Энид

Энид было двадцать два, она целовала рукава
И не покидала постели
Ей было страшно и горячо, а за окном как на зло
Каждое утро звенели метели.
Энид было двадцать два:
Горячий лоб, потрескавшиеся губы,
Ей не на кого было опереть плечо,
Она еще не умела сцеплять зубы.
Энид было двадцать два:
Тонкие хрупкие ладони
Пальцы, не касавшиеся чужого лица,
Волосы изломанные в погоне.
В погоне за чем-то, таящемся в глубине,
Там, где за ребрами бьется волчица..
Ей бы в озеро прыгнуть,
Ей бы птиц встречать по весне
Она спит. И ей многое снится.
Энид было двадцать два,
У нее не было ни дитя, ни мужа,
Она, впрочем, не была и вдова.
Она имела голос, который был всегда простужен.
Энид было двадцать два,
Она смеялась тихо, боясь напророчить,
И, каждый раз, она делала все сама.
Она все делала сама - так проще, в общем.
И даже если ее было в чем винить,
Мы никогда этого не узнаем:
Энид вытянулась в тонкую нить,
Энид от нас ускользает.
И слава богу, Энид было двадцать два,
У нее был горячий лоб и искусанные губы,
Она не жила. Она совсем не жила...
Она так и не научилась сцеплять зубы.