Начало и конец

Начало и конец нашего романа оказались связаны странными совпадениями…

В один из первых дней, сумасшедших дней, когда мозг взрывался от одной только мысли, когда воспоминания о поцелуях обдавали банным жаром, я примчалась к тебе рано утром. Я не могла спать, не могла есть, не могла работать. Ты прорастал во мне наглым молодым вьюном, оплетая каждый орган, каждую клетку, каждый сосуд. Ты был внутри, даже когда тебя не было рядом… И невидимые нити притягивали мою плоть к твоей. Будто бы чей-то ребёнок склеил нас огромной розовой жвачкой…

Я примчалась. Набрала твой номер. Открывай. Сюрприз. Мой приезд разбудил тебя, но ты был так рад!

Ты выглядел, как влюблённый дурак. Я тоже. Да мы и были этими дураками. Я скинула куртку и нырнула к тебе под одеяло. Холодная, после морозной улицы. На мне была обтягивающая серая майка. Ты любил её. Очень любил. И всегда говорил: «Какая же ты в ней сексуальная».

Мы ничего не делали – не хотели торопиться. Просто лежали и улыбались. И казалось, что бОльшего блаженства быть не может. Ты говорил: «Моя». Я говорила: «Мой». И это было единственное, что нам хотелось знать в тот миг. Это была правда. Два слова, обладающие огромной нечеловеческой силой, связывали нас сильнее верёвок, жгутов и любых жвачек.

Потом ты провожал меня до родительского дома. Светило солнце. Яркое осеннее солнце, почти зимнее, в котором таилось что-то волшебное, сладкое, неизведанное, и в то же время что-то, полное горечи и обречённости. Мы были обречены. Мы знали, что расстанемся. Но старались не думать об этом.

Ты впервые поднялся и увидел моё родовое гнездо. Дома никого не было, но ты боялся сказать и сделать что-то не так, будто бы фотографии родителей могли ожить и отчитать тебя. Это было забавно. Твоя робость. Твоя воспитанность. Твоё восхищение. Куда-то всё это потом подевалось… Растворилось, испарилось, растаяло…

Прошло четыре года. Отношения уже давно умерли, но мы никак не могли смириться с этим. И устало пинали скелет умершей лошади, надеясь поехать дальше. Встретились там же. Я говорила: «Мой». Ты говорил: «Моя». Но это была неправда. Нам просто хотелось в это поверить. В последний раз.

На мне была другая майка. Белая. Та, что мы покупали в магазине, где работала твоя бывшая. Это выяснилось уже на кассе, и нам было жутко неловко.

Ты сказал: «Сними эту дурацкую майку». Дурацкую майку. Дурацкую… Ты был груб и невежлив. Я не понимала, кто ты. В кого ты превратился за это время? Ты так сильно изменился? Или всегда был таким? Ты притворялся? Или просто был моложе и глупее? Неважно. Это был конец.

Мы попрощались у подъезда. Это был последний наш поцелуй. На холоде. Зимний воздух, грязный снег, машины, двор, какие-то люди. Того осеннего солнца уже не было. И тех нас уже не было. Два других человека стояли тут, не зная, как жить дальше. Ведь больше не было ни верёвок, ни жгутов, ни жвачки. Не было ничего, способного нас соединить и связать воедино…

Теперь ты прорастаешь в ком-то другом.