Сколько нас таких

Я, конечно, тоже бы мог писать романы,
Из меня бы вышел не плохой Толстой,
И таланта моего засверкали б грани
Анною Карениной, Миром и войной.

Но судьба незрячая за меня решила,
Сделала по-своему, видно, ей видней,
И меня в поэзию без ума влюбила,
Окунула в омут рифмованных страстей.

Но она, поэзия – дама-выбражуля,
У неё поклонников целые полки.
Заявила мне она: «Потерпите, Юра,
И шлифуйте не ленясь вы свои стихи».

Вот такая женщина, что же с ней поделать?
Я ходил на сторону, чтоб её пронять,
Подружился с прозою, что Толстым владела,
Но не мог я не любя, прозу обнимать.

Вот и жизнь моя уже всё к закату ближе,
И устал я шлифовать дактиль и хорей,
Столько тем уже поднял…, заработал грыжу,
И чернил сколь исписал, столько нет морей.

Улетят мои года, стихи канут в лету,
И рука беспомощно выронит перо…
На моих похоронах назовут поэтом,
Только будет мне тогда всё уже равно.

Расставаясь, в лоб меня чмокнет и поэзия:
«Извини, пожалуйста, сколько вас таких…».
Я из гроба крикну ей: «Ах, ты баба вредная,
Тебе Пушкиных давай, Блоков да Толстых!».

А она мне говорит: «Это не из вредности,
Что мне Пушкины теперь, если баксов нет...
Замечаю только тех, кто мне платит денежки,
Не забудь, на улице – двадцать первый век!»

04.11.2018 г.