Просветление

    Жили в блокадном Ленинграде две женщины лет тридцати, сестры близнецы, Ольга Петровна и Мария Петровна. Одна учитель иностранных языков, другая библиотекарь. Были у них когда-то мужья инженеры, репрессированные еще до войны. Остались дети: у одной Глеб, у другой Серафима. Когда-то вся семья принадлежала их семье. После событий 1917 года им оставили одну комнату. В блокаду квартира опустела. В живых оставались только сестры с детьми, кошка Принцесса и сосед Федор, заводской рабочий. С его помощью истопили в печурке все книги, мебель, ободрали и сварили обои. Не помогло. Дети умерли. Сначала Глеб, потом Сима. Умирая девочка шептала:
- Глеб! Хлебушка, хлеб, Глебушка...
    Детей завернули в простыни. Федор вынес к парадному входу. Хоронить не было сил.
    Оля опять начала упрашивать Машу сварить кошку. Федор соглашался заколоть и ошкурить животное, если они поделятся супом. Маша была непреклонна.
    Через несколько дней кошка умерла. Маша бережно завернула ее в простынь и положила в ящик. Федор вынес к подъезду.
    С этого дня сестры не сказали друг другу ни слова. Никогда. В Преображенской церкви, куда они ходили, привыкли видеть, как две одинаковые старушки в старомодных шляпках стоят в разных сторонах, не замечая друг друга.
    Эту историю я узнала от прабабушки, когда пасхальным апрельским днем, она вернулась из церкви в слезах, сияя от радости и повторяя:
- Просветление! Просветление!
    В тот день после Пасхальной службы Оля и Маша обнялись и расцеловались, обливаясь слезами.
    Через несколько лет и их не стало. Ушли в мир иной. Но, уходя, не пожелали уносить в душе горькую обиду, тяжелый камень непрощения.
    Дивны дела твои, Господи!