Память частиц

I
Век начинает белый
сгущеньем в хрустальной точке,
пеной журчащей капли
на барабанную перепонку.
Прежде чем дать прорасти
нежности вишневой косточке,
отлепи себя, отскреби
от решётки, от шконки.
Предчувствие, пригоршней утра
касаясь предсердья
космоса,
катает время бусинами,
подбрасывает, как будто
знает больше о вечности,
чем модуляции голоса,
на ключицах подрагивая
пуговицей из перламутра.

- Верни мне железную дрожь
в чермных перекатах крови,
ночи Полярный ковш
скребёт о её кротовые!
Не упаковывай пульс
в цифровое гнездо:
векопожатье любви
ускоряет фотоновый!
… Нет никакого потом,
я это знаю – до:
глубок одиночества круг
от соударенья сверхновыми.
В наитишайшем твоём
белом –
та же основа.
Я помню: любовь –
прощанье.
Безмолвье. Прощенье. И снова

II
Белый пахнет больницей
и безударным сердцем.
чем пожелали случиться -
но не случается: переизбыток безмолвья.
Белый - сплошной засвет.
чужая память на лица.
запрет на герцы. снег, сновидящий кровью.
ячейки плеч, провалившиеся в не знаю.
острия локтей, раздвигающие окружность
об'ятья. 
Белый - преддверье слуха на «слушай!»:
возможность рая,
где горизонт до последней ниточки
облака сужен,
и не судим
несуженый
да не судимы все мы
у тяготенья границы.
дальше – дуга в невесомость.
Белый -
прочерк системы,
продолжающий длиться
конгруэнтно памяти
человеческой хромосомы