Оглядись получше

«Оглядись получше», кричит вороватый ворон,
анахорет безызвестных зимних полей.
Миллионы неспящих теней слетаются скоро
расклевать то, что осталось от людей.
Руководствовались любовью, шли навстречу страху,
откровенная глупость, печатать такое зря.
Одаренный писатель должен уметь. Но пахла,
чем-то очень простым земля.
Простым, неумелым, открывая простор воображению.
Ах ты мерзлая ковырялка. Копий следы.
В шубе тяжелой становится так жарко.
Иду уже сто лет и не вижу, где ты.
О возвращении назад не может быть и речи,
красивый занавес, белый пейзаж и ком
в горле всегда зудит, напоминая, что человечий,
а не птичий северный дом.
Что отличает нас от пернатых в горле с магнитом?
То, что компас сжат в горячей руке.
Превосходна земля, беспробудна и ледовита.
Только я все ищу проход к реке.

Мы еще не прошли к Гибралтарскому проливу.
Дорога зигзагом, писал художник кубист.
В прилизанном лабиринте стоят красивы
и смотрят на нас, усмехаясь, вниз,
угрожая обвалиться, провожая взглядом,
посередине пик – измученный эльф,
то, что казалось белым адом,
любовники арктических королев.
Паранойя с нами идет тоже, 
хрупкая и запуганная, из местных никого.
И воздух щиплет, он так может,
понюхай его, не поймешь ничего.
В кармане звеним чем-то, им не нужны наши деньги.
День за днем немногочисленные монеты звенят.
Как воскресное приложение к журналу веки,
как листок с дерева упадут.  Вот и весь наряд.
Стоим и перешептываемся.  Ты говоришь:
«Путешествие в мир снов без оглядки».
Я говорю: «Давай поиграем в прятки».
И будто бы нечаянно, так и надо,
пристрелила белого леопарда.

Давай закажем еще по коктейлю?
Здесь в гостинице семнадцать лет
выдаются оптом, как одна неделя,
словно времени другого нет.
Мелкие тайны раскрывать не стоит.
Крупные тем более. Несите счет.

Вот, и пара, значит, на ледник заходит.
И солнце ласками к нему течет.
По-настоящему красивая рыжая женщина
большая редкость, вроде рубина в крови.
И солнце орет своим светом освещено,
тем, к чему рифма всегда «любви».
Это солнце, оно безупречное.
Я же просто в шубе стою.
Одновременно весела и покалечена,
тем, к чему рифма всегда «люблю».

Но так как мы рисуем кино,
то в стильном охотничьем наряде.
И ты тоже, с длинноствольным ружьем наперевес.
Забрано решетками, так некстати,
кто, куда, к кому залез.
«А вот и она. Она с юга».
Неизвестно откуда шли следы.
Если у вас найдется свободная минутка,
мы с вами обсудим все на «ты».
Такая роскошь! Гардины, диваны, тюль.
Откуда там было ружье стреляй?
Здесь музеи и галереи, чудо,
хоть Версаль обставляй.
Это моя фантазия, куртизанка.
Посоветуете что-нибудь? Вас слушает Анка.
Хочется чего-то необычайного.
Но я не знаю что писать.
Любопытно, начинаю мечтать,
но ничего не получается.
И вдруг ты говоришь: «Вы хорошо катаетесь на лыжах?»
К ней говоришь.
«Нет, мне знакома только канадская дыра.
Сорок градусов ниже нуля. Катаются одни уроды».
Она тебе так говорит.
Оттаивает божество. Поедемте на Рождество...
И убавил свет.

Вдруг выяснилось, шли мы бегло.
Под смрад манхэттенского пекла.
Пока нас души не погасят,
как слезы, звезды, капли в массе
и морось утренних фантазий.
Необычайны сорты роз,
а голос прост и прост, и прост.


P.S. Немного пропахший аммиаком кинематограф, но то просто потому что я тоже устала. Если смотреть его в отключке, подпитии чаем, то ничего... потянет.  Можно представить, как при свете неонового экрана сияет озорной огонь лавандовых глаз. Вместе с рыжим солнцем восхитительная палитра. Это как если приставить настоящую сигарету к электрической.