Двери и пороги I

Поговорим о кошках. Кошки в своём роде – тоже истории. Подобно историям, они могут мурлыкать у вас на коленях, подставляя живот, а спустя какую-то секунду уже с остервенением грызть вашу руку, только для того, чтоб вскочить и удрать. Кошки, как и истории, могут быть одновременно глупыми и опасными, задумчивыми и смешными. Сейчас я наблюдаю за одной из таких историй – упитанным серым мейн-куном по кличке Баг. Кот тоже наблюдает, но не за мной, а за окном. Дымчатая шерсть на загривке Бага топорщится, уши прижаты к голове, немигающий взгляд жёлтых глаз впивается в стекло. Сейчас, если верить почти разрядившемуся телефону, примерно два часа дня, я лежу на диване, в гостиной у Старка и всё ещё не понимаю, от чего и, главное, зачем проснулся. Во рту стоит гадкий привкус. Царапины от когтей упыря всё ещё ноют. Ломит затылок. Баг, как и Фича, названный так в честь некоторых особенностей работы Старка, едва заметно дёргает хвостом. Я слежу за взглядом кота, а затем подскакиваю от неожиданности. В щели между занавесками не видно ни угла соседнего дома, ни неба. Её целиком заполняет собой нечто длинное красноватое. На конце медленно движущейся массы, которая отчего-то кажется мне и липкой, и скользкой одновременно, красуется тёмная воронка, полная конусовидных выступов.
Ещё несколько секунд я трачу на то, чтоб понять: это не воронка, а пасть. Раз за разом она выпускает из своих тёмных глубин длинный язык, усеянный крупными конусовидными зубами, чтоб облизать стекло. Я встаю, медленно подхожу к окну и раздвигаю занавески. Баг подпрыгивает на месте и прячется под диван, ухитрившись зацепиться когтем за плед и утащить его за собой. Я бесцеремонно разглядываю монстра.
Знаете, как ампулярии ползают по стеклу, медленно слизывая зубастым языком и отправляя в желудок облепившие стенки аквариума водоросли? Сейчас я наблюдаю то же самое, если не брать во внимание тот маленький досадный факт, что аквариумом для улитки служит весь мир.
Дверь гостиной открывается с еле слышным шорохом. По комнате разлетается визг, его эхо рикошетит от стен. Оглянувшись, я успеваю увидеть только мелькнувшие в воздухе фиолетовые прядки. Почти сразу же в комнату влетает Старк, сонный, как медведь-шатун и злой как целое стадо таких медведей. В трусах и с ружьём в руках, он напоминает уже не столько языческого идола, сколько жителя глубинки, которому среди ночи пригрезились шаги соседа-курокрада.
– Отлично, мать вашу, – говорит Старк, опустив ружьё, а затем оборачивается к двери и добавляет громче: – Насть, это просто улиточка, она тебя не обидит!
«Просто улиточка» занимающая почти весь оконный проём, медленно шевелит щупальцами, которые венчают круглые золотистые глаза, словно соглашаясь со Старком.
– Оно же не опасно? – спрашивает Старк уже меня полушёпотом. – Первый раз такое вижу.
Я качаю головой. Пустотные Моллюски, в отличие от большинства чудовищ, людьми не интересуются. Они предпочитают ползать по отвесным скалам, медленно объедая с них пыль и растительность. До этого я видел такого лишь однажды, много лет назад, в детстве. Только я не хочу это вспоминать, простите. И нет, не потому, что Пустотный Моллюск кого-то сожрал в процессе. Как я уже говорил, они питаются растительностью. Да, не все чудовища плотоядные, представьте себе. Впрочем, расслабляться я вам тоже не рекомендую. Конечно, среди монстров есть те, которые предпочтут куст человеку, но таких меньшинство.
На кухне мы сидим втроём. Старк отпаивает жену кофе и попутно пытается убедить её в том, что улиточка совсем не хочет лезть в квартиру, и тем более не хочет есть людей и котов, она просто ещё немного здесь побудет, а потом уползёт по своим делам. Настя с ужасом косится в сторону окна. Кухня и гостиная расположены рядом, так что, если прижаться к стеклу и скосить глаза, можно увидеть медленно покачивающийся конус раковины. Хотя для того, чтоб увидеть проносящиеся мимо дома стайки существ с человеческими телами и стрекозиными крыльями, можно и не прижиматься ни к чему. Достаточно просто смотреть. Конечно же, все они спешат за город.
Старк уходит с кухни и возвращается уже с электронной сигаретой. Обычно Настя выгоняет Старка на балкон – видимо, привычка ещё с тех времён, когда высокие технологии не лишили все окрестные табачные киоски постоянного покупателя. Сейчас Настя переводит на мужа возмущённый взгляд и снова угрюмо таращится в кружку с кофе, словно пытается рассмотреть в чёрной жидкости будущее всего мира.
Я возвращаюсь в комнате, окидываю оценивающим взглядом внушительные царапины на стекле, всё-таки ставлю телефон на зарядку – благо, сами зарядные устройства ни Старк, ни его жена из розеток не вынимают и никто из них ещё айфоном не обзавёлся. Баг всё ещё сидит под диваном. Я думаю о том, каково ему, сидеть здесь в одиночестве, когда весь мир превратился в гигантский аквариум, полный чудовищ, и выуживаю кота из-под дивана и возвращаюсь уже с ним. Мейн-кун выпутывается из моих рук, и совсем забыв о мире-аквариуме, бежит к мискам. Не обнаружив там еды, он начинает требовательно орать. На крик подтягивается второй кот и теперь они поют вечную кошачью песню дуэтом. Старк, ругая их, и вслух сокрушаясь, лезет в холодильник за кормом. Настя поднимает взгляд.
– Их же раньше столько не было. Что это за сценарий класса «К»? – спрашивает она. – Что это за вторжение?
Пока Старк, выпуская некоторые подробности, пересказывает события предыдущей ночи, мне мерещится приглушённый звук, который может издавать только вибрирующий телефон, который вот-вот упадёт с дивана. Я снова возвращаюсь в гостиную.
Пустотный Моллюск уже переполз на окно соседей. Я думаю о том, что видят люди, живущие в соседней квартире. Меркнущий свет? Черноту? Или просто щёлкают выключателем и не понимают, с чего бы они это делают?
Телефон действительно вибрирует, протяжно, настойчиво. На экране всего одна надпись. «Персефона». Я вздыхаю, но всё-таки отвечаю, садясь прямо на пол.
– Планы изменились, – коротко говорит она без приветствия, как и в прошлый раз. – Приезжай сейчас. Чем быстрее, тем лучше.
– С чего бы такая спешка? – спрашиваю я.
– Юра, – её голос мягок и вкрадчив, будто она разговаривает с помешанным, – а ты на улицу выходил? Или в окно выглядывал?
– Логично.
– Ты кому-то ещё звонил?
– Да. Не дозвонился.
– Плохо, – замечает Персефона. – Давай сразу ко мне.
Она отключается, снова не соизволив попрощаться. Я возвращаюсь на кухню и коротко объясняю, что мне надо ехать. Затем Старку приходится объяснять жене, почему ему тоже надо ехать.
– Зачем? – глухо спрашивает Настя, рассеянно почёсывая за ухом Бага.
– Потому что с этим надо разбираться.
– Зачем с этим разбираться тебе? – зло спрашивает Настя.
Старк рассеянно выпускает одно облачко пара за другим.
– А кто ещё будет это делать? – наконец говорит он, даже не подозревая, что озвучивает мысль, которая мучит меня уже не один год.
– Да кто угодно! Армия, специальные войска, полиция, фонд SCP!
– Ага. Все они заметят апокалипсис только тогда, когда он уже закончится. Кроме фонда. Потому что он воображаемый.
Я жалею, что в телефоне осталось всего два процента заряда. Сейчас можно было бы уткнуться в экран и притвориться, что я где-то не здесь. Погуглил бы заодно, что такое фонд SCP.
– Ты ведь однажды не вернёшься, – почти спокойно констатирует Настя. – И зачем? Острых ощущений не хватает?
– Если б мне не хватало острых ощущений, я бы ездил на все семейные праздники. Просто кто-то должен это делать. Знаешь что. В квартиры они, – Старк кивает на окно, – не лезут, как правило, но я тебе карабин оставлю. И пистолет.
Ну да, тут легенды не врут. Некоторые монстры действительно не могут войти в жилое помещение. Дело даже не в приглашении. Кажется, их зрение устроено таким образом, что они не видят входов подобному тому, как люди не видят самих чудовищ. Впрочем, окна они вполне видят, но только вот открыть не могут. Возможно, вы слышали рассказы о чём-то чуждом, холодном и неживом, что мерно постукивает когтистым пальцем по стеклу и стонет, без слов умоляя пустить его внутрь? Так вот, эти истории отчасти правдивы. Конечно, есть монстры, что обитают рядом с людьми, в квартирах, но таких не много и убить они могут разве что человека с больным сердцем. Ну и кроме того, не забывайте. Некоторые монстры. Некоторые.
– Да плевать мне на пистолет, – в голосе у Насти слышится глухое отчаянье. – Если всё так, надо уезжать отсюда. Уходить в леса. Чем раньше, тем лучше.
Старк качает головой, делая затяжку за затяжкой. Наклоняется, приобнимает жену за плечи.
– А я, может, не хочу, чтоб тебе пришлось уходить в леса. Чтоб пришлось уходить в леса твоим родителям, и даже моим родителям, и даже моему прекрасному братцу. А с этими наглыми рожами, – он кивает на котов, – что в лесу будет? Вот именно потому с этим надо что-то делать. Потому что в век беспроводных зарядок и искусственного интеллекта никому нельзя жить в лесу.
Настя утыкается в телефон, раздражённо стряхивая руку мужа с плеча. Я стараюсь как можно быстрее покончить с кофе, который я, по правде сказать, пью только в компании Старка и не то что бы очень люблю.
– Не кури в доме, – сухо произносит жена Старка, давая понять, что никакие доводы её не переубедят.
А затем она добавляет уже далеко не так холодно:
– Странно. В новостях ничего почти. Один разодранный бомж и пара сбежавших из дурки психов. Но вроде больше ничего такого. Мне-то казалось, что в апокалипсис новостей должно быть побольше.
– Мне тоже, – соглашается Старк. – Теперь мне кажется, что они не только из одного места бежали, но и в одном направлении. Твоя Персефона точно в курсе что происходит? – обращается он уже ко мне.
– Персефона не моя, она Аидова, – не уместно и не смешно пытаюсь пошутить я, мгновением позже понимая, что это вовсе и не шутка. – И да, она в курсе. Иначе бы она не предлагала лично встретиться. Персефона – моя старая знакомая, – поясняю зачем-то уже Насте. – Старая – это в прямом смысле.
Ещё через час мы уже сидим в машине и Старк вбивает в навигатор тринадцатый дом по улице Маяковского. В окне мелькают высотки и билборды, сменяя друг друга так, словно один дом стирает из реальности другой. Сегодня Старк ведёт осторожней обычного, даже стараясь не превышать. Я нервно ёрзаю на месте, думая об обитателях «серого дома» и заодно о его работниках. А ещё думаю о фильмах, где герои, вместо того чтоб нормально предупредить товарищей говорят им не пугаться, прежде чем показать инопланетянина в шкафу, или ещё какую-нибудь дрянь. В фильмах это обычно заканчивается чем-то глупым, если не жутким. И, пока чёрный порш кайен стоит в небольшой пробке, я коротко объясняю Старку, что нам предстоит увидеть у Персефоны, а он только сосредоточенно кивает, переключая песню за песней. Всё-то ему не в настроение.
Наконец мы въезжаем в нужный двор. Ещё голые с зимы тополя остервенело царапают небо ветвями. Старк долго ищет, где бы припарковаться, а потом всё-таки останавливает автомобиль у тротуара, перекрывая и въезд и выезд – дороги тут узкие.
Я выхожу наружу и вдыхаю воздух, пропитавшийся сыростью и машинными выхлопами. В каких-то пяти метрах от меня располагается детская площадка, верней то, что от неё осталось. Выкрашенная красным и жёлтым металлическая горка перевёрнута. Покорёженный остов качелей напоминает двух изломанных артритом стариков, что стоят, соприкасаясь лбами. Отломанные спинки и сиденья валяются в песочнице. Посреди площадки стоит старуха, завёрнутая в коричневый пуховик и грязно-серый пуховый платок.
– Всё перепаскудили! Нехристи! Наркоманы! – ругается она.
А я не могу отвести взгляда от разводов чёрной слизи, которые местная блюстительница нравственности и порядка не видит в упор. Похоже, здесь бесился теневик. Возможно, даже не один. Я отворачиваюсь, но взгляд, как назло, натыкается на чёрную дыру подвального окошка. Из мрака на меня таращатся злобные оранжевые глаза. Ну да ладно. С этим Персефона и сама разберётся. Если ничего не изменилось, она всё ещё не допускает появления «ничейных монстров», как сама их называет, на своей территории.
Персефона встречает нас на лавочке у подъезда. В своём чёрном приталенном плаще с копной светлых волос она похожа одновременно Мэри Поппинс и суровую госпожу, которая вот-вот достанет плеть и прикажет облизывать чёрные туфли. На скуле у неё переливается всеми оттенками фиолетового и лилового свежий синяк. Под глазами чернеют круги.
– У нас домофон не работает, – поясняет она вместо приветствия, окатывая меня серым холодным взглядом.
Я вдруг понимаю, насколько паршиво на мне сидит одежда высокого худощавого Старка. Стоило всё-таки постирать свою и попробовать высушить. Серый взгляд Персефоны переползает на моего товарища.
– Янина, – произносит она, протягивая узкую ладонь.
Пальцы у неё унизаны серебряными кольцами. Если приглядеться, на одном из них можно разглядеть пентаграмму, на других – вязи скандинавских рун. Стало быть, сегодня Персефона на работе не появлялась.
– Антон, – отвечает Старк, уверенно отвечая рукопожатием. Странно, но своего обычного «можно просто Старк» он не произносит.
В лифте, тесном и заплёванном, мы поднимаемся на шестой этаж. Дверь в квартиру не заперта, но это не удивляет. Я просто мысленно жалею того домушника, который решит вломиться к Персефоне. Что от него останется? Пара обглоданных пальцев? Несколько пятнышек крови на допотопном деревянном паркете? Отголосок последнего крика, тающий на лестничном пролёте?
Мы проходим через предбанник мимо соседской двери, обтянутой бордовым дерматином, а затем оказываемся в квартире Персефоны.
– Можете не разуваться, – говорит она, аккуратно снимая туфли и вешая пальто на крючок у двери.
Конечно, приходится разуваться и нам.
В квартире у Персефоны самый натуральный погром. Рама разбитого зеркала скалится парой клыков-осколков. Персиковые обои оборваны.
–Обычно тут не так ужасно. Просто сегодня ночью к нам кое-кто зашёл и… наследил, – говорит хозяйка квартиры извиняющимся тоном и проходит в комнату.
Здесь всё уже не так плохо. Если б не остатки замытой лужи на полу и широко распахнутые дверцы шкафа, можно было бы даже представить, будто тут не происходило ничего ужасного.
– Присаживайтесь, – Персефона кивает на разложенный диван. – Разговор будет долгим.
Я оглядываюсь, выискивая в единственной тесной комнате высоченную рогатую фигуру. Конечно же, он должен быть здесь. Взгляд цепляется за облако чёрного тумана и тут же соскальзывает – на его постоянно меняющихся формах трудно сконцентрироваться, а как только отводишь взгляд, тянет немедленно забыть о том, что видел. Потому что тошнит даже от воспоминаний. Большинство людей действительно забывают. Но у меня уже выработалась определённая устойчивость.
– И я предлагаю его уже наконец начать, – замечает Старк. – У тебя уютненько, но не настолько, чтоб просто сидеть и наслаждаться.
– Вы поплатитесь за свою дерзость, смертные! – раздаётся замогильное завывание у меня над ухом.
Конечно, этого стоило ожидать, но я всё равно дёргаюсь. Чудовище тем временем обретает форму. Старк, не смотря на то, что я дал исчерпывающее описание как монстра, так и самой, условно говоря, семейной ситуации Персефоны, подскакивает и пытается нашарить мачете, которое оставил в машине.
Монстр хохочет, утирая несуществующие слезинки когтем. Лучик света, проползающий в окно, отплясывает на костяных рогах. Улыбка открывает ряды треугольных зубов. Интересно, как его голова смотрелась бы на пике? Что-то мне подсказывает, что здорово. Органично. Уж точно органичней растянутой футболки, шортов и домашних тапочек, которые монстр на себя напялил. Думайте что хотите, но самое страшное в этом мире – не чудовища, а их попытки казаться людьми.
– Извиняй, но выражение лица… каждый раз это неповторимо. Ну ладно он. Юр, ты-то чего подскакиваешь? – качает головой монстр, усаживаясь на кресло за компьютером. Я отмечаю, что он сутулится сильней обычного и держится рукой за бок. Догадываюсь, чью кровь Персефона в спешке отмывала, и что произошло ночью.
– Я просила тебя так не делать? – спокойно спрашивает Персефона у монстра. – Только не садись в танки, я тебя прошу.
– Игры меня сейчас интересуют в последнюю очередь, – отмечает монстр.
– Чаю не хотите? Нет? Вот и чудно, – говорит Персефона. – Тогда давайте к делу. Извините, но одна из Дверей оказалась прямо в парке у меня под домом, а из неё к нам кое-кто пришёл, так что ночь выдалась весёлая. Юра, ты пытался ещё раз кому-нибудь позвонить?
Я мотаю головой.
– Двери и пороги, не забывайте, – напоминает Старк, попутно что-то печатая в телефоне. – Хотя, если честно, у меня есть и другие вопросы, – он многозначительно смотрит на монстра. Тот широко улыбается.
– Почему я говорящий или почему я тебя до сих пор не сожрал? – уточняет он.
Разумные монстры на самом деле встречаются не так часто, как можно подумать, но не так редко, как хотелось бы. Большинство из них – одиночки, охотящиеся исключительно на людей. Они, в отличие от неразумных чудовищ, все без исключения прекрасно видят и двери, и окна, и даже могут прийти в ваш дом. Вы не заметите их присутствия до тех пор, пока не станет слишком поздно. Но иногда в программе мироздания что-то сбивается и случаются такие казусы как Персефона, люди, пригревающие у себя монстра. Она не единственная, конечно. Я, ещё до знакомства со Старком, однажды столкнулся с такой хозяйкой чудовища. Тогда пришлось привлекать Персефону и её сожителя. На память о тех событиях у меня остались ночные кошмары. А вот шрама не осталось. На мне вообще редко остаются шрамы.
– «Двери и пороги», – поясняет Персефона, – это книга. Демонологический трактат. Инструкция по уничтожению мира, если так угодно. С чего бы начать… Антон, ты вот никогда не думал, откуда берутся монстры?
– Ну, когда папа-монстр встречает маму-монстра и они влюбляются папа-монстр крепко обнимает маму-монстра… - Старк выдерживает драматическую паузу и добавляет: – И они трахаются.
Домашнее чудовище Персефоны смеётся и снова хватается за бок. Честное слово, я даже не знаю, мне злорадствовать или сочувствовать ему. А потом я думаю: кто же был настолько быстрым и сильным, что смог серьёзно его подрать?
Персефона открывает форточку, распечатывает пачку сигарет и закуривает. Комната наполняется запахом дыма. Монстр неодобрительно смотрит на хозяйку, но она, кажется, не замечает этого.
– Ничего, если я тут парить буду? – интересуется Старк и дождавшись короткого кивка хозяйки достаёт вейп.
– Они пришли, условно говоря, из параллельного мира, – продолжает Персефона. – Может, сами. Может, какой-то австралопитек в определённый момент совершил по случайности определённую последовательность действий…
– Магия? – интересуется Старк, скептически вскинув бровь. – Странно. Мне-то казалось, они продукт эволюции.
– Кхе-кхе. Кхе-кхе, блин. Посмотри на меня. Я очень похож на продукт эволюции? – спрашивает монстр. – Вот то-то и оно. Я понимаю, ребята, что если сутками напролёт резать чудовищ ещё и не в играх, станешь воинствующим атеистом. Но подумайте, какой физикой, химией или биологией можно обосновать меня? Иногда я видимый, иногда – нет, а ещё я умею схлопываться в карманное измерение и ходить по потолку. Показать?
Конечно, его невидимость – это не настоящая невидимость. Он просто переходит в форму чёрного облака, на которое невозможно смотреть, и которое почти невозможно запомнить. Но я этого, конечно, не говорю.
– Не перебивай, пожалуйста. Я пытаюсь собрать мысли, – Персефона резким движением размазывает окурок по дну пустой пепельницы, стоящей на подоконнике. – Так вот, не важно, как это случилось, важно то, что наши миры перестали быть параллельными и пересеклись в определённой точке.
– В куче точек, – вставляет монстр.
– В куче точек, – соглашается Персефона.
– Большую часть времени, – берёт на себя инициативу её Аид, – сквозь эту точку ничто не может пройти ни туда, ни обратно. Ну, почти ничто…
Персефона окидывает своё чудовище испепеляющим взглядом, но, в конце концов, просто садится на диван рядом со Старком. А монстр начинает рассказ.