Солдат Любви

                Солдат любви.
                (Рассказ ветерана. Почти мемуары).

По тропинке я с гармошкой
К своей миленькой иду.
А дорожка влево, вправо.
Ничего я не пойму.

Ведь, уже давно быть должен
Её домик расписной.
Догадался - чёрт  уводит.
И седая, что с косой...
      
       Под ручку с другом, бывшим другом, уходила с вечеринки любимая девушка Михаила.
    Михаил, демобилизовавшийся воин военно-строительных войск Северо-Арктического военного округа,  присел на крыльцо родного дома, достал курево и  продолжал, немигающим взглядом, пялиться в темноту опустевшего проулка. По его лицу тихо заплескалось выражение блаженства.
    С боку шурухнуло и к папиросе приблизилась зажжённая спичка, в хорошо знакомой кривой руке.
-  Это ты, дядь  Вань. Садись покурим.
- Ага. Давай курнём.
   И, вернувшийся домой дембель, и его родственник, задымили в небо, усеянное светящимся разноцветьем...
- Вот поэтому и писала до последнего дня, - продолжал звучать в ушах Михаила голос любимой.
-  Ждала я тебя честно. Хочешь верь, хочешь не верь. Так вот и решила - дождусь, как положенно, и объясню всё. А свадьба наша  с Виктором по осени, как хлеба уберём.
 - Я за это время, Миша, всё спокойно обдумала и разобрала. Ведь, не любовь у нас с тобой - так, игра. Ну, как же! Все кругом дружат-любятся. А я что хуже?! У какой девчонки нет своего солдата, у какого солдата нет своей .... Но, только, лучше сразу! Что бы потом горько жалеть не пришлось ...
- Да... Даа... Дааа..., - затянул родственник.
- Что говоришь? - оставаясь в своих думах спросил Михаил.
- Любовь, говорю - ответил собеседник. - Да... Даа... Даа... Дааа... И кто её только выдумал?
Ты извини, племяшь, я тут краем уха слышал твой разговор с  Машкой ...не подслушивал,  так получилось - с ветру возвращался. Так вот... чего я хочу сказать? Да... Даа... Любовь, значит. А ты лопух! Как есть, настоящий лопух. Стоишь, уши развесил, нюни распустил. А пошёл бы и врезонил хорошенько этому Витьке, что бы знал, как чужих невест отбивать...
    От последних слов лицо воина-отставника покривилось, словно отхватил добрый кус лимона.
-  За свою любовь драться надо... жестоко надо драться. А не страдать. Это же, как самая настоящая война. А ты солдат её. Этой самой ... любви-то.
 Я вон, когда в малолетстве к Тоньке Прищухиной пристал с чувствами своими и услышал в ответ, что ей больше Сенька Червяков нравится. Выловил возле клуба этого-самого Сеньку, и с великого размаха по его роже...так нет, гад, что бы морду на месте держать, он ею в сторону вильнул. А я со всей своей обиженной душой, по углу клуба заехал. Вот с тех пор и рука моя такая, - и рассказчик выставил перед лицом слушателя кривую, как речная коряга, изломанную кисть. - А после ещё от председателя и отца личного досталось, что почитай весь клуб развалил...дай-ка цигарку.
   Закурили по второй.
- Но и не только драться, защищать эту-самую любовь свою. А и пытаться сделать для усиления и удержания её, какой-нибудь поступок... и было бы совсем хорошо, если бы он был героическим. Ты же армию отслужил! Должен понимать оперативно-тактические приёмы в этих сражениях.  Вот скажи: подарить девчонке цветы это подвиг или как?
     Михаил подумав не долго, молча пожал плечами.
- Вот то-то и оно. Это в нынешние времена припереться с букетом - ничего такого. А в наше всей бы ... не то что деревней, районом засмеяли. А я вот решил, что подарю цветы Зойке Пухопудовой! Она мне тогда очень нравилась. И сделаю я почти подвиг. Пускай смеются. А в душе завидовать будут. И что, говоришь ты? Что! Где взять эти сраные цветы? Если у нас и в деревне и в целом районе никто их специально не выращивал.  А только из горшков герань всякая пёрла. Не ромашки же с васильками в поле рвать.
      Делать нечего. Решил я из той самой герани и состряпать букет. Срезал значит один цветок у себя дома, больше и не было...ух, и досталось же мне потом от бабки моей! Царствие ей Небесное! А за другими полез к соседям. Их много у них было этих гераний и вся она такая разная. Просто любуешься; тут тебе и красная, тут тебе и белая, и розовая, и сиреневая, и как чернила фиолетовая, и ...ну, вот, значит, полез. Хитро полез. Не через калитку или забор, а решил по клёну, что рос в нашем дворе, а ветки спускал в соседний. Перебрался, срезал цветы, что в окнах стояли. А тогда по причине летней погоды и происходящей от этого жары, окна у всех открытыми были. Забрался назад, на клён тот самый, и только собрался спустится в свой двор ветка подо мной, на которую опёрся, подломилась и я как был с букетиком, сверзился: назад к соседям. Что дальше было - ничего не помню. Очнулся уже у фельдшера в избушке. Вот с тех самых пор, моя левая в колене и не гнётся. Глянь.
    Родственник оторвал от земли   конечность, подняв её на уровень глаз. Михаил покосился на давно известную ногу. А вот историю слышал впервые.
- Так что осторожность, солдатик мой разлюбезный, в этой самой любви тоже не помешает. Не надо терять бдительность! А то бывает: всё у тебя идёт гладкой гладью так нет, что-нибудь да втешется в промеж.
Залюбовался я, чуть погодя, с Павлинкой Всеухватовой. Ну, скажу я тебе, брат-племяш, девка!  Что тут, что здесь, что там - глаз не оторвать. Такая красавица! Настоящая.  Другую долго придётся искать. Мужики из других деревень приезжали языками цокать: - Ух, кобыла! - восхищались.
Вот она мне один раз в очереди в магазейке и шепчет: - Давай, Ваня, по-взрослому станем дружить.
Я тут сразу смекаю, что это хоть как в анекдоте, но по-настоящему - будем целоваться без трусов. В такой жар меня бросило, что плюнь - кипяток получится.
- В субботу, говорит, наше семейство в бане моется. Туда и приходи. Только не спеши. Сперва дед с бабкой пойдут. Эти часа два будут парится. Затем родители. Эти так же не торопятся. А уж потом мы с сеструхой. И по времени это будет почти полночь. Во как. Ну, настроился я в субботу не в своей, а чужой бане мыться. Так дома и объявил, мол, сегодня, блох и прочую фауну пойду в другом месте гонять. Миша! Знал бы ты, чего мне стоило в ту субботу дождаться заветного часа! Дождался! Огородами, обежав перед этим лесок,  приполз, так и было, пластунски к баньке Всеухватовых.  По часам гляжу ...я их у своего деда смылил... ну и досталось же потом от него! Царствие ему Небесное! Так вот, гляжу на часы - пора! И с разбегу... а тут, по ходу движения, слышу от баньки со всех сторон какие-то подозрительные шорохи  и вроде как человеческие шепчущие слова. Но я только- вперёд! Некогда мне во всяких шепотах разбираться. Так же на ходу скидываю одежонку. Толкаюсь в дверцу. Предбанник пролетаю, хватаю ручку парилки...я  чего ещё хотел? Прежде чем к Павлинке кинутся, сперва с её сеструхой подружиться под прикрытие пара - мол, извините, обознался.
- Сеструха Павлинки хоть и старше на десять лет и вдова в который  раз, но младшей почти и там -и здесь: не уступает. Ну, затем, само-собой и до Павлинки очередь дойдёт. И вот, влетаю в парилку, а перед до мной в согнутом виде такая спина! Не спина - мороженое...забыл как называется! То, что на палочке висит. Задержался я любуясь этой мороженнкой и прочими сопутствующими частями...Вот хорошо, что задержался. Спина, от шума открывшейся двери, и последовавшего за ним сквозняка, поворачивается ко мне и  вижу я на лице вожделенной Павлинки  хорошо знакомую бороду деда Игната. И тут сзади на меня такой каганат налетает.  Все те ослы доверчивые - кого эта зараза  в баню позвала. И не в объятиях женственных оказался я, а в железных тисках деда и отца её...оттого и ухи мои в другие стороны смотрят. И не только у меня одного. Глянь.
   Но Михаил не глянул. Он продолжал глядеть на звёздное небо, не видя его.
- Дай-ка табачку, - как хорошо отлаженный двигатель на холостых оборотах продолжал тарахтеть рассказчик.
- ... ну, да! А какая баба или даже самая простая женщина такое стерпит?! Вот от того, Миша, нос мой и вся правая половина фотографии ближе к левой стороне...  поэтому, племяш, считай половина рёбер переломаны от такой каверзы. Иной раз не вдохнуть, не чихнуть.... И всё из-за неё! Все наши мужские страдания из-за них - любимых! Гори они всяким цветными пламенями...
- А если у тебя, солдат, что серьёзно наметится, тогда ты сразу - тут ты враз подсекай.... Повезло тебе, мужик, - хирург мне тот говорит, -  два миллиметра и сейчас  сидел бы ты не перед мной, а на своих поминках.... от того случая и присесть иной раз, особенно в сырую, или какую другую погоду не могу...

     Прокричал первый петух. За ним другой. И пошёл по селу звон самых древних, хорошо настроенных её Величеством Природой часов. Михаил, достал из своего дембельского чемоданчика толстую тетрадь, вырвал из неё лист бумаги. И, приоткрыв от напряжения рот, с крепким нажимом стал водить самопишущим пером по бумаге: - Соловушка моя! Цветочек мой! Ты не представляешь, как всё хорошо, просто замечательно получилось. Я говорил тебе, что Машуня не только самая умная девочка в нашей деревне, она еще и самая мудрая, после тебя, женщина. Она сделала всё, что собирался сделать я... люблю тебя, моя Зоренька, до бесконечности!  Кланяйся своим родным и передавай всем привет: папе Зимульхану, матушке Бильбульгулие, братьям Вахтангу, Саиду, Инзору, Фарухху, Юльдафару, Бораготу, Маххамудую, сестричкам Камиле, Зульфие, Дульфие....
   
   Далеко за деревней звучала, постепенно угасая, песня:      

По дорожке я с гармошкой
К своей миленькой иду.
А дорожка влево, вправо.
Ничего я не пойму.

Ведь, давно уже быть должен
Её домик расписной.
Понял! Чёрт меня уводит
И седая, что с косой.

Что ж! Давайте поиграем
В вашу хитрую игру.
А гармошка всё поёт
С перебором на луну.

Долго - недолго ходили
И попал я, братцы, в лес.
А в лесу том есть полянка.
Костерок на ней горит.

Слышу голосочек нежный
Тихо - тихо говорит....