Моим родителям посвящается. 4 часть

Покос
   Приближалась  Троица, луга были готовы, стояли в полном убранстве.  Воздух наполнялся ароматом разнотравия. Особенно крепок был аромат в утренние часы, когда солнышко лениво вставало из-за горизонта, своими ласковыми лучами  начинало ласкать луговые цветы и травы, отражаясь в крошечных капельках росы. Этот волшебный дух,  исходящий от цветущих лугов, околдовывал и дурманил. Приходило время покоса.
    Только солнце показывалось из за горизонта, из сундуков доставались самые лучшие наряды.  И бабы, и мужики выходили на луг красивые, нарядные, как в самый великий праздник в году. К красным, синим, лиловым, белым цветам добавлялись яркие нарядные юбки, праздничные платочки, косыночки всех цветов и оттенков.  Косцы шли впереди, важно размахивая косами, в лучших своих штанах и рубахах. Здесь можно было похвастаться своей хозяйкой. Тот, у которого рубаха была лучше пошита  и расшита красивой расписной вышивкой, особо пытался себя показать со всех сторон. Все сразу видели у этого мужика хорошая, рукодельная хозяйка.
 Сквозь тонкие стебли изумрудных трав  возвышались, покачивая изящными  синими головками колокольчики, белая кашка огромными шапками пестрела поверх бескрайнего луга, от лёгкого ветерка качая своёй кудрявой головой, источая чудесный аромат. Воздух был наполнен не только дурманящими запахами, но и тысячами разных звуков, щебетом птиц , жужжанием трудяг пчёл, стрекотом, сливающихся по цвету с травой, кузнечиков. Лишь безмолвно порхали с цветка на цветок красавицы бабочки, хвастаясь, яркостью своих невесомых крылышек. Вот прямо из под косы, из высокой травы выпорхнула куропатка, напугав косаря, за секунду превратившись в небе в маленькую чёрную точку.
     - До чего же хороша ты, Родина!- Раскинув руки в стороны, закричал Николай.
     -Что здесь особенного?- удивлялся Алексей на брата, - ты все Европы поглядел. Трава она и есть трава.
    - Алёшка, ничегошеньки  ты, ещё не понимаешь.- Дав брату легкий подзатыльник, Николай добавил, - где,  в какой Европе дышится так легко и свободно. Вот посмотришь на эти бескрайние луга, на те, белоствольные берёзки, что тебе кланяются вдали и душа твоя трепещет, и начинает петь.
      Солнце подходило к зениту, становилось невыносимо жарко. Кто натягивал холщевый рукав рубахи, а кто и подолом обтирали пот с лица, который лил как из ведра, застилая глаза. Рубахи на  спинах у мужиков постепенно темнели, он них  отходил пар, как от загнанных лошадей. Цветочный аромат начинал борьбу с тяжёлым, натруженным,  мужским потом и проигрывал.  На этот сильный запах слетались со всех сторон мухи и оводы. Полчища насекомых  кружили  вокруг каждого косаря. Не было от них никакого спасения, они жужжали, пищали на разные лады. Надоедливые мухи залепляли глаза, пытались залезть в рот, это было неприятно, но более - менее терпимо. А с оводами было намного сложнее. Летали они, как истребители быстро и с гулом, на всей скорости врезаясь в потную спину, укус был такой силы, что здоровенный мужик подпрыгивал , сплёвывая и чертыхаясь. Вокруг раздавался хохот.  Косари останавливались, подтрунивая над укушенным, это был повод на минутку отдохнуть, разогнуть спину. Посмеявшись, вздохнув полной грудью, косили дальше.
    -  Хорошая сегодня трава - стирая  пот с лица, давно уже мокрой тряпицей, сказал Василий Закатов. Пышные рядки скошенной травы уходили далеко к горизонту.
     - Да, отец, в этом году будем с сеном – ответил сын Михаил, осматривая свою косу,  и  добавил – надо бы подбить. Пора отдохнуть и перекусить. Осмотрели проделанную работу и, остались довольны.   
    Во время войны немцы хотели угнать Мишу в Германию вместе с другими молодыми, сильными деревенскими парнями, но обоз попал под  бомбёжку,  ребятам удалось убежать. Возвращаясь,  домой на попутной машине, Миша неудачно спрыгнул с машины и серьёзно повредил ногу. Много боли пришлось ему натерпеться, пока ему пытались вылечить ногу. Вылечить не вылечили, а навредить  сумели. Остался Мишка хромым и сильно хромым. Вначале он очень стеснялся своей хромоты.  Конечно, вчера был сильный, красивый парень, а теперь инвалид.   Мишка в работе старался никому не уступать. Вот и теперь его скошенные рядки не хуже отцовских.  Мишке помогала сгребать сено в валки сестра Капа. Глядя на дочь, Василий засмеялся.
   – Смотри, Миша, а Капка и не устала. Ей можно не отдыхать.   
     -Да, Капуля наша крепкий орешек – поддержал отца Миша – она с пятнадцати лет с мамкой по мешку зерна на плечах носит от теплушки до хаты, что на трудодни дают. А там путь -  два с гаком .
  -Да, да мать ругается,  давай постоим, отдохнем, а она, нет, дойдем до хаты, тогда и отдохнем. -  С гордостью,  поглядывая на свою любимицу, говорил Василий.
   - А, где ж твоя помощница, папаня? – отводя  свои голубые глаза от солнца, спросила дочка.
 - Ох, и отстала твоя сестричка, где ей за тобой угнаться, тяжеловата будет.
  - Пойду к ней навстречу. – Сказала Капа, опуская деревянные грабли на отцовскую полоску.
Ещё вчера яркий и нарядный луг, буйно цветущий манил и зазывал к себе. Теперь, скошенный  побледнел и смотрел стыдливо как голый, прося чем-либо прикрыть его наготу.      
    Хозяйки стелили  скатёрки на траву, выставляя закуски из кошёлок .              - Кушайте, кушайте, чем бог послал, – приглашали всю родню в круг «стола»
   А в том хозяйстве, где были хорошие хозяева, трудились не покладая рук,  и в поле, и дома, там и бог посылал на стол хорошо. На скатерку выкладывались:  большой шмат сала, картошечка отварная в мундире, курочка отварная, и яички,  и огурчики, и помидорчики, и лучок зелёненькие перистый, а кто любит и горький круглый. Кушай, сколь влезет. Садились за стол вокруг всей большой семьей. А, если работают рядом двоюродные, троюродные – то садились всем родом. Семейство Закатовых  уселись обедать в узком кругу – отец, да трое его детей. Ели размеренно, не спеша взрослые. А молодежь, кое-как перекусив, летели на речку купаться.  Речка Снежка брала своё начало от деревни метров за восемьсот из родничка. Текла спокойным узеньким ручейком. Мужики сделали не сложную запруду, и у деревенских появилась возможность, в жаркую погоду, самим искупаться и коней искупать.
   - Девчонки, идемте купаться! Сколько можно есть?- раздался звонкий, певучий голос.
   - Это кто ж такая  шустрая?- проворчал Василий, - Не торопи, садись к столу с нами. Дай девкам поесть спокойно.
    - Пап, ну ты, что Лилю не узнаешь? – С недоверием спросил Михаил.
   - Чья Лилька будешь?
Не успела Лиля рот открыть, чтобы ответить, как Михаил тут как тут.
   - Да Минакова она, тетки Дарьи дочка и подружка задушевная нашей  Капы.  Михаил отвечал отцу, а сам не мог оторвать глаз  от Лили. Он давно тайно и совершенно безнадёжно был влюблен в эту девушку. Он даже и не надеялся, что когда ни- будь они будут с  ней вместе. Лиля первая красавица на деревне, да что там на деревне! На все деревни вокруг, такой другой красавицы не было, и быть не могло. Разве может такая девушка посмотреть на инвалида хромого?
Василий долго моча всматривался в  прекрасное лицо девушки. Её изящная фигурка  Василию показалась до боли знакома.
   - Да, конечно, она Дарьина дочка.-  В груди, что-то шевельнулось и тихонько заныло.
- Ты очень похожа на свою маму девочка. Идите, купайтесь.  – С грустью сказал отец.
 Девчонки радостно вскочили, шумной ватагой отправились через луг к реке. То, что Василий вдруг загрустил, девчата даже и не заметили, а Михаил всё понял, украдкой поглядывал на отца, стараясь не мешать его воспоминаниям.
Николай обедал со своей семьёй вдали от Закатовых.
- Братан, вон девки пошли купаться. Пошли и мы окунёмся. – сказал Алёшка.
Алешка младший брат Николая. Высокий, статный парень, с буйной шевелюрой пшеничных волос, обрамляющих красивое лицо с большими выразительными глазами, цвета неба. Хорош парень! Ничем бы не уступал своему старшему брату, да вот беда! Опять вмешалась в судьбу парня проклятая война. После того, как деревню наши освободили от немцев, ребята нашли в поле снаряд. И предупреждали взрослые - не трогать снаряды. Но, любопытство победило разум. И вот результат – другу оторвало голову, а Алёшке - правую  руку по локоть. С годами Алексей научился управляться с домашним хозяйством  и работой в колхозе не хуже, и можно сказать, что и лучше многих других с двумя руками. В колхозе его с Мишкой Закатовым взяли на конный двор помощником конюха. А конюхом был дядя Вася Закатов.
                Хоть был  Алёшка однорукий,  слыл он в деревне забиякой и драчуном, в отличии от своего напарника, спокойного и покладистого Михаила. Над Алешкой в деревне никто не решался подтрунивать, не подсмеивались, не дразнились.
Говорили – Даст культёй в лоб, два дня будешь больной.
И в  работе был хорош Алексей, да и погулять не промах. В клубе девчата с удовольствием с ним танцевали, а как запоёт страдания! На всё деревню растекается  его красивый басистый голос. Пусть он и с одной рукой, многие были бы  рады дождаться от Лешки сватов. Но, он с этим не спешил.
   - Я ещё молодой и красивый! Успею, одеть ярмо на шею. Щас все девки мои, - смеялся Алешка.
     Николай среди девчат, идущих к речке, узнал Капу. Подскочил, как молодой олень, и помчался к реке, впереди брата.
    - Ну, ты брат летишь, как на крыльях любви, – кричит Алёшка брату. – Я за тобой не поспеваю.
С речки доносились визг, крики, смех, плеск воды.
   - Вот, дурёхи! Уже в речке плещутся, – заржал, молодым жеребчиком Алёха. – щас мы их погоняем.
Девчата и вправду были все в воде. Баловались, плескались. Поплавать особо в этой речке и негде, метра три, четыре в ширину всего, а вот охладит сполна в самую жаркую погоду . Вода очень холодная, у истока било много ключей.
- Ну, держитесь девки, я иду к вам.- Заорал Алешка, на ходу стаскивая с себя рубаху,  обнажая красивую сильную грудь.
- Какой же он красавчик!  Промелькнуло у девчат в голове, когда он летел на них с крутого берега, широко раскинув «руки». В ярком солнечном свете его пышные волосы,  казалось, отливали золотом. А глаза были, на солнце, синее, синего неба. - Ах, если бы не беда с рукой! Он со всего маху плюхнулся в речку, создав миллионы брызг. И окатил ледяной водой старшего брата с головы до ног. За одну минуту Лешка успел потопить всех девушек с головой под воду. Те выныривали, фырками, с криком и визгом, нападали на Алешку и дубасили его изо всех сил.
    Капа вышла из воды, она не умела плавать и боялась, что этот ураган Алешка её потопит. В детстве она тонула. Господь вернул её к жизни, когда все уже потеряли надежду увидеть девочку живой.  С тех пор у неё остался панический страх к воде.  Но, вот новая беда, мокрое платье прочно прилипло к её мокрому телу, отчетливо вырисовывая каждую впадину, каждую выпуклость на теле девушки. Николай смотрел на неё, широко открыв глаза, он хотел отвернуться, не смущать её, но не мог. Его глаза не слушались, они поспешно бегали по телу девушки, пытаясь всё увидеть, всё рассмотреть. Смущаясь и краснея, Капа хотела отлепить платье от тела, но отрывая  мокрую ткань в одном месте, та предательски плотно прилипала в другом, отчетливо вырисовывая крепкие, стройные  бёдра, подчеркивая тонкость талии. Девичья грудь от холодной воды стала ещё более упругой и ярко вырисовывалась двумя острыми пирамидками с маленькими камушками на вершинах, торчащими немного в стороны и совсем чуть- чуть вверх. Потеряв всякую надежду победить в борьбе с мокрым платьем, девушка упала в высокую траву, которая, как могла, спрятала её от назойливых глаз парня. Полевые колокольчики закачались над её лицом, заглядывая в её небесно-голубые глаза.
  Подрагивая всем телом, то-ли от холодных брызг речной  воды, то-ли от накопившейся страсти, Николай смело прилег в траву рядом с девушкой. Он лежал на спине, запрокинув  голову, закрыв глаза, глубоко вдыхая нежный, волнующий запах молодого девичьего тела. Он вдыхал так жадно, будто   хотел насытиться ею на много дней вперёд.
  - От твоих волос пахнет травою, крапивой.- Срывающимся голосом от волнения прошептал он.
Девушка тихо засмеялась, и остренькие пирамидки слегка закачались под  мокрым платьем.
   - Так чем же им ещё пахнуть. Я крапивой мою голову, от неё волосы хорошо растут.
Николай слышал её приятный голос, а не понимал, что она говорит. Эти пирамидки сводили его с ума. Совершенно не контролируя свои чувства, он обхватил её за тонкую мокрую талию, навалившись на неё всем своим телом, стал обсыпать лицо девушки поцелуями. Целовал беспорядочно, страстно, всё, что попадалось у него на пути. Целовал в глазки, целовал щечки, пока на пути его жадных, зовущих, манящих губ не встретились её нежные, как едва распустившийся бутон розы, никем не целованные  девичьи губы. На секунду он замер, пытаясь ощутить, понять, оценить всю прелесть этого волшебного действа. Поцелуй был долгим. Она почувствовала, как её молодое сильное тело охватило, доселе незнакомая  истома, что какая- то неведомая сила тянет её к этому молодому, сильному и напористому парню.  И его напористость пугала её и в то же время манила, пьянила и дурманила пуще вина.   Не страх, а тёплое и приятное чувство наполняло её молодое тело, когда его чёрные страстные глаза ласкали её тяжело и исступлённо.
     - Хватит бездельничать, пора работать! – Весело кричал Алёшка, натягивая рубаху на мокрое тело. Он был доволен купанием с девчатами. Наигрался, накупался. Между делом всех проверил – у кого, что подросло, что округлилось. Девчата  выжимали мокрые платья в кустах, и из кустов доносился весёлый смех.
     - Порядок! Девочки довольны и мне не плохо с ними было. – Сделал вывод Алёшка.
Одни к своим возвращались довольные, отдохнувшие, весёлые,  другие  шли молча, пытаясь осмыслить, принять, переварить всё, что с ними произошло.
Василий встретил дочерей строгим взглядом и прикрикнул:
   - Вы сегодня работать собираетесь? Или будем и дальше купаться?
Девушки схватили грабли и встали в свои полосы за косарями.
Капа машинально сгребала сено в  валки, мысли её были далеко, на берегу речушки под красивым названием Снежка. Она вспоминала его сильные руки, бессовестно ласкающие её трепещущее тело. Сердце её так сильно начинало колотить, что она испуганно поглядела вокруг, не  слышат ли его стук отец и Мишка с сестричкой. 
   - Нет, вроде не слышат, Вот Саша спокойно  сгребает свои валки рядом, не глядит в её сторону.  А отец с Мишкой далеко ушли, размахивая своими косами. Как же сегодня доработать? Впереди длинный тяжелый труд, а  тело никак не хочет возвращаться в нормальное состояние.
     Алексей, возбуждённый после бурного веселья в воде, не прекращал балагурил, рассказывал брату как  кого он потопил, кого сколько раз прижал, кого нечаянно поцеловал. Он лихо размахивал косой, напирая с силой культёй на рукоять, та со свистом укладывала  рядок за рядком  скошенной травы.
Николай косил рядом молча, он не слушал, что ему так бурно рассказывает брат.
Выплеснув всё, что его наполняло Алексей, наконец, заметил, что слушателей у него нет.  Посмотрев, внимательно на брата, он воскликнул,
- Что ты молчишь? Не заболел? Так ты в воду не полез.
- Я женюсь.
Алеша явно не ожидал такого ответа. Коса его замерла в воздухе.
-Ты женишься, или мне послышалось?
Николай повеселел. Он принял окончательное решение. Прибавляя шагу, он прокричал брату, стоящему в растерянности:
- Ты, Алёшка будешь сватом.