Шопенгауэр и чернь

   Был вечер одного из первых январских дней, когда светящаяся огнями Большая Покровская улица забита людьми. Люди эти радовались праздникам как возможности целыми вечерами гулять по городскому центру и сидеть в разных кофейнях с близкими людьми, ведя непринуждённые беседы и радуясь жизни.
   В одну из таких кофеен зашёл и я.
Только успев сесть, я сразу приметил за соседним столиком старичка в старомодном сюртуке с причудливой причёской из двух седых кустов волос по бокам, разъединенных доходившей до самой макушки лысиной, и внушительными бакенбардами. Весь его облик, резко контрастировавший с окружающей обстановкой и потому вызывавший у невольного зрителя чувство недоумения и любопытства, почему-то казался мне очень и очень знакомым.
   Тем временем старичку принесли кофе, который, судя по исказившей его лицо гримасе, пришёлся ему совершенно не по вкусу. Уверенным взглядом он позвал официантку и громко сказал ей:
   - Этот кофе очень дурно приготовлен!
   - Вам не понравился капучино? Тут всё очень субъективно, кому-то нравится, кому-то...
   - Субъективно? Да что вы знаете о субъективности?
   «Точно, это он, нет сомнений!» - подумал я, делая вид, что читаю книгу.
   Сцена эта привлекла всеобщее внимание посетителей кафе – все как будто по команде прервали свои разговоры и с интересом наблюдали за тем, чем же всё закончится, и тем больше был их интерес, чем необычнее выглядел старик в старомодном сюртуке и со странной причёской.
   Тут в дело вмешался один из сидевших рядом парней, из тех, что от нехватки женского внимания заступаются за всех подряд особ женского пола, чаще безо всякой к тому надобности и исключительно в случае, если оппонент не выглядит слишком внушительно. Решив урезонить дерзкого старика, он сказал:
   - Дедуля, поспокойнее будь и не груби девушке.
   - Дедуля? Я – Артур Шопенгауэр! Как ты смеешь ко мне так обращаться, филистер?
   - Фили… чего? Как ты меня назвал?
Парнишка раскраснелся, сжал кулаки и стал привставать со стула, видимо,  решив, что ему нанесли тяжкое оскорбление.
   Решив спасти человека, столь похожего на Артура Шопенгауэра, от гнева туповатого недоделанного рыцаря, я объяснил последнему, что «филистер» - это не ругательство, а всего лишь уважительное обращение к молодому человеку. По его виду было понятно, что он не особо поверил в моё объяснение, но гнев его поутих и он повернулся обратно к своей компании.
   К Шопенгауэру же тем временем подошла администратор кафе и предложила заменить кофе. Ситуация была исчерпана и посетители кафе вернулись к своим беседам, прислушавшись к которым, я услышал приблизительно следующее:

   - Как он назвался? Шопен? Это который написал свадебный вальс?

   - Слушай, ну и сумасшедший же дед!
   - А что случилось?
   - Да ты посмотри, как он одет!

   Артур допивал свой кофе, а на лице его читалась грусть, видимо, от того, что на него никто не обращает внимания. Я уже встал, чтобы задать пару вопросов о его взглядах, но тут в кафе вошла какая-то девушка в весьма откровенном наряде, губами из ботокса и грудью из силикона, и по всему кафе пронеслось:
   - Да это же Х – звезда «Инстаграма»!
   Лица, не обременённые интеллектом, мгновенно заслонили меня от старичка, который, бросив на посетителей кафе полный презрения взгляд, направился к выходу.
   Кое-как растолкав собравшуюся в кафе толпу, я вышел на улицу и сквозь падавший снег глядел по сторонам в поисках Шопенгауэра, но его нигде не было.