Полигон. Часть 1. Прелюдия

    С днём Подводника, братцы

                Прелюдия

      Первый весенний  мартовский дождь, как монотонная песнь о Гайавате, чуть слышно шелестел по голым ветвям  черёмухи, а редкие капли  с крыши,  постоянно меняя тональность, вносили особую прелесть в музыку дождя, которая гармонично вплеталась в  причудливые образы морских пейзажей, возникающих передо мной, как слайды на экране подсознательного пространства.  Неожиданные и незнакомые, но милые моему сердцу,  как и мелодия  песни, которая пытается  сорваться с моих губ:
               «…что ж ты девушка смотришь сквозь слёзы,
                Провожая матроса в моря.»
   На столе,  среди  постоянного  творческого бардака  и пожелтевших фото из старенького альбома  о моей службе  на Краснознамённом  Черноморском  флоте,  лежит половинка севастопольской газеты  «Вымпел» с моей первой статейкой  о  тренировочном   спуске под воду в гидрокомбинезонах нашей курсантской роты 11-го учебного отряда  подводников  на одном из полигонов  ЧФ.   И  обязательный  рефрен в конце/без  этого никак/: «свои успехи воины посвящают XX1V съезду КПСС».   Аминь.
    Воспоминания  гудят,  как  пчелиный улей,  разбуженный ранней весною  в омшанике ;  сумбурно  одолевают,  несутся во времени взад-вперёд и на все четыре стороны .   Пытаюсь, лишь мне понятными закорючками, клинописью,  обуздать их прыть и направить в нужный фарватер, быстрыми мазками гелиевой ручки на первом попавшемся клочке бумаги. Учебка,   присяга,  школа военкоров...

  - С первой ласточкой вас, курсант Буров, -  главный  редактор газеты капитан третьего ранга Поддубный  жмёт руку и вручает удостоверение  военкора.
     Помню как сейчас.
     Первая заметка, первый полигон, первые тренировки по борьбе за живучесть на подводной лодке.
     Сколько полигонов ещё предстоит пройти в этой жизни, чтобы обрести  и закалить себя особым опытом,  особой наукой – выживать  и побеждать?…Так было в прошлом веке, таков и сегодняшний мир.
     Об одном из этих полигонов  расскажу подробнее. О первом опыте, о первых впечатлениях. Потом я не раз проходил этот путь вновь и вновь,  в силу моего боевого расписания на подлодке, но помнится первый.
     Имитация  выхода  из затонувшей подводной лодки через торпедные аппараты – одно из самых сложных и ответственных испытаний будущего боевого подводника. Не прошедшие это испытание  матросы  списывались на берег.  На  базе в Балаклаве, то ли в целях экономии, то ли по другой какой причине, были две подводы с лошадками для вывоза бытовых отходов: там,  в береговой команде   некоторые  хлопцы  и  продолжали свою службу.
    В назначенный день и час всё было готово к последнему испытанию, перед отправкой на боевые  дизельные  подводные корабли разных флотов  СССР.
     Погода на море и вокруг была на редкость хороша и безмятежна – расслабляла и настраивала на романтический лад.  Никто не знал и не предполагал,  в каком аду мы окажемся  через короткое время.  И  это  будет момент Истины.
    Теорию все знали на 5 с плюсом: аппарат ИДА-59,  азотно-гелиево-кислородная смесь,  регенеративный патрон, жгутование,  сигналы  и металлическое кольцо в руке, для отстукивания этих  сигналов в определённые моменты. Другие мелочи не важны,  да я их и не помню.
     Я шёл первым  во второй команде из трёх будущих подводников:   ваш покорный слуга,  украинец  Саша  ГОдюк,  по кличке  Бджол*  и мой тёзка из Беларуси  - Володя Гордийчук.   Братья-славяне.  И это не придумка автора,  а просто так совпало.  Были и молдаване, кавказцы, другие ребята из республик Союза.   Впоследствии  мы  втроём оказались на одной подлодке  «С-149»   в команде БЧ-5.
     Нас  облачили в аппараты, закрутили на груди дыру, через которую мы в них проникали, наложили на закрутку резиновый жгут и одинаковыми  грязно-жёлтыми  монстрами мы предстали перед инструктором,  который ещё раз проверив все причиндалы, переключил нас на дыхание от   индивидуального дыхательного аппарата – ИДА-59.
     Мичман-инструктор хлопнул мне по правому плечу:-  Первый пошёл.
     На первых  же секундах  мне  стало  понятно:   почему в подводники берут маленьких ростом,  и как несправедливо  всё устроено в этой жизни,  и как плохо быть слишком умным  и  иметь специальность  до службы в армии; и зачем меня мать родила и отправила в школу в пять лет.
      И,  вообще то,  я, спортивный юноша, ростом – выше среднего, просился в военкомате в морскую пехоту...  в это время кто-то судорожно начал дёргать меня за ноги.  Я понял – пошёл второй,  Саша Годюк  по кличке Бджол.  Он начал нервничать ещё там, наверху и его  засунули  вторым,  между мной  и  Гордийчуком,  чтобы никуда не сбежал.
        Темнота...
      Нет,  такой темноты, ну просто не бывает. Темно,  как у негра... да нет, темней.    Нет  такого слова  в  великом и могучем русском языке,  как здесь темно. Запотело и вспотело всё.  Со  стёкол  капал пот. В мозгах  одно – только бы не запаниковать,  не сдрейфить и не пережать какой либо шланг в которых постоянно что-то шипит и хлюпает. Тогда вообще – каюк или кердык,  всё одно.  На локтях,  улиткой,  смирившись  с  участью, пытаюсь  проталкивать своё разбухшее  тело,  ставшее темнотой,  в ствол торпедного аппарата.  Первому досталось всё:  до миллиметра от начала до конца, всухую,  надо было одолеть этот  адский тоннель. Даже мой рост играл на руку  вслед  ползущим.   Они ползли меньше на разницу между моим ростом и среднестатистическим подводником, да к тому же к концу, постоянно вытягиваясь вперёд, я растянул свои мышцы и суставы ещё на пару-тройку сантиметров.  И это когда каждый миллиметр дорогого стоит.
       Я не помню, да и не хочу помнить, какого размера был  тренажёр торпедного аппарата и соответствовал ли он  оригиналу:  8 или 10 метров.  Мне,  ползущему первым,  казалось, что метров  сто-двести, не меньше. И умру я ровно посередине... м-да.
       Я полз с закрытыми глазами, потому что так светлее.  На локтях, по миллиметру я проталкивал своё тело,  закупоренное в невероятный скафандр с кучей прибамбасов на все случаи жизни, которая с каждым выдохом-вдохом, становилась всё призрачней.  Судорожно дышал:  так наверное  дышит приговорённый на плахе,  перед отрубанием головы.
       В ногах металлические стельки/положены по инструкции/ и  матрос-украинец  Годюк,  по кличке  Бджол,  который наверху весил в два раза меньше, а тут "окабанел"  и  постоянно цеплялся  за мои  ноги.
        То ли в мозгах стучало, то ли кто-то стучал.  Кажется - плохо дело. Прислушался – и то, и другое.
        Чего они стучат?  Без  них тошно...
   
     * Бджол, бджола/укр/ - пчёл, пчела


на фото 1: автор 1972г  на фото 2: подлодка "С-149" на выходе из бухты

  Продолжение следует...