Грустить

Грустить о прошлом — какая жалость, коль ему надо — само найдёт и всё, что с жизнью твоею сталось, прогонит в мыслях назад-вперёд.

***

Ты помнишь всё. Как тем жарким летом, глотая воздух, глотая кровь, в городе в сырость и зной одетом, ты умер, чтоб возродиться вновь. И день исчез — зато ночь открылась, играя сотней живых огней, и не к лицу теперь божья милость, и не безумно расстаться с ней. И ныло тело, и ныло сердце — ничто не важно, пусть только он, тебя избрав среди всех умельцев, с тобою будет средь всех времён.

Но время шло, и сжимались губы.

— Как стать сильнее?

А он молчал.

И фразы коротки, речи грубы.

А ты всё так же ничтожно мал.

Вода канала дрожала рябью. Казалось терпкою ночь на вкус. Ах если б взять бы и пробежать бы по водной глади, как сам Иисус!

Но нет. Ты только читаешь мысли. Это не трудно. Они везде. Одни — свежи, у других — прокисли, один — смеётся, другой — в беде. И чьи-то пахнут весенним лугом, а чьи-то — кровью, но не своей. Они проносятся, как по кругу, калейдоскопом пустых теней.

Они безлики. Неинтересны. Ты не такой дар хотел... и вдруг:

— Коль слишком долго ты смотришь в бездну, то бездна смотрит в тебя, мой друг.

— Ты это мне?

— Ты ведь Амадео?

— Откуда знаешь?

— Так, значит, да?

И только тени густых деревьев, и бледная в облаках звезда.

— Кто ты такой?

— Я зовусь Сантино.

— Мы не знакомы?

— А ты б желал?

(Глупец какой-то прошлёпал мимо не понимая, чем рисковал)

***

Грустить о прошлом? Увольте, глупо. Воспоминания не горят. И не издохнут, и не отступят, и не уйдут. Нет пути назад.

***

Ты смотришь прямо. Глаз не отводишь. Страх показать? Нет, к чертям катись.

— Ужель хотел ты услышать оду?

— Спокойно, мальчик, не кипятись. Не нужно злиться. Здесь не обидят. Покуда я им не повелю. В таком нельзя оставаться виде, я неопрятности не люблю.

***

Грустить о прошлом? Скорее помнить. И не желая, и не стремясь. Не в силах не погружаться в омут, сплетая воспоминаний вязь.

***

Пейзаж за окнами как картина, ночь — для того, чтоб вершить порок. Ты  чуешь взгляд, но в глазах Сантино и не бахвальство, и не упрёк.

— Так значит, Тьме мы совсем не служим?

— Тьмы, как и Света, на свете нет.

— Зачем тогда это всё нам нужно?

— А ты не хочешь оставить след в сердцах всех тех, кто тебе поверит, что Тёмный Дар дал сам Сатана? Не хочешь стать для них всех примером того, как можно восстать со дна?

Ты смотришь быстро. Глаза отводишь. Ты знаешь то, что во всём он прав, и христианских соборов своды не защищают их от расправ.

***

Грустить о прошлом... тебе — напомнят. И не забудут, и не простят. И сотнею, тысячею агоний наполнен будет печальный взгляд, и всякий раз, как услышишь снова «он монстром был», хмурясь, скажешь «нет!»  и больше не проронишь ни слова, ведь знаешь ты, как никто, ответ. Когда есть «белый» — то есть и «чёрный». Есть «осквернитель» и есть «герой».

Грустить? Нет. Благодаришь покорно. Ты знаешь правду.

Она — с тобой.

*Основано на персонажах Энн Райс (прим. автора)