Полонянки

Степь, монгольский сотник
озирает хмуро.
Он везет невольницу
для Менгу – Тимура.
Много шаек дерзких
по полям снуют,
только отвернешься,
девку украдут. 

Головы не жалко,
да семье невзгоды.
Не сберег дар хану
Золотого Рода.
На века священна
чингизидов кровь.
Вереницы пленных,
потянулись вновь.

Полонянке тесно,
всюду харалуги.
А глазам небесным,
не укрыть испуга
Где родимый терем,
и подружки милые.
Конница доехала,
до низов Итилевых.

Выдохнуть мог сотник
лишь в самом Сарае.
До него все воины,
глаз не закрывали.
Он дела доделал,
девку сдал на руки.
Влив кумыса в тело, 
спать упал без звука..

В темень тесной клети,
девушку втолкнули.
Копошатся дети,
на жаровне уголь.
Жмутся к той жаровне,
женщины нездешние.
Всюду взгляды строгие,
взгляды всюду дерзкие.

Разнообразный облик,
дочери народов.
Где аркан монгольский,
пролагал дорогу.
Смоляные волосы,
необычность глаз,
Тут же бабка русская,
в центр подалась.

Верещит старуха,
смотрит словно мимо
Ты откель? С Рязани.
Кличут? Катерина
Как в полон попала,
снова всех пожгли?
Нет. Меня послали
в дар, от всей земли.

Старый город больше,
путников не встретит.
Где прошли монголы,
остается пепел.
Нынче Переславль,
вместо той Рязани.
Закивала старая,
знаю Катя, знаю

Я ж сама с Ростова,
с той проклятой вьюги,
Что послала воинов,
в помощь князю Юрию.
Мой отец и братья,
поспешали быстро.
Рода мы боярского,
древнего и чистого.

До верховий Волги,
удалось добраться.
Тут-то все их головы,
полководец ханский.
Уложил в корзину,
русским не забыть.
Речку ту струистую,
что зовется Сить..

Ну-ка пропустите!
Крикнула старуха.
Тут же к Катерине,
потянулись руки.
Загалдели пленницы,
каждая по-своему.
Дочки поражения,
сестры павших воинов.

Кое-что, немного,
знала по-татарски.
Не судите строго,
мир итак неласков.
У огня присела,
взгляд, потупив робкий.
Дали чтоб поела,
с медом две лепешки.

Протянули чашку,
смоляное варево.
С запахом не нашим,
пей, сказали, чай это.
Теплота живительно,
разлилась по телу.
Дрожь унялась в жилах,
Катя осмелела.

Долго здесь живешь то,
говоришь по ихнему.
Кем ты здесь зовешься,
как тебя по имени?
На Руси далекой,
я звалась Аленой.
Не неволят в этом,
здешние законы. 

Называют также,
чтоб не тосковала.
Сокращают правда,
не Алена, Алла.
Много здесь народу,
наших здесь полно.
А тоска по родине,
гложет все равно.

Ночи нынче длинные,
мне с тобою лучше.
Снов давно не вижу,
ты меня послушай.
В общем долго, долго,
братьев я ждала.
Батюшка был строгий,
не держу уж зла.

Горлицей калеченной,
зрела горизонт.
Где четыре месяца,
ни один нейдет.
Все в тумане зрела,
я на ту дорогу,
Да никто не ехал,
хотя раньше много.

Месяце на пятом,
пыль поднялась вдруг.
Быстро несся всадник,
на древке бунчук.
А за ним отряды,
аж дороге тесно.
Ох не тех, не тех я,
дождалась в Залесье…

Алла тут умолкла,
погрузившись в память.
Что умеет долго,
как железо ранить.
Катерина смирно,
тем речам внимала.
Взглядом всех окинув,
бабка продолжала.

Тут мы отовсюду,
от народа, племени.
С севера и с Юга,
Чина и Туркмении.
Знатные и первые,
женщины земли.
Следом за туменами,
в стойбища пришли.

А со мной что будет?
молвит полонянка.
Только ночь опустит,
поведут до хана. 
Поживешь неделю,
отведут назад.
Будешь прибавленья,
в юрте этой ждать.

Нынче видно бабам,
силищу точить.
Где мужская слабость,
женам чашу пить.
Не горюй особо,
чтоб мне было пусто.
На войне жестоки,
но не каждый русский.

Так с женою добр,
как бывает нехристь.
Нужное приносят,
и почти не встретишь.
Грабежей и кражи,
притеснений нет.
Строгий Чингисхана,
держат здесь завет.

Словно крепким поясом,
чрево препоясано.
Ихний свод законов,
называют Ясой.
Долго не живет тот,
кто ее нарушит.
Только мне сдается,
произвол не лучше.

Дикий, волчий норов,
умягчай как знаешь.
Волны буйной крови,
жены разбавляют.
Потерпи что нужно,
рук спускать не смей.
Мягкость твердость рушит,
дальше не робей.

Долго тлели угли,
дым чадил кизячный.
Прошлое пожухло,
правда в настоящем.
То, что было прежде,
растворит в пыли.
Где теперь царевичи,
что Владимир жгли.

Напоследок старая,
Катю наставляла.
Не внимать за правду,
будто русских мало.
Было их по боле,
каждых за себя.
Оттого в неволе,
и живет земля.

Хватит и тумена,
княжество сгубить.
Трех чтоб без сомнений,
сильных победить.
Пять любую битву,
выиграют в просторе.
Десяти копыта,
мыть в последнем море.

Женщина их бездну,
укротить лишь может.
Как земля железо,
как природа дождь.
Гибель для тиранов,
ласка юных пленниц.
Только и оставит,
песни да легенды.
 
Разбавляет в детях,
время кровь Чингиза.
С каждым поколеньем,
жиже все и жиже.
Мягче у них волос,
шире их глаза.
Много чаще щеку,
бороздит слеза

Вести по секрету,
к нам сюда возили,
В Палестине где то,
первый раз их били.
Было их немного,
навсего тумен,
Но задул на Волгу,
ветер перемен

Глубоко заходят,
в почву зубья плуга.
Но потом по новой,
разрыхляет худо.
Год пойдет за годом,
так и не заметишь.
Сколько уж народов,
развевает ветер.

Днем с огнем ищите,
силу не найти.
Разве только в лицах,
прошлому цвести. 
До заката волжского
лился разговор. 
Вечером невольницу,
отвели в шатер