Под этим солнцем

                Михаил Михлин

                Под этим солнцем...
      (Рассказ в общем-то незлого человека, но репатрианта.)

           Помнится мне, что у нас там – в России тараканы не летали. Быть – были. Ползать – ползали, а летать – нет... По-моему они там даже не бегали. А куда им было торопиться – жили тихо, питались как все или тем, что упало, или  тем, что «плохо лежит»... Иногда бывало ночью, проснёшься от изжоги или ещё по какой нужде, включишь свет, а он – вот он, сидит, кушает! Скажешь ему: «Брысь, проказник!» – и он тут же сматывается без всяких претензий... А тут…
           А тут не то в четверг, не то в пятницу на прошлой неделе отмёл я своё, пару улиц, так сказать, отметелил, пришёл домой, отобедал неплохо и только прилёг на послеобеденное сиестирование – смотрю – он бежит! И такой деловой... только, что без портфеля! И не где-нибудь там по плинтусу. Нет! Бежит среди белого дня, не стесняясь, прямо по центру комнаты. И на меня он – «ноль внимания». Ну, плевать ему на меня! И до того мне обидно стало: «Ах, ты гад, – думаю, – уже нахватался! Все плюют – я убираю и ты туда же. Плевать тебе на меня?!... А ведь ты свой, поганец! Ты забыл – кто тебя сюда привёз вместе с диваном без всякой визы?! А кто тебя кормил бесплатно столько лет – ты забыл?! И не просто кормил –мы с тобой столько лет
вместе некошерным мучились! Не один пуд соли с салом вместе съели, а теперь ты на меня плюёшь? И после этого хочешь остаться в живых?!».
            «Нет, – говорю я ему, – у нас, которые плюют долго  не ходят.   Я таки встану и ты «Но пасаран!». «Но пасаран!» – ты понял?!». И он понял. Таракан... По-испански!... А понял... Вот, что значит насекомое из интеллигентной семьи... А я этого не учёл, и важную информацию ему выболтал.
           Таракашка мой насторожился, встал, как вкопанный и на меня смотрит. А мне же к нему ещё подойти надо... А он смотрит... И местность между нами совершенно открытая, для внезапных боевых действий малопригодная. Тогда я левой рукой и обеими коленками делаю обманное движение  –  будто мне очень надо в туалет, а правой рукой незаметно беру тапок за спину и, не разгибая коленей, начинаю к нему приближаться.
         
                - 2 -

          Он как стоял, так и стоит. Светленький, длинноногий, черты  лица тонкие, правильные, но усы хитрые. И вот он, вроде как
улыбается, подлец, своими усами на мои босые конечности. А по глазам-то его я вижу, чего он обо мне думает. А думает он, что «кишка» моя интеллигентная «тонка будет» раздавить его босой  ногой на каменном полу! А тапок то у меня за спиной... Делаю я короткий замах, беру поправочку на ветер и... Бах!!! – По пустому месту..
           Потому, что он уже улетел! Таракан!... А улетел... Вот, что такое климат. Вот, что такое солнце. За каких-то пару-тройку лет под этим солнцем простой российский таракан – летать научился! А через двадцать лет? Можете себе представить, что с ним станет через двадцать лет в таком климате? Не можете? Не представляете? Ну, и не надо вам напрягаться... В такую жару умственное напряжение – оно только ослабляет организм... Вы лучше так сделайте – вы просто подойдите к любому канализационному колодцу и слегка приоткройте его крышку – и вы их сразу увидите! Да-да – тех самых бывших «гойских» тараканов, которых ваши предшественники, вместе со своими сундуками и диванами и двадцать, и сорок, и больше лет назад из галута привезли.
          Конечно, их теперь не узнать. Они обустроились. Разжирели. Почернели. Приняли. Заняли. Фамилию поменяли на чисто еврейские – их теперь «джуками» зовут. Ну, и образ жизни у них соответствующий. Днём они рассаживаются по этим самым канализационным колодцам, как по государственным учреждениям, кучками. Солнышко туда не достаёт, сквознячок, прохлада... Хочешь попить – пожалуйста! Чай, кофе – всё течёт рядом в избытке, правда второй руки, но зато –  бесплатно. Попил-поел «на халяву» и отдыхай до ночи. А ночью почему бы не поразвлечься? Особенно над людьми приезжими, которые спят усталые, раскисшие от жары, беззащитные и голые...
          Как только стемнеет эти джуки-тараканы, как жеребцы необъезженные начинают скакать по комнатам, цокать копытами и скрежетать своими не то локтями, не то коленками, а звук при этом такой, как будто железом по стеклу... А мне этот звук, как серпом по... и, начиная оттуда у меня «гусиная кожа» по всему телу... А им это видно радость доставляет...
         Но это ещё не всё – есть у них ещё самое любимое развлечение. –  Насмотрятся они у соседей поздно ночью всякой «порнухи» по

                - 3 -

кабельному, а потом, прямо из открытого окна, прыгают на мою супругу. Я не ревнивый! Ни граммочки! Но, когда этот «маньяк»
член-истоногий начинает топтать мою спутницу жизни..., то во мне, извините, тоже мужчина просыпается! А когда он во мне проснулся, то свидетели ему не нужны... Я, знаете ли, в этих делах консерватор, и группового секса, в отношении моей собственной жены – я ещё не признаю... И пока мы с ней это сексуально-маниакальное насекомое выловим – бывает так разругаемся – вдрызг! А пока помиримся... – глядишь –  уже  утро, и она уже лает...
      
      Собачка... Соседская... Ровно в пять тридцать, каждое утро она весь наш подъезд извещала о том, что её писать повели! Я пытался на этот счёт с её хозяином поговорить, но он уже здесь двадцать лет и настолько акклиматизировался, что по-русски ни слова  не понимает. На иврите ещё здоровается, но при этом такую рожу скорчит, как будто я тот самый «джук», который просидел целый день в канализационном колодце и теперь от меня... запах... И вот он, бывало, двумя пальчиками носик свой зажмёт, скажет:«Шалом...», и мимо меня галопом... Собачка бедная за ним едва поспевала...
            Сначала он два раза в день с ней гулял, и этого им хватало, но после того как я сдуру – под общий «шухер», что репатрианские льготы вот-вот отменят – залез в долги и купил себе «Мицубишу-лансер»... «1600»... «автомат»... с кондиционером...  да ещё (жена уговорила) ярко-красного цвета... После этого соседа моего, то есть собачку его сильно прослабило. Я смотрю, зачастили они на двор... И ходить куда-то недалеко стали... И такое меня любопытство разобрало. Дай, – думаю, – гляну: «А, куда?».
            Ну, и засёк я их. Так сказать прямо при исполнении – в тот самый момент, когда эта сука, то есть собака его –  ногу подняла... И на что подняла – на самое дорогое, что у меня здесь есть – на мою новую красную машину! А я- то думал, что у неё колёса от влажного климата ржавеют. Я только понять не мог, почему не все четыре, а только два –   те, которые ближе к тротуару. А тут я понял... Но взял себя в руки и соседу ни слова. А чего с ним говорить, если он тут двадцать лет, у него старенькое «Пежо» с пятых рук, а по-русски и по-хорошему он уже ни слова не понимает.
             Взял я у своей жены баллончик, с помощью которого, она в моё отсутствие с «джуками» борется и, на всякий случай, все четыре колеса
 
                - 4 -

моей машины, чисто против ржавчины, густо опрыскал. И только я успел залечь в кусты – смотрю – он её снова выводит. И точно на моё правое переднее... Обнюхала она его… Хорошо обнюхала, и уже хотела было, по привычке, ногу поднять, как вдруг передумала, легла на спину, подняла все четыре лапки  кверху, да так и осталась лежать...
               
       А мы теперь опять встаём в семь по будильнику, если, конечно, до будильника нас комары не разбудят. Вернее не комары, а их последствия... Сами-то они в этом климате не громкие и не звонкие. Летают вяло, я бы даже сказал лениво, так что убить такого комара даже на лету ничего не стоит. Увидел. Подошёл. Хлопнул в ладоши – и всё, можешь идти мыть руки от останков... Но это, если увидел. А если нет?! А если этот низкорослый климатический мутант, незаметно, тихой сапой, прорвётся в вашу квартиру ночью? Знаете, что будет?  Да он вам один всю мишпаху уделает! С каждого возьмёт и не по одному разу. И ничего тут не поделаешь – так тут принято... Такая страна… Такой тут климат...
               Поймал я одного такого под утро. Он бедный до того обожрался, что летать уже совсем не мог. Сидит на мне и отрыжкой мучается. Ну, вылитый хозяин нашей съёмной квартиры. Прижал я его ладошкой ласково и спрашиваю: «Ну, что, дружок, пил?». Он в ответ пищит отрицательно, а я-то знаю, что он пил! У меня же факты прямо на лице и чешутся! А он передо мной «Ваньку» валяет, дурака из меня делает! Разозлился я, и прижал его, как следует. Слышу он там пискнул и затих, вроде как, окочурился. Разжимаю я кулак, чтобы стряхнуть покойника, а он живой! Сидит у меня между пальцами и ест! То есть пьёт мою кровушку. Это ж надо – одной ногой в могиле, а ест...

              А я смотрю тут все едят. Тут климат такой! Летом едят от жары. Зимой от холода. От сглазу.  От тоски едят...  От ностальгии... От всех болезней... Покушают, в туалет сходят, отдохнут и опять едят, а потом опять на горшок... И всё у них там получается... А у меня нет! Вот уже два года, как мучаюсь – привыкнуть никак не могу!
              Человек я обстоятельный, сажусь, не торопясь, разворачиваю газету, но едва начинаю читать, как унитаз подо мной делает:«Бульк!»
И у меня всё это место, как после душа... Но это же не душ!!! Это же, как в душу! И каждый раз я оглядываюсь на того, кто это сделал, и каждый раз моя правая рука, порывается взять что-нибудьтяжёлое и...
 
                - 5 -

Дать ему сдачи. Так дать по его белозубой фаянсовой улыбке, которая мне очень кого-то там наверху напоминает... Так дать, чтобы зубы во все стороны брызнули... Но каждый раз моя левая рука останавливает мою правую, и я говорю себе:«Спокойно, Миша! Не поднимай пока штаны, ещё рано, ты ещё не всё сделал... Сядь, где сидел и хорошенько подумай, прежде чем на них подниматься... Ты же раньше муху обидеть не мог, даже если эта муха сидела на краю твоего стакана с чаем и парила в нём свои кривые, волосатые и не очень-то чистые задние ноги... А теперь, что с тобой стало?! – Тараканов ты давишь! Комаров ты бьёшь! На унитаз с молотком кидаешься! А чем он тебе виноват? Тем, что у него конструкция такая? Замочил он тебя, так ведь не насмерть замочил... И не чужим, а своим... Причём обледенение кормы тебе в таком климате не грозит...  Подумаешь брызнуло на тебя? Так тут всем брызжет и новым репатриантам, и давно прибывшим, и коренному населению... Ни снизу, так сверху, и одним и тем же...   И это не больно... И совсем не страшно... Это просто немного мокро... И чуточку обидно... Но зато, ты не один! Миша, говорю я себе, ты посмотри вокруг… Кругом же люди, и им тоже брызжет, а они сидят!... Спокойно сидят  – вида не подают,  потому, что понимают – такая страна...  Такая у ней конструкция... Такой климат...».

10.07.1991.