Близкие, неблизкие, другие

Об Алмазове Руслане Ибрагимовиче, жителе Серташа – столице Республики Захматустан, собрано много материалов. Которые будут превращены в нечто вроде повести. И опубликованы. Позже. А здесь – его переписка Телеграм-сообщениями с дочерями. Нурсана Шакирова и Захрия Зазулиа – это они. Переписка велась в один и другой из вечеров месяца марта 2020 года, когда мир захлёстнут нашествием коронавируса. А ещё больше – паникой, страхом перед этой новой напастью. Фейковыми сполохами в соцсетях. Отменой массовых мероприятий – спортивных, театральных, концертных. Карантином в вузовских, школьных и дошкольных учреждениях. Ажиотажем и запретами внутренних и внешних пассажирских и грузовых перевозок. Усилением контроля управлениями внутренних дел и службами пограничными, таможенными, налоговыми. Взвинчиванием кое-где цен из страсти заработать как можно больше на людских бедах.
Старшей дочери, Захрие, первенцу в первом браке, Руслан Ибрагимович и обратился из-за эндемии и пандемии заболевания. Которому ВОЗ (Всемирная организация здравоохранения) рекомендовала присвоить название «острое респираторное заболевание 2019-nCov». [1]


                * * *


— Здравствуй! Как ты? Всё ещё в Турции? Или вернулась? Беспокоюсь за тебя в связи с коронавирусом...

— Здравствуйте!

— Уже дома, последним рейсом из Стамбула смогла улететь.

— Было как в детективном кино. Подробно расскажу позже, схожу мусор вынесу.

Переписка Руслана Ибрагимовича с Захриёй возобновилась через час.

— 15-го днём я ещё была в городе Болу, ~ 300 км от Стамбула, в 5* спа-отеле. Естественно, я следила за ситуацией по Телеграм-каналу.
«РЕАЛЬНЫЕ НОВОСТИ ЗАХМАТУСТАНА:
С 16 марта будут прекращены все авиаперелеты и будут закрыты все автомобильные дороги с зарубежными странами. Никто не вылетит из Захматустана и не въедет в нашу страну из-за рубежа.»

— Днём читаю эту информацию, и не пойму, верить или нет, обратный билет у меня на 18-е.

— Начала писать в Серташ всем, кто связан с аэропортом. Никто ничего не знает.

— У Кудрета в аэропорту Стамбула работает племянник. Позвонили ему. Он сказал, что 15-го ещё полетят, а с 16-го отмены продажи билетов. Тут я и поверила. На нашу «Эйр Захмат» было не попасть. И мне нашли место в турецком рейсе за 900$. Компания сразу среагировала на ситуацию и взвинтила цены.

— Ну, не удивительно! Человеку только дай поживиться! – вставил отец.

— Мы собрались за 10 мин и выехали в Стамбул. Туман, шёл ливень, и мы неслись. 300 км.

— Ничего себе! – тоже отец.

— Но по дороге я не молилась, чтобы успеть на самолёт. Я просила Бога, чтобы коронавирус, этот ужас, не коснулся моей родни, близких и знакомых.

— Вот так я и успела вылететь.

— Мне повезло, у нас есть возможность, а многие остались.

— В самолёте проверили температуру у всех, и одного парня вывели уже в Серташе.

— Последние ролики, что идут от тебя один за другим, открываются сами. Роскошная кулинария! Где это? Перед рывком из Болу в Стамбул?

— Я немного снимала отель, для подруг.

— Это всё в отеле.

— Два первых ролика – тяжёлые! – скачал, но ещё не смотрел. Так как идёт переписка.

— Сегодня Ахад мне купил новый тариф. И скорость в два раза выше, и трафик.

— Хорошо, посмотрите, интересно.

— Посмотрел два первых ролика: вид с окна – замечательный; павлин – царственная птица.

— Сходила, купила градусник, температуру мерила: 36, 2.

— Звонили с санэпидстанции, медсестра приходила, на днях с медуправления придут. Мне надо будет 3 раза в день мерить температуру и сообщать им по телефону. Хорошо, хоть в карантин не забирают.

— Да, хорошо, что взяли здесь под контроль. И будет вовсе замечательно, если так и не будет повода забрать тебя в карантин.

— А вот 15-го числа в захматском рейсе, куда я не смогла попасть, у супругов и одного пассажира нашли вирус.

— Число заражённых сегодня по Захматустану дошло до 15-ти.

— Да, я читала тоже.

— А там, в ролике выше, россыпи еды, – это типа шведского стола? За всё уже уплачено, берёшь, что хочешь и сколько хочешь?

— Да, в Турции почти везде система "всё включено".

— И обслуга в спа, и еда, и обслуживание в номерах.

— Ну, раз 5*, то, наверно, в сутки... уж не знаю даже... 300? 400? 500? Или больше?

— Я лентяйка, а то могла бы много интересного рассказывать, канал открыла бы в Телеграм, аккаунт в социальных сетях.

— Не стоят того соцсети! Так что, радуйся, что не хочешь напрягаться. Достаточно, что отца порадовала.

— Ну, раз вы так думаете, я теперь спокойна. А то стыдно было, что не делюсь. Вон мои знакомые – даже утренний чай выставляют!

— Ну, еще и подругам показала ролики. Но, не думаю, что среди них кто-то рад так же искренне, как отец. Но они ведь – всё равно радость для тебя. Их восклицания, восторги. И даже скрытная зависть...

— Да, мне давно безразлично. Я же много уже наездила. Пусть завидуют, молча…

— Египетский кофе, который ты мне как-то оставила, оказывается, не instant, не растворимый, а натуральный, тонко молотый.
Моя жузвейка была в семье Ахада.
А я побывал в торговых рядах на "Салихе". Встретил там жузвейку. Дорогая! 250 тысяч. "Почему так дорого?!" – спрашиваю. "Турецкая!" – отвечают.

— Забрал свою жузвейку у Ахадов.

— Каждый день варю кофе.

— Научился пить так, чтобы осадка в бокале не оставалось. Так и пью.

— Нравится!

— Здорово, на здоровье.

— Нодар, мой первый внук, ещё в Серташе?

— Нет! Давно вернулся в Тбилиси. Уже больше месяца.

— Был маленьким – виделись часто. А как стал большим, под 2 метра, даже на Фейсбуке последние года три не общаемся. При его росте далека его голова от моей…

— Это наша Дильнозик. Ваша внучка. И мама Вашего правнука. А мне – племянница.

— Она прислала тебе ролик?

— Поздравление с 8 марта.

— А!

— По-настоящему красивая. Не то что все – отштукатуренные!

— Да-а!

— Меня особенно раздражают певички! [2]

— И ещё какая-то в Дильнозе чистота, что уже редкость, даже среди молодых девушек.

— Телеграм-канал Geographic только что показал картинку «Прекрасное побережье Фетхие, Турция». Пересылаю её тебе.

— Я знаю, мы там были.

— Чай заварил. Начинаю пить. Потом продолжу работать над заметкой. Надеюсь, успею сегодня закончить. И опубликую.


                * * *


Коронавирус не мог не быть помянутым и в переписке Алмазова с Нурсаной. Хотя его к разговору подвигли не эндемия с пандемией.

— Добрый вечер, доченька! Как вы все?

С недавних пор Руслан Ибрагимович старается писать Нурсане, сыну Ахаду и его жене Алие, близкими ему по-настоящему и во всех смыслах, короткими предложениями и фразами. Именно они читаются нынешними людьми – от школьников до 40-летних и даже старше. А большие тексты сплошняком наводят на них тоску, отвращают от внимания и чтения. Чаще всего текст Алмазов готовит заранее. А потом отправляет один за другим абзацами. Так – и здесь.

— Я прочитал книжку Нафисы Раимовой «Каржон», которую ты мне дала. [3]

— Интересно для девушек и женщин.

— Мне тоже интересно, но с профессиональной точки зрения. [4]

— Понятно: одиночество у ней, и оно её гнетёт.

— У меня тоже так было. После ухода вашей мамы в мир иной. Но больше – после того, как сначала у тебя появилась своя жизнь, потом – и у Ахада. Хотя бы в том смысле, что он ушёл жить на так называемую свою квартиру (обеспеченную мной на его имя). Ушёл – и тому уже больше 15 лет.

— Тяжело переживал я временами своё одиночество.

— Но года два, или несколько меньше, как свыкся. Притерпелся.

— Моё одиночество не столько в том, что полтора десятилетия живу совсем один. И не столько в том, что у всех моих детей своя жизнь. И никому из них по-настоящему и постоянно нет дела до меня. Я же их, детишек моих, прекрасно понимаю! Не требую от них ничего! Напротив, одобряю их! Стараюсь помочь...

— Моё одиночество – в людской дури. В её давнем моём понимании. Советской – так думал в юности и молодости. Общечеловеческой – к чему пришёл в зрелости.

— И единственное лекарство против этого – моё творчество.

— Слава моему здоровью! Уму! Сердцу! Душе! Силе воли! Они постоянно поставляют мне МЕДИКАМЕНТЫ! Они же дают мне возможность регулярно принимать нужное мне ЛЕКАРСТВО!

— Немного жаль, что совершенно неожиданно меня сбил «Матиз»! И голова моя никак не обретёт былую форму!
Надеюсь – одолею!

— А нет – тоже свыкнусь. Пока буду жив. А дальше – и вовсе хорошо...

— Если захочешь – перешли все эти сообщения братишке. "Да" или "нет' – напиши мне в любом случае.


— Добрый вечер, тата!

— Не знаю, отправлять или нет...

— Зная Ахада, думаю не стоит отправлять ему Ваши сообщения. Всё равно внимательно не читает.

— Необязательно отправлять, – прореагировал отец.

— Он вовсе не читает. Лень ему. Но главное – потому, что не понимает материй, которые чуть выше плинтуса. Потому и взял за правило: не читать! – продолжил Руслан Ибрагимович.

— Все нормально у нас. У Азамата карантин, сидим дома, – это опять Нурсана, теперь о своей семье и своём сыне.

— Карантин Азамата, надеюсь, не личный? А общий для всех школьников?

— Карантин объявили всем учебным заведениям, аж на три недели, в связи с коронавирусом.

— Знаю. Азамату я первый сообщил в поездке за город, на которую ты не вышла.

— Учёбы и тренировок нет, плохо для нас с Азаматом. А не поехала потому, что нездоровилось, простыла. Боялась заразить дочурку Ахада.

— И всё твердят об удалённой учёбе во время карантина. Но, думаю, это всего лишь мыльные пузыри...

— Я тоже так думаю...

— Так и будет. Захматы же что умеют? – Языком размахивать! Да пыль в глаза пускать!

— В России тоже карантин.

— У меня сегодня оба трафика – мобильный и кабельный (с Wi-Fi) – кончились. Оказывается, кабельный можно менять не с первого дня месяца (как прежде), а в любой день. Ахад утром, как узнал, что я на нуле, так потом, по своей инициативе, сменил мне тариф (не 3, а 6 тысяч мгб; и скорость в два раза выше). И заплатил. Теперь я могу не скаредничать с трафиком!

— Это хорошо!



--------------

ПРИМЕЧАНИЯ Р.И. АЛМАЗОВА

[1] Цифры в названии напасти означают год её выявления. Буквы же расшифровываются как "новый тип коронавируса". А захматская пресса откуда-то переняла обозначение COVID-19 и размахивает им без всякого пояснения. Теперь понятно: 19 – это 2019.

[2] Сейчас все поп-певицы Захматустана – и молодые, и немолодые, и пожилые! – крашеные, густо гримированные, с кукольно-пласт_массовыми лицами, нарисованными бровями, приклеенными ресницами, яркими губами, разодетые, увешанные всякими украшениями. И парни-певцы стали штукатуриться (туда же – в пласт_массу!), а мужчины в возрасте – краситься, омолаживаться. А клипы – крикливы, претенциозны, надуманны, эротичны, фальшивы, банальны, примитивны. Сплошная "бижутерия"! Мельтешащая. Пустозвонная. С многократными переодеваниями. Долгая и повторяющаяся. Словно заезженная пластинка. Дурацкая, мягко говоря. Как фильмы Болливуда, рассчитанные на публику с такими же вкусами, наклонностями, потребностями. На массы, словом. Хотя не массы суть закваска всех этих безобразий. Скорее, наоборот: индустрия развлечений вылепила и продолжает лепить своих зрителеслушателей и читателей. Последних, конечно, в сотни раз меньше, чем первых.
А во времена И.С. Тургенева простые певцы простым пением, вовсе без техники, спецэффектов, подпевал, дёргающихся танцовщиц и танцовщиков, творили чудеса. Описаны Иваном Сергеевичем в рассказе, который так и называется – «Певцы». Да и каких-нибудь лет 40 назад всё было совсем не так, что ныне.
Коронавирус способствует пиару. «Захматкино» объявил, что бесплатно передает Центральному телевидению фильмы для детей и взрослых. Смотри, народ, и наслаждайся! А ТВ-канал «Бафо» («Мелодия») бегущей строкой оповещает зрителей: «В связи коронавирусом мы увеличиваем количество транслируемых концертов любимых вами певцов и певиц, отбираем для вас самые лучшие клипы. Они позволят вам приятно проводить время, создадут хорошее настроение. Радость в душе и глазах помогает человеку противостоять болезни».

[3] Брошюра. Как водится, небольшого объёма. Короткие стихотворения и прозаические миниатюры. Два очерка. Автор – женщина в возрасте. Надо полагать, не меньше 60 лет. Редактор и соредактор издания – люди со славянской фамилией. В «Предисловии» на двух полных страницах, написанном и подписанном редактором, дана положительная и местами весьма лестная характеристика произведений Нафисы. Коллектив издательства включает также художественного редактора, фотографа, верстальщика. Корректора – нет. Понятно, что автор – сама русскоязычна. И, по всей видимости, с детского сада. Нет сомнений, что автор представила в издательство собрание своих произведений в электронной форме. Редактор и соредактор, конечно, прошлись по ним. Но хорошего корректора (каковые были в советские времена), скрупулёзного в своей работе, полностью не заменили. Где-то запятой не хватает. Где-то прошла опечатка. Да и сама автор (она – кандидат биологических наук), видимо, впервые пустила в свет свои труды по разряду художественной литературы. И потому не знала (опять-таки несмотря на свою начитанность и эрудированность), что ей следовало внимательно пройтись по макету брошюры, подготовленного сотрудниками издательства. Иначе в аннотации, видимо, тоже написанной редактором, не прошло бы, что название книги «Каржон» в переводе с захматского означает «Счастье моё». Совсем не так! А – коралл, бусы…
Да и не случилось бы такого, что в очерке «Джунмахал» царь Трои Приам прошёл как Гриам…

[4] Океан внутреннего мира. В нём то штиль, то зыбь, то волны, то шторм. Над ним то облака и предчувствие непогоды. То тучи и дождь. То чистое небо и солнце. То мрак ночной и непроглядный. То серебро Луны и золото несметного числа звёзд. И сам он, океан внутреннего мира, то тёмный, то чёрный, то серый, то бирюзовый, то голубой, то синий. Поэт на то и поэт, что выдаёт людям словесные зарисовки, этюды, рисунки, картины, которые отображают то, что происходит в океане его внутреннего мира. Есть поэты, стремящиеся быть точными в своих текстах. Они сейчас не ценятся литературными деятелями, критиками, чиновниками, издателями, спонсорами, а вслед за ними – большинством читающей публики. А метафоричность – ценится. И большинство поэтов последних 40 лет стремится выглядеть метафоричным. Но метафоричность можно сравнить с ювелирными изделиями: на драгоценных металлах, с драгоценными камнями, или бижутерия, а то и подделки. У непритязательной части читателей стихотворная "бижутерия" вызывает волнения в океане внутреннего мира, а внешне – восторг и слёзы благодарности. А поэт, чаще – поэтесса, может и не подозревать, что создаёт "дешёвый товар". Есть даже поэтессы, видимо, одержимые стремлением к неординарности, экстравагантности, желанием жечь сердца, которые нередко впадают в невнятный слог, но зато цветистый. И превозносятся читательницами. И среди таких создательниц и потребительниц немало тех, кто не знает, что наводят шухер. Главное для них, что им – хорошо…