, вы умрёте. Нет, сам человек без тени и пальцем вас не тронет, если, вы, конечно, напугаетесь достаточно сильно, так, чтоб сердце сжалось, пропустило удар и остановилось раз и навсегда. На этом месте вы наверняка можете задаться вопросом: зачем людям без тени пугать обычных людей до смерти? Я задам встречный вопрос: а зачем вы жарите картошку, прежде чем её съесть? Мотивы людей без тени банальны до безобразия. Уж не знаю почему, но мясо перепуганных людей кажется им вкуснее. Мы выходим из подъезда. Впереди идёт Старк, конечно, за ним следует Персефона, а за ней плетусь уже я. Замыкает нашу процессию монстр Персефоны. Его невидимые когти щёлкают по ступеням, оставляя на них вполне материальные следы.

Во дворе нас ждёт сюрприз. На крыше кайена сидит очередное чудовище. Из бесформенной туши, более всего напоминающей оживший ком из внутренностей, на нас таращатся три шарика глаз. Я смотрю на Старка, Старк же взглядом указывает на старушек, сидящих у подъезда и лузгающих семечки. Старушки таращатся на Персефону с осуждением.

– Профурсетка старая, - долетает до меня шёпот одной из блюстительниц дворовой морали, той самой в пуховом платке.

– Добрый вечер, – вежливо говорит Персефона старухам. Разумеется, она слышала комментарий в свой адрес, однако её строгое лицо выражения не меняет.

– Добрый вечер, Яночка, – говорит другая старушка, а первая кивает, натягивая на морщинистое расплывшееся лицо нечто, похожее на дружелюбную улыбку.

А я ошалело таращусь на чудовище. Кишки из колец медленно сползают на лобовое стекло. Старк кривится. К машине подходит высокая тень, постоянно меняющая форму. Каждый раз, когда я пытаюсь сосредоточится на ней, мне становится дурно, но это не повод прекращать попытки.

Пульсирующее месиво с глазами-шариками дёргается, пытаясь уползти, но тень оказывается проворней. Она впивается в омерзительную массу и швыряет её куда-то в клумбу, на поросль чахлых жёлтоголовых крокусов.

Уже в машине, когда Старк проворачивает ключ в зажигании, монстр Персефоны становится видимым. По крайней мере, для нас.

– Не люблю мимо этих бабок ходить. Кузьминична явно что-то подозревает, – поясняет он.

– Не выдумывай, – строго говорит Персефона.

– Да сама глянь! Вот, смотрит сейчас прямо на нас. Фу, аж мороз по коже. Вот! Ян! Ян! Ну Ян! Ты видела? Она перекрестилась только что.

– Да хоть бы «скорую» вызвала чтоб давление померить. Тут стёкла тонированные. Даже если бы она могла тебя видеть, всё равно бы отсюда точно не увидела, – вздыхает Персефона, пристёгиваясь, пока монстр увлечённо рассматривает салон, а затем проносящиеся мимо дома, в которых уже зажигаются окна.

– А как мы его ловить будем? – задаёт очередной правильный вопрос Старк. – Ездить до утра по району и рассматривать всех подозрительных алкоголиков?

– Зачем? Будем ловить на жи… – Персефона обрывается на полуслове, когда Старк резко тормозит на перекрёстке. Перед нами пролетает глухо тонированный гелендваген. Следом за ним несётся казенная машина. Мигалки переливаются алым и синим, щедро бросая в нас россыпь бликов. Старк оборачивается и глядит на пассажиров, а затем – на спинку одного из кресел, уже расцарапанную рогами домашнего чудища Персефоны.

– У тебя тут что-то присохло, Тох, – невозмутимо отмечает монстр, с интересом ковыряя бурое пятно – кровь Квадрата.

Старк шумно выдыхает сквозь плотно сжатые зубы.

– Ник, поаккуратней, пожалуйста, – просит Персефона. – Извините, он всё ещё не вполне… отошёл. Так вот, ловить будем на живца.

– И кто будет приманкой? – спрашиваю я, уже зная ответ.

– Конечно я. Профессиональная приманка с двенадцатого года, – в голосе Персефоны слышен смех.

– С одиннадцатого, – поправляет монстр.

– В одиннадцатом это вышло случайно, так что не считается.

К сожалению, я понимаю, о чём они говорят. Надеюсь, Старк этого не поймёт.

Мы несёмся сквозь темноту. По дороге Старк заезжает на заправку. Пока заспанный работник в зелёном комбинезоне возится со шлангом, Старк выходит из машины. Возвращается он с кофе и четырьмя бутербродами. Один из них достаётся мне. Я жую, не чувствуя вкуса, и думаю о том, что бы сказала Татьяна Игнатьевна, увидь, с кем я сижу в одной машине. Думаю о том, что охотиться нужно исключительно в одиночку. Так, как ни странно, ты меньше рискуешь. Напарник – это уязвимость, болевая точка, существующая вне твоего тела.

Персефона принимает кофе и благодарит Старка, а вот бутерброд отдаёт монстру. Я таращусь в зеркало заднего вида на зелёные искры глаз монстра, мерцающие во мраке салона двумя далёкими сверхновыми, пока он жадно поглощает человеческую еду. Хорошо, что Татьяна Игнатьевна не узнает. Она всегда говорила, что встретив чудовище, нужно бить не раздумывая.

Мы въезжаем в спальный район, разросшийся на месте, где ещё лет двадцать назад стоял лес. Старк тормозит у обочины и высаживает Персефону. Затем он паркуется во дворе ближайшего дома. Мы втроём идём следом за Персефоной. Её домашнее чудище вышагивает впереди, снова приняв облик подвижной тени. Случайный прохожий кривится и, ускорив шаг, огибает чудовище по широкой дуге, словно бойцовскую собаку без намордника и поводка. Конечно, на самом деле он ничего не видит. Скорей, просто ощущает что-то неправильное, нездоровое, чуждое этому миру. И это нормально. Не всегда нежелание наступать на стыки плит означает начало невроза. Иногда из этих стыков могут торчать щупальца, которых вы не видите.

Персефона, тем временем, скрывается за углом. Мы обходим дом с другой стороны, а потом как-то незаметно минуем квартал. Старк то и дело смотрит то на слепые глаза потухших фонарей, то на пылающие желтизной окна домов.

Мы входим в парк. Хотя, строго говоря, парк – весьма условное обозначение для сохранившегося почти в целости кусочка леса. Ни лавочек, ни фонарей здесь нет, только широкая протоптанная тропинка, уползающая куда-то во мрак. Весенняя грязь противно чавкает под ногами. Человек без тени вряд ли стал бы охотится в таком месте. Хоть бы потому, что здесь нет добычи. Мысль перекатывается по языку свинцовыми шариками, но как только я решаюсь произнести это вслух, мы выбираемся из парка. Тропинка заканчивается, начинается мощённая плиткой дорога. Слева вырастает из тьмы свечка двадцатиэтажного дома. В ней горит едва ли половина окон.

Поясню на всякий случай. Люди без тени охотятся только весной и осенью. Отъедаются, нагуливают жир, а потом и дальше живут среди ничего не подозревающих людей с тенями, то есть лысых обезьян, построивших цивилизацию и гордящихся этим деянием так, будто цивилизация – это что-то хорошее. Иногда, правда, люди без тени делают исключения. Их любимое время для внесезонной охоты – человечьи праздники, смешные глупые даты в календарях, в которые почему-то принято радоваться и пить больше обычного.

Они предпочитают одиноких. Парень, съехавший от родителей и сутками просиживающий дома, старушка, в молодости не обзаведшаяся ни детьми, ни друзьями, выпивающий холостяк средних лет – всё это их любимая добыча. Если вам не с кем коротать осенние вечера или встречать, скажем, Новый Год, я искренне сочувствую вам и рекомендую удвоить бдительность. Одинокие люди неизменно становятся едой. А сожрёт тебя монстр или общественное осуждение… полагаю, это не так уж важно.

Добрых два часа мы петляем между домами, пока огни в окнах гаснут один за другим. Стремительно холодает. Я с тоской вспоминаю заправку, на которой был туалет. Старк, плюнув на то, что мы на работе, достаёт вейп и парит на ходу. Клубящийся комок мрака, плывущий перед нами, заметно ускоряется, а потом почти сразу останавливается.

– Ложная тревога, – говорит монстр не голосом, но шорохом ветра в ветвях сиреневых кустов.

Мы со Старком переглядываемся.

– Как он это делает? – спрашивает мой товарищ.

Конечно, хорошо рассмотреть его толком не получается, но в полумраке Старк кажется мне озадаченным и удивлённым. Интересно, он о своеобразной телепатии Персефоны и её чудовища, или о голосе монстра?

– Понятия не имею, – честно отвечаю я на оба вопроса разом, переходя на полушёпот.

Время медленно ползёт к полуночи. Мы останавливаемся в каком-то дворе. Персефона наверняка тоже уже не ходит кругами. Наверное, сидит на качелях, курит, небрежно сбивая пепел на полы пальто, и пинает ногой землю, словно пытаясь сдвинуть планету с орбиты, но в итоге только раскачивается всё сильней.

– А если оно вообще на Яну не поведётся? – задаёт Старк вопрос, который мучает меня с самого начала этой сомнительной операции.

Я пожимаю плечами. Всё равно у нас нет плана лучше.

Старк достаёт телефон и отходит в сторону. До меня долетают тихие обрывки разговора. Голос Старка тихий, извиняющийся, неуловимым образом начинает напоминать тихое позвякивание жести.

Монстр тоже отлетает в сторону. Видимо, мы ему надоели. Я сажусь на скамейку, ёжась от холода. Нестерпимо хочется уткнуться в телефон, желательно зарывшись в одеяло, прихлёбывая тёплый чай и наслаждаясь огромной звонкой пустотой, поселившейся в голове.

Дверь подъезда со скрипом открывается. Я подскакиваю на месте, понимая, что кажется, задремал. Тусклая лампочка подсвечивает девичий силуэт. Оглядываясь по сторонам, я понимаю, что ни Старка, ни монстра рядом нет. Видимо, человек без тени всё-таки клюнул на Персефону. Только вот почему они не разбудили меня?

– Привет, – говорит девушка, бесцеремонно усаживаясь на скамейку рядом со мной. – Тоже не спится?

Я коротко киваю, разглядывая почти античный профиль случайной собеседницы. Волосы, наверняка светлые, в свете оранжевого фонаря блестят расплавленной медью.

– Я тебя раньше тут не видела, – добавляет она. – Я Юля.

– Юра.

Где-то на фоне проскакивает удивление. Почему среди ночи молодая девушка решила поговорить с незнакомым подозрительным типом, рассевшимся на скамейке у её подъезда?

– Чего сидишь? Ждёшь кого-то? – спрашивает она с весёлой улыбкой, доставая из кармана длинного светлого, кажется, розового пальто портсигар и зажигалку. Чиркает колёсиком, глубоко затягивается. В воздухе повисает густой запах хорошего табака. Серьёзно, иногда складывается впечатление, что я – единственный некурящий человек на свете.

– А ты всегда говоришь с незнакомыми подозрительными мужчинами в два часа ночи? Вдруг я маньяк? – спрашиваю я, стараясь выдавить искреннюю улыбку.

Она весело смеётся. Ради такого смеха в своё время рушились и создавались империи. Хорошо, что я не из тех, кто готов тратить время на такое сомнительное мероприятие как геополитика.

– А ты всегда говоришь с подозрительными девушками? Вдруг я страшное плотоядное чудовище, которое только и выжидает момент, чтоб тебя сожрать? – она улыбается ещё шире.

Это так банально, что мне даже не хочется проверять, чтоб не разочароваться ненароком. Тем не мене, я, пересилив себя, бросаю короткий взгляд на лавочку, затем на асфальт.

– Ну да, ты уже заметил, – говорит Юля-без-тени, улыбаясь уже неестественно широко, так, что уголки губ доползают до ушей, обнажая ряды акульих треугольных зубов. – Но ты не горячись. Я не собираюсь тебя есть. Видишь ли, король просил кое-что передать тебе.

Я думаю о том, кто такой к чёрту их король. У чудовищ отродясь не было никакой централизованной власти или авторитетов. Даже у разумных, вроде людей без тени.

– И что же? – спокойно спрашиваю я, пытаясь понять, на кой я вообще сдался их королю. Конечно, у меня есть одна догадка. Но она слишком глупая. Кроме того, я так до сих пор и не проверил.

– Он хочет тебя видеть.

– Перехочет.

– Опрометчиво. Он хочет тебя видеть, а, значит, обязательно увидит. Он ведь король.

– Ну, кому король, а кому хер с горы. С чего у вас вообще появился король?

Юля смотрит на меня недоуменным взглядом. Её глаза теперь напоминают два чёрных провала. Широкая противоестественная улыбка медленно сползает с её лица.

– Тебе хватит и этого, – улыбается она. – Передай своим друзьям, чтоб они не лезли, и что книгу им всё равно не достать. Если ты, конечно, хочешь, чтоб они выжили. Ясно?

А мне ни черта не ясно. Что за король? Откуда этот самый король узнал о том, что мы поедем именно сюда, а не решим слетать в штаты и поискать экземпляр «Дверей и порогов» теоретически принадлежавший Лавкрафту?

– А не проще сразу нас убить? – спокойно спрашиваю я, стараясь скорей потянуть время.

Юля встаёт со скамейки и смотрит на меня уже с лёгкой полуулыбкой. Её лицо идёт волнами, подрагивает, словно под кожей копошатся миллионы насекомых, ища выход наружу. Пряди волос извиваются червями. Это омерзительно, но не страшно. Видал я вещи и пострашнее.

– Проще, – соглашается она. – Но тебя мы убить не можем. А твои друзья… ну, все заслуживают второго шанса, полагаю. Даже программист, психотерапевт и рогатый упырь.

Закончить она не успевает. Бледная ладонь, с неправдоподобно-длинными пальцами закрывает ей рот. Другая рука обхватывает Юлю за талию, перетаскивает через скамейку. Её ноги в лёгких полусапожках цепляются за деревянные доски, лупят по воздуху, пытаясь лягнуть ручное чудовище Персефоны. Монстр утаскивает Юлю в чахлые ещё голые кусты сирени и валит её на землю.

– Попробуешь заорать – голову откручу, – предупреждает чудище.

Ну да, это логично. Люди без тени, в отличие от большинства монстров, всегда видимы для окружающих. И зовут на помощь они совсем как обычные люди. Отсутствие тени на громкости никак не сказывается.

Юля трепыхается, словно жук, насаженный пытливым юным натуралистом на иглу. Её руки вытягиваются, выползают из рукавов пальто. Чудовище Персефоны без замаха лупит по лицу Юли. На щеке расветают тёмные бескровные полосы из которых немедленно начинают выползать черви.

В тишине двора раздаётся цоканье каблуков.

– Голову откручу, – повторяет свистящим шёпотом чудище Персефоны. – Не выпендривайся зря. Всё равно ничего же не умеешь, только пугать. А сейчас ты будешь хорошей девочкой… или мальчиком… или… короче, я не силён, где у вас там пол определяют под маскировкой. Просто ты начнёшь вести себя хорошо и ответишь на пару вопросов.

Стук каблуков приближается. Запыхавшаяся Персефона вбегает в кольцо света под фонарём, отдёргивает пальто, отряхивает несуществующие пылинки с рукавов и подходит уже спокойно, гордо вздёрнув подбородок.

– Может, с этим выйдет получше, – отмечает она. – Итак, где «Двери и пороги»?

Юля молчит, только ухмыляется, демонстрируя уже не акулий оскал, а игольчатые зубы рыбы-удильщика.

Я оглядываюсь по сторонам, безуспешно ища взглядом Старка. Мелькает идиотская мысль позвонить ему. Нет, с тем же успехом можно попробовать дозвониться в контакт-центр мобильного оператора. У Старка всегда телефон на беззвучном.

– Ладно, это сложный вопрос для начала, – кивает Персефона и достаёт из кармана пальто вначале зажигалку и сигареты, а затем короткий узкий нож, украшенный причудливым узором гравировки. – Вопрос попроще. Сколько дверей было открыто? Возьми, - добавляет она обращаясь уже к своему монстру, протягивая нож рукоятью вперёд. – Только сам не порежься, я тебя прошу.

Монстр обиженно фыркает, берёт нож и приставляет его точно к уху Юли.

– Знаешь что это такое? – уточняет Персефона холодно. – Шесть с половиной сантиметров холодной стали с серебряным напылением. Клинок, вымоченный в соке Плачущего Древа Задверья. Ну и руны для надёжности. Если тебя начнут им резать, будет больно. Если как следует ткнут – будет смерть. Повторяю вопрос. Сколько дверей было открыто?

– Иди на хер, – отвечает Юля, косясь то на когти монстра, то на нож, который в его лапище кажется слишком крупной зубочисткой.

– Отрежь ей ухо, – сухо приказывает Персефона.

Монстр смотрит на Персефону со смесью укора и боли.

– По-другому она нам ничего не расскажет. Кроме того, у нас мало времени. В любой момент какому-нибудь алкоголику или полицейскому патрулю приспичит тут прогуляться, – отвечает она на вопрос, который, очевидно, прозвучал только в её голове. – Только рот закрой, пожалуйста. И, поверь, я тоже от этого не в восторге.

Чудище тяжело вздыхает и склоняется над Юлей, прижимаясь к ней почти вплотную. Бледная ладонь уже во второй раз накрывает её лицо. Нож упирается в ухо. Раздаётся приглушённый крик. Вытянувшиеся ноги в полусапожках конвульсивно стучат по земле, вытянувшиеся руки с выросшими на них когтями лупят по лицу монстра, но он, кажется, этого не замечает, только зажмуривает глаза. Из порезов на почти человеческом лице больше не ползут черви. Только сочится кровь, не отличимая от человеческой. Монстр убирает руку с лица Юли. Она тяжело дышит, таращась то на меня, то на Персефону, то на расцарапанное лицо чудовища.

– Повторяю ещё раз. Сколько дверей было открыто? Знаешь, чем быстрее ты заговоришь, тем быстрее это всё закончится.

– Да здравствует король! – орёт человек без тени и, ухитрившись вырваться из хватки монстра, резко насаживается на клинок. Металл с чавканьем входит глубоко в глазницу.

Персефона ругается, вытаскивает клинок из головы человека без тени. Ник подхватывает тело и в буквальном смысле исчезает.

Я достаю телефон и, быстро находя Старка в контактах, набираю сообщение. Оно остаётся непрочитанным.

– Сбросит её в карьер, или в свежий бетон, – поясняет Персефона так, будто я этого просил, пряча нож в карман. – Где Антон?

– Понятия не имею, – честно отвечаю я. – Последний раз видел его, когда он отходил с женой поговорить.

– Ясно, – кивает она, снова достав зажигалку и сигареты и на этот раз всё-таки закурив. – Давай поищем.

Если вы спросите меня о магии, я не смогу ответить однозначно. С одной стороны, монстры – не более чем биологический вид, пусть и из другого измерения. Убив теневика обычным оружием, без намёка на святую воду и серебро, поневоле становишься материалистом, переставая верить в чудеса любого сорта. Но, с другой, каждый раз, когда Персефона выкидывает нечто эдакое, мой внутренний скептик, окрепший на историях об алчных попах и поддельных мироточениях, ненадолго впадает в кому. Так происходит и сейчас. Несколько секунд Персефона стоит на месте, раскачиваясь взад-вперёд, бормоча что-то и делая странные пассы. Сама она всегда говорила, что ведьма она довольно слабая, но сейчас хватает и этого. Она замирает, а затем решительно шагает вперёд прямо через клумбы.

–А что у вас случилось? – спрашиваю я.

– То, что и планировалось. Меня нашли, но есть не стали, вместо этого попросили не совать нос не в свои дела, – отвечает она, глубоко затягиваясь на ходу. – Хотели, как и договаривались, схватить его и допросить с пристрастием, но план провалился, он от нас удрал. Хорошо, что их было двое.

– А как…

– Ник, как и оговаривалось, кликнул вас и рванул ко мне, – поясняет Персефона, сворачивая за угол так уверенно, будто видит в темноте не хуже упыря.

Я бегу следом за ней. Она подходит к подъезду, смотрит в провал распахнутой двери и, судя по звуку, шумно принюхивается.

– Держи, – она вкладывает мне в ладонь тот самый нож. – И иди вперёд наверно.

– Почему это?

– Потому что я на каблуках и вообще-то довольно паршивый боец, – отвечает она, так что у меня даже отпадает желание спрашивать, на кой чёрт она не надела, скажем, кроссовки.

Я включаю фонарик на телефоне и ступаю в тёмный подъезд. Лампочки, конечно, не горят. В воздухе стоит запах свежей побелки и сигаретного дыма. Лестница, ведущая наверх, кажется почти бесконечной.

– Старк, – осторожно зову я, но даже эхо не считает нужным откликнуться.

Зубочистка Персефоны лежит в ладони на удивление удобно, но я всё равно прячу её в карман и достаю из-под куртки нормальный нож. Отшагав около полусотни ступенек, затянутых чем-то похожим на пульсирующие синие сосуды, я, наконец, достигаю первого этажа и почти сразу же утыкаюсь лицом в тёмный липкий кокон, свисающий с потолка. Я только хмыкаю. Люди без тени мастерски влияют на сознание и могут творить из плоти шедевры, достойные Гигера, но меня такое давно уже не впечатляет. Так что я просто отпихиваю кокон и прохожу вперёд.

– Старк! – снова зову я.

Из стены выползает щупальце. Естественно, я луплю по нему ножом. Извивающийся отросток падает на пол и уродливым червяком уползает куда-то во мрак. Я шагаю к следующему пролёту. Стены уже нисколько не напоминают стены подъезда. Они покрыты тёмной массой, сокращающейся, словно гигантские сердца. Снова достаю нож Персефоны, прокалываю один из пульсирующих выступов. Подъезд наполняется скрежещущим воем. Наросты на стенах сдуваются, словно воздушные шарики, схлопываются, собираясь в бесформенный ком, занимающий собой всю лестницу. Ком снова воет и катится на меня. Я сигаю через перила вниз. Неудачно падаю, подвернув ногу. Откуда-то со второго этажа доносится яростный вопль. В полумраке я вижу сквозь решётчатые перила, как ком замирает и начинает ползти вверх. Масса его нижней части превращается в подобие ног. Я снова бегу наверх, понимая, за кем сейчас гонится человек без тени. Телефон упал на лестницу, не видно почти ни черта, но я почему-то твёрдо уверен: монстр отвлёкся на Старка. Знаете, в чём беда людей без тени? Они всегда используют больше плоти, чем могут контролировать.

В тишине раздаётся визг и громкая ругань. Я бросаюсь на тварь. Из спины её показываются щупальца. Я наотмашь рублю по ним зубочисткой Персефоны. Оно снова душераздирающе визжит. Где-то в подъезде шумно отрывается дверь. Я вонзаю клинок в массу, а она в ответ сдувается и наконец, падает на ступеньки. Я поднимаю взгляд и вижу силуэт, темнеющий на фоне подъездного окна.

– Сука, – истерично выдыхает Старк и пинает тело.

Я вскользь отмечаю, что резинку для волос он где-то посеял. В подъезде открывается ещё одна дверь. Лестница покрывается вязью длинных теней.

– Эй! – доносится над нами голос. – Валите отсюда, наркоманы! Сейчас ментов вызову!

Мы со Старком переглядываемся. Я вытаскиваю нож из спины человека без тени, который сейчас не отличим от обычного человека. Нам остаётся только последовать рекомендации, так что мы бежим прочь из подъезда, благо, в лестнице теперь нормальное количество ступенек. По пути я ухитряюсь поднять ещё и телефон. Стекло на экране разбито, сам экран украшает небольшая трещина, но, кажется, всё не так уж и страшно.

Персефона и сгусток подвижной тьмы, при одном взгляде на который к горлу подкатывает липкий ком тошноты, уже ждут у подъезда.

– Между первым и вторым, – сообщает Персефона. Клубящаяся тьма отвешивает ей что-то похожее на кивок и исчезает. – Лучше пусть уберёт. Лишние трупы – лишние вопросы от полиции.

– Ты чего туда побежал? – спрашиваю я у Старка, пока мы идём к машине.

Старк мотает головой, зажмурившись, словно пытаясь прийти в чувство. Его кожаная косуха расстёгнута и присыпана побелкой, в руке он всё ещё сжимает длинный охотничий нож, перепачканный в сухой тёмной пыли. Сейчас, под светом фонаря, я замечаю в распущенных чёрных волосах Старка широкую седую прядь. Люди, конечно, не седеют в одну ночь, это всё легенды, вроде тех, в которых говорится, что упыри бояться чеснока. О том, насколько сильно Старк перепугался, лучше говорит его бледное, перекошенное лицо. Однако сейчас я смотрю на седую прядь в волосах товарища и впервые понимаю, что он старше меня. Гораздо старше.

– Да, понимаешь, решил я Насте позвонить. Пока говорил, отошёл за угол. Тут смотрю, идёт красавец, вроде под фонарём, а тени нет. Ну, я за ним.

– Дурак, – беззлобно отмечает Персефона.

– Я уже сам понял, – огрызается Старк в ответ и тут же добавляет гораздо спокойней: – Яна, дай нормальную сигарету, пожалуйста, не могу я сейчас курить электронные.

Персефона хмыкает, но пачку с зажигалкой протягивает. Старк прикуривает, зажав нож под мышкой, и жадно затягивается.

– Какая мерзость, – резюмирует он и затягивается снова. – Так вот, я пошёл за ним. Оно в подъезд. Я дверь поймал и кирпичом подпёр. Оно к лифту. Я к нему. А потом оно распозлось по стенам, а из стен по одному полезли некроморфы. Натурально некроморфы, как в игре. Твою мать. Я ж даже первую часть «Dead space» до конца не смог пройти, потому что они страшные как ядерный апокалипсис, а в реале… как оно на такое способно? Те люди без тени, с которыми мы сталкивались, такое не умели.

– А почему ты меня не позвал? – недоумеваю я, ощущая смутный, но вместе с тем болезненный укол обиды.

Вопрос остаётся без ответа.

– Это не наши люди без тени. Это задверные люди без тени. По крайней мере, Ник так сказал, но вообще-то он чувствует разницу по запаху, – замечает Персефона. – Они неплохо воздействуют на сознание, если ты не заметил. Тебе оно ничего не говорило? – обращается она уже к Старку.

Старк мотает головой, выбрасывает недокуренную сигарету в подвернувшуюся по пути урну и наконец прячет нож в ножны под курткой. Сейчас он похож не столько на языческого идола, сколько на металлиста, который поссорился с товарищами по кавер-группе.

– А у вас как? – спрашивает он.

Персефона быстро и сухо излагает ситуацию. На половине пути к машине нас настигает ручной монстр Персефоны, тут же начиная вставлять в рассказ свои комментарии. Старк хмуро молчит и изредка кивает.

– С информацией всё плохо, конечно, но получается, – наконец подаёт он голос, уже садясь за руль, – что у монстров объявился правитель, который достал книгу, открыл кучу дверей и решил устроить апоклапсис. И король, судя по всему, человек, потому что откуда у монстра книга. Я ничего не пропустил?

– Вообще-то не человек, – отмечает монстр Персефоны. – Ребят, а ни у кого шоколадки не завалялось случайно? Есть хочется жуть просто.

– Ты о чём? – спрашиваю я, и собственный голос кажется скрипом плохонькой колонки, которую неведомые силы запихнули мне в горло.

– Как о чём? О шоколадке. Сникерсе там, или баунти. Вафли в глазури тоже сойдут. Даже гематоген сойдёт, хотя это совсем не шоколад, конечно.

Я наблюдаю за Персефоной и её домашним чудищем через зеркало заднего вида. Монстр сидит, развалившись на сиденье с таким видом, будто он у себя дома. Персефона лежит рядом. Голова её покоится на коленях монстра. Даже в полумраке она выглядит измученной.

– Напомни, когда будем проезжать мимо круглосуточного магазина, чтоб я вышел и взял, – отмечает Старк. – И остальные тоже не стесняйтесь, если что нужно. Но вообще-то Юра хотел спросить кто такой на самом деле этот король с книжкой.

– В костяной короне, в человечьем теле, – нараспев произносит монстр. – Мне эту легенду Пасюк рассказал, когда я в очередной раз к нему на кладбище наведывался. Он её, вроде бы, в «Дверях и Порогах» и вычитал.

– Ключевое слово «легенду», – отмечает Персефона. – Фу, чёрт. Меня словно наизнанку вывернули. А это простейшая настройка на человека и поиск. А ведь некоторые говорят, что натурально корректируют реальность…

– А знаешь, как они это делают? – спрашивает монстр, судя по голосу улыбаясь.

– Как?

– На словах.

Персефона хихикает, тонко, совсем по-девичьи.

– Антон, – подаёт голос она снова, – если не трудно, возьмёшь мне банку какого-то энергетика, пожалуйста. А то глаза слипаются.

– Обойдёшься без энергетика. Спать иногда полезно. Если это делать как положено, можно даже, говорят, человеком однажды проснуться, – шипит монстр, гладя её по волосам.

Персефона бормочет в ответ нечто невнятное. Я представляю, как когтистая лапа гладит её по светлым волосам и мне становится дурно от одной только мысли, что коготь может нечаянно уткнуться ей, скажем, в глаз.

– Меня всегда умиляет, как она отключается. Быстро и незатейливо. Человек совсем без совести, не иначе. Люди с совестью так крепко спать не умеют. Им за себя стыдно, – через некоторое время говорит монстр полушёпотом, когда мы останавливаемся у магазина. – Ребят, вы, кстати, не хотите к нам ещё раз зайти? У меня, кажется, появилась мысль, как за нами шпионили, но надо проверить, а один я что-то не очень хочу проверять.

– В костяной короне, – напоминает Старк, уже открывая дверь. – Вернусь – расскажешь. Шоколадка, энергетик, ничего не забыл?

– Энергетик не надо, – шепчет монстр.

– Юр, тебе что?

Я хочу попросить у Старка несколько грамм свинца в висок, но молчу. Я думаю о людях без тени. О том, что история начинается с рассказчика, а заканчивается на том, кто её слушает. И сейчас мне опять предстоит стать тем, на ком история заканчивается. Но я не против, не подумайте.