К Всемирному Дню Поэзии

ТЕНЬ ПОБЕДЫ

Это не маска смерти
И не фингал под глазом
Это не бег по кругу
Тени от солнца вязом
Это не ночь на Дальнем
Сталин, не в Бресте утро
И не под паранджою
Петьке приснился хутор
Это еще не космос
Не Хлудова след на Марсе
Даже не грязь с окопа
Даже не дурь Софокла
Даже не кровь на масле
Это забрало Бога
Чтобы вернуть печатью
На лоб моего народа:

«Годен. Неси на счастье»
__________________

Про пальмы (Л.А.)

вдоль дороги олени, олени
не спеша идут группами, семьями
а на спинах их гоблины, гоблины
зайцы снежные бликами фар
светом в темени
чуть видны в отражении солнечном
утром северным.

а я тоже участник движения
выключаю им ночь и колесами
помогаю толкать нашу ось земли
рядом женщина спит под гитару
и тревожнее лишь лицо Сары
и обратно идут наши ели
вынув лапы из снежных шинелей
возвращаясь из финского плена
где так правильно, главное - сухо
на дороге, и жижей старуху
не облить, даже блудь не обрызгать
и в предчувствии родины мызганной
из колонны сбиваются в толпы
наши ели, не доски, не бревна
и минуя кустами таможню
убегают к березкам и кленам.

потому что я в север влюбленный
в спины острых карельских гранитов
тех солдат что лежат с неолита
защитивших от ига льда пальмы
выставляю на "холодно" таймер
в отделеньи былых убеждений
но олени, а может быть гоблины
создавая помехи и волнами
языки заплетая, горячие
от елей
отражаясь уже еле-еле
переключают мои убеждения
на метку "медленно"
на "очень медленное приключение".

не волнуйся, любимая, с челочкой
не успеет твой солнечный зайчик
больно жгущий и мягко ласкающий
разлюбить твои ясные глазки
пока пилятся ели на доски
пока эта природа неброская
позволяет грешить чтоб согреться.

под нарисованной пальмой из детства
под ковром на стене, где олени
нас вели за бетонные скалы
мы уснули, раз лучники - парой
мы пропали, пропали, пропали мы
мы пропали - нас торкнуло карою -
вдоль дороги тянуться семьею
в черно-белых пятнистых надеждах
(а под ними купальник и плавки
в тему севера - белые с черным
на грудях твоих бога волнуют
шкурки выдры ворсисто-шершавые)
вдоль дороги - и крылья распахивает
хулиганистый зюйд - дуя с пашни
мы пойдем вдоль дороги по каше
туда где пальмы
мороз
а главное - ягель
столь пурпурного, вечного цвета!
и на брусничном листе спеет жемчуг!
на оленёнках кораллы растут!
и бокалы звенят, моря полные!
папучасы бегут, с горем венчаные!
а мы солнцем к шизлонгам привинчены...
нет делений на мне половинчатых -
просто медленно стрелки идут
чтобы встретиться с нею мне, с нею...
________________

Письмо из Освенцима. Я там не был...

Две тысячи девять раз, в сорок первом
В день поражения всей Земли
В войне с человечеством оголтелым
С верой в науку, в любовь и в душу
С верой в геновый урожай боговых
С верой в судьбу, в предложение, в сброс
В перезагрузку вселенной плевой
На марше по памятным дырам славы
Братья по разуму нас найдут:
Вспыхнет и выжжет луч из Освенцима
Прямую дорогу к нам. Случайно найдут.
Помочь не успеют. Просто спасут...
___________________________

Гагарин.

Она испуганно шарила ручкой
И головкой вертела спросонья
У окна он раскуривал трубку
И разглядывал птиц на балконе
Она падала вновь на подушку
И ей снились фламинго и Гагры
Он сжимал на груди своей пуфик
И менял воробья на след спутника
И с трамплина летал как Гагарин

Она шарила снова и снова
Он ложился - она затихала
А в прихожей их рыжая кошка
Залезала в огромные туфли
Впрочем, зонтику это же пофиг
Не складной он - как все парашюты
Ну а утром - халатик и кофе
У окна она - чешет животик
Он идет по дорожке к машине
Его ждет у машины солдатик
Брюки черные, черные туфли
Даже губки завязаы в бантик.

А он идет и идет по дорожке
А в сугробах застыли фламинго
А из шкафа скелеты любовниц -
Терешковы. Спит рыжая кошка.
Она спит. Продолжение фильма.
Сцена ревности: она над трамплином
Летит в Гагры и чешет животик.

______________________________

И дверь открылась

На белом, бледном полотне стояло блюдо.
На нем - два яблока, лимон; и край салфетки
Едва заметный плавный реверанс соседке -
Бутылке тонкой, налитой до края, -
Исполнил кружевами. Пламя,
Едва ли видное чьему-то глазу,
Слегка кольнуло по хрустальной вазе
С цветами. Они своими тонкими шипами
Готовы были указать обидчице на место,
Но кресло, своим пустующим и одиноким
Видом удерживало время, и обиду
Яблока, готового скатиться на пол.
Его придерживал графин - на бледной,
Матовой от камерного холода
Хрустальной стенке замерла слеза. Пчела
Пыталась окунуть свое коротенькое жало
В бокал из старого каленого стекла,
Присыпанного пудрой по овалу.
Но тщетно - глубина событий не давала
Пчеле достать до дна, окутанного пылью.
И замерла она. Под абажуром.
Иголки света, растопыренною горсткой,
Сквозь дырочки материи из шелка
Держали потолок под заданным углом.
Вдвоем они стояли у окна. И ждали вечность.
А кресло ждало одного. Его.
И дверь открылась...

_________________

(стихи из моей бумажной Миграции души)