Тот, который...

                Посвящается Евгению Александровичу Евтушенко (фамилия
                при рождении — Гангнус, 18 июля 1932
                [по паспорту — 1933], Зима; по другим данным —
                Нижнеудинск, Иркутская область; — 1 апреля 2017, Талса,
                Оклахома, США) — русский поэт, писатель, режиссёр,
                сценарист, публицист, чтец-оратор и актёр.
                Был номинирован на Нобелевскую премию по литературе.


Я про того, кто детским
Идеализмом ранен,
Всё ж никуда не делся
От танков, что шли по Праге;
Чьё волевое слово
Бескомпромиссно – нате! –   
было… но сломлен снова
русской души писатель.
Тонкий, легко ранимый
и осуждённый всеми
за иммигрантский имидж
и за лояльность к богеме;
да и за всё, что скрыто
в таинстве двух фамилий;
худенький, белобрысый
он на распутье стынет –   
мальчик по имени Женя
Да, это тот, который
адской порой военной
в книгах искал опору.
Долго сирены ныли…
В майском цветенье сливы
«в танки другие, родные,
тыкался носом сопливым.»*
Тот, кто однажды молвил:
«Чем же мне жить, как прежде,»
Если не стало воли,
Если туга надежда?
«Если как будто рубанки»
Танки свободу давят,
если экраны рьяно
кормят народ отравой.
Только вот – кто не грешен?
Кто за долги не сдался
Тем, кто бесстыдно тешит
грех под защитой хамства?
Всё же хочу я, внемля
песне души истекшей,
думать – иду за тем я,
кто исповедался в текстах.


*- кавычками выделены строки из стихотворения Е. Евтушенко "Танки идут по Праге":

"в танки другие, родные,
тыкался носом сопливым?
. . . . .
Чем же мне жить, как прежде,
если как-будто рубанки"

Один факт из жизни:

Вечером 22 августа 1968 г., Евгений Евтушенко вместе с писателями Василием Аксёновым, Анатолием Гладилиным, Борисом Балтером, другими литераторами, праздновали день рождения Балтера. По воспоминаниям Евтушенко, говорили за столом и о реформах «Пражской весны», спорили о том, решится ли высшее руководство СССР на военную операцию против Чехословакии. Как утверждал поэт, «соответственно своему тогдашнему, ещё не растоптанному идеализму, я был единственным, кто утверждал за тем столом, что вторжения не может быть: всё-таки это „братская социалистическая страна“... В ответ Балтер высказал предположение, что «именно в эту минуту наши танки уже пересекают чехословацкую границу».

Об уже произошедших к тому моменту событиях в Чехословакии Евтушенко и Аксёнов узнали только утром 23 августа от одного из местных жителей, имевшего радиоприёмник. После совместного прослушивания сообщения о событиях в Праге оба писателя распили бутылку водки в поселковой столовой. Как вспоминал Евтушенко, «мы пили и плакали: я — слезами обманутого идеалиста, Аксёнов — слезами ненависти». Сам Аксёнов назвал утро 23 августа «мрачным», настроение — «паршивым». Стоя в очереди за второй бутылкой, он завёл разговор о событиях в Праге со впереди стоящими и убедился в том, что действия советских властей воспринимались ими нейтрально («Ничего особенного», «Мы их кормили, а они... Так что всё — нормалёк...»). Разозлившись, Аксёнов забрался на один из столиков и обратился к присутствовашим с речью: «Вы рабы той тарелки с прокисшим винегретом, за которой вы сейчас стоите. А в это время ваши танки давят свободу в Праге, потому что вы хотите, чтобы такое же рабство, как у нас, было везде...». По свидетельству Евтушенко, в конечном итоге ему удалось увести Аксёнова из столовой, избежав тем самым драки.

Возвратившись домой и прослушивая радиоприёмник, по одному из каналов Евтушенко услышал обращение к нему его друга — чешского писателя и журналиста Мирослава Зикмунда, сторонника «Пражской весны». В 1959—1964 годах вместе с инжененером и литератором Иржи Ганзелкой Зикмунд совершил автомобильное путешествие по странам Ближнего Востока, Азии и СССР, в том числе они посетили и город Зима, в котором, согласно паспортным данным Евтушенко, он родился, и в котором, по его воспоминаниям, путешественники из Чехословакии «спали на сеновале моего дяди Андрея». Зикмунд обращался к Евтушенко через радиоэфир: «Женя Евтушенко, ты слышишь меня? — кричал Мирек [Мирослав]. — Помнишь, как мы сидели с тобой у костра в твоей родной Сибири и говорили о социализме с человеческим лицом? Женя, почему же ваши танки на наших улицах?». После этого Евтушенко написал две телеграммы — одну на имя Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева и Председателя Совета министров СССР Алексея Косыгина с протестом по поводу вторжения в Чехословакию, другую — в чехословацкое посольство в Москве с выражением моральной поддержки правительству Дубчека. Перед тем, как отослать телеграммы, Евтушенко ознакомил с их текстом Аксёнова. По свидетельству последнего, телеграмма Брежневу была «уважительной»: «Дорогой Леонид Ильич, я считаю это большой ошибкой, это не пойдёт на пользу делу социализма...».

Позже в этот же день, 23 августа, Евтушенко сочинил стихотворение, состоявшее из одиннадцати четверостиший и начинавшееся строкой «Танки идут по Праге».  Состояние, в котором поэт находился в это время, сам Евтушенко охарактеризовал следующим образом: «Одним из самых страшных дней в моей жизни был день, когда наши танки вошли в Прагу. Они как будто шли по моему позвоночнику, дробя его гусеницами... для меня это было крушением всей моей революционной романтики, надежд на социализм с человеческим лицом. Советская власть сама уничтожила все мои иллюзии по отношению к ней. Жизнь мне казалась конченной, бессмысленной, а я сам себе — навеки опозоренным."