Вечной любви в мире нет

Снова зеркал полукруг,
блики свечей  на  паркете.
Вечность –  лишь комнаты куб:
с площадью жизни в парсеках.
Мир: опечален  и  груб,
серп  молодой  в  алом  свете.
Снова  от  всех  убегу,
шторами окна  завесив.
И окунусь вглубь зеркал,
что  побегут  в  бесконечность.
Ты так привычно солгал
словом правдивым, как вечность.
Я же зачем-то смотрю
В мрачный провал застеколья.
Свечи горят, как в раю.
Так почему же мне больно?

А в темноте зеркал весь мир наоборот.
Течет назад река и время раны лечит.
Стоит на крыше дом. На западе восход.
И ты ко мне идёшь с улыбкою навстречу.
Весь мир наоборот. Стоит на крыше дом.
На западе восход. Петух запел под вечер.
Река назад течёт. И кипяток стал льдом.
Но время, даже там, совсем, увы, не лечит.

Снова  пишу  на  стекле
слово  тебе  безразличное.
Капля течёт  по губе,
цвета  помады  привычного.
Свечи  дымят  и трещат,
множатся  в зеркале  заревом.
Чтоб  оглянуться  назад,
в зеркале  маюсь я заново.
Там, средь краснеющих  букв:
Ю л б ю л –  дробится  сознание.
«Лю» - про  него,  а - «блю..ю»  –
мне и другим  в  назидание.
Снова,  в который  уж  раз,
буквы стираю старательно.
Точность  потеряна глаз.
«Лю» расползается  патиной.
Это  дрожание  рук
белых,  с  венозною  просинью,
просто обычный  недуг
мокрой, озябшею  осенью.
Люстра -  пишу на  стекле.
Люди. Чуть-чуть полегчало.
Где? Догадаться  бы:  где
боли сердечной начало?
Той, что  тебе  не  нужна,
Той, что  тебе  не знакома.
Той, что  напившись сполна,
тут же пьют снова и снова.

С кровью приходит рассвет.
Стынет  изгиб горьких губ.
Вечной любви  в  мире  нет.
Есть только комнаты куб.