Мастер и кукла

Был мастер-кукольник известен всей округе,
Старик с улыбкой доброю в усах.
Не просто золото: брильянтовые руки!
Творил у верстака он чудеса.
Игрушки заводные как живые
Умели петь, ходить и танцевать.
Кто видел те творения впервые,
Вполне за настоящих мог принять.
А в голове рождались вновь идеи,
И механизмы восхищали взор.
О нём ходила слава чародея.
Старик смеялся: «Сущий это вздор!»
Однажды к мастеру ненастною порою
Явился парень - сын часовщика,
Его товарища, но тот уж был покоен:
«Прими, прошу, к себе ученика!
Я дело часовое знаю с детства
И прокормил себя бы без хлопот.
Не нужно мне безбедной жизни средство –
Твоё искусство за душу берёт».
И отвечал старик, тряхнув седою гривой:
«Отец твой был чинить часы мастак,
Тебя я знаю, ты не из ленивых.
Учиться хочешь? Что ж, да будет так».
Был просьбе рад наш скромный мастер кукол,
Ведь своей жизни видел он предел,
Искал, кому поведать бы науку,
А сыновей – так вышло – не имел.
Прошло пять лет, и новый подмастерье
Надежды старика все оправдал,
Без колдовства, без магии и зелья
Вдыхал теперь движение в металл.
Друг к другу подгонял подолгу части,
Механику настраивая в лад.
Сходя в могилу, молвил старый мастер:
«Я горд тобой, за дело своё рад…»
Кто знает ремесло, тот людям нужен,
В народе вскоре стали толковать,
Что мастер молодой ничуть не хуже,
Что своему учителю под стать.
Нет от заказов малому отбоя,
Наследник мастерства в расцвете лет,
Но недоволен этою судьбою,
Не мил ему весёлый шумный свет.
Сидит и размышляет каждый вечер,
Как славу прежнюю затмить и превзойти.
Приелось то, что сравнивают вечно
Со старым мастером на жизненном пути!
Вдруг отказал он всем клиентам сразу,
Закрылся в мастерской на семь недель.
И день, и ночь кипел в работе разум,
Трудов упорных видел ясно цель,
Забыв о сне, еде и о покое.
И пусть легла под каждым глазом тень,
Но то создать, что будто бы живое,
Для мастера уже вчерашний день.
У новой куклы должен быть рассудок!
Из рук усталых падал инструмент,
При свете лампы счёт терялся суток,
Но приближался истины момент,
Когда мечта безумца сможет сбыться.
Создатель на ногах едва стоит,
А перед ним железная девица
Лежит на верстаке, как будто спит.
Из меди волосы, из тонкой жести платье
И ростом человеку до плеча,
С любой красавицей тягаться может статью –
В неё легко влюбиться сгоряча.
Откинув на спине у куклы дверцу,
Затем чтоб к новой жизни пробудить,
Ключом особым начал мастер сердце
Уверенной рукою заводить.
Сто двадцать оборотов. Щёлкнув звонко,
Сердечко заскрипело, разошлось,
Крутились еле слышно шестерёнки,
Так чудо оживления началось.
И в дивной музыке все звуки утонули,
Песня пружин по комнате плыла,
Открылись веки, и на творца взглянули
Глаза прекрасные из лучшего стекла.
Пластинки губ раздвинулись в улыбке,
Приподнялась железная рука -
В расчётах точных не было ошибки,
И кукла будет жить наверняка!
Итог другой был мастеру не нужен.
Смеялся и кричал, был сам не свой,
Схватив девицу, в танце неуклюжем
Он закружился с ней по мастерской…
Всем было вскоре в городе известно,
Кого в итоге мастер сотворил,
А тем, что жить с ней начал как с невестой,
Кого потряс, кого и возмутил.
Видали, говорят, как в день досуга,
Свободный от забот и трудных дум,
Гулял он с ней и вёл её под руку,
Надев свой лучший праздничный костюм,
И спутница его – какое диво!
Почти неотличима от живой.
А мастер наконец-то был счастливым:
«Мной превзойдён учитель старый мой!»
Молва о небывалой этой кукле
Всё дальше разлеталась в каждым днём.
Карманы мастера от выручки распухли,
Клиентов толпы осадили дом,
А кукла их заказы принимает.
Теперь и важные заходят господа
Порой на улочку, где эта мастерская,
И находился кто-нибудь всегда,
Кто только пробовал за милую подругу
Куш предложить создателю большой,
На что в ответ всегда звучала ругань:
«А Вы своей торгуете женой?!»
Но кукла после вечером рыдала
Машинным маслом, боли не тая,
И через слёзы горько вопрошала:
«Скажи мне честно, сколько стою я?»
Создатель куклу заключал в объятья,
Жилетку подставлял её слезам:
«Когда голодный буду умирать я,
За все богатства мира не отдам!»
Такое утешало обещанье,
Она спокойно шла в свою кровать,
Где замирала вскоре изваяньем,
Тогда и мастер отправлялся спать.
Конечно, сна не ведала машина,
И грезить не умела ни о чём,
Завод кончался – в том была причина,
К ней мастер приходил с утра с ключом
Чтоб делать то, что сделал он когда-то
В её рождения волшебный светлый час,
И снова с ним до самого заката
Две ярких искорки на дне стеклянных глаз.
Пил мастер чай, а кукла ела смазку,
Он верен был всё так же ремеслу,
Привычным стало то, что было сказкой,
И не было, казалось, места злу.
Создатель думал – счастье будет вечным,
Ничто ему не сможет помешать.
Желая куклу сделать человечней,
Он лично научил её читать.
Ей книжной мудрости пришлись по нраву реки.
Читательницы лучше не найти!
И книги лучшие из библиотеки
Всегда старался мастер принести.
Минутка есть – тотчас она садится,
Из-под прилавка книжку достаёт,
Листает очень бережно страницы,
И каждую внимательно прочтёт.
Наевшись всласть стихов, романов, басен,
Раз перед сном промолвила она:
«Мир так велик и чудо как прекрасен,
А я не вижу далее окна.
Одну ты никуда не отпускаешь.
Что знаем мы? Наш только городок.
Неужто сам от скуки не страдаешь?»
И сделался в ответ с ней мастер строг:
«Если одна решишь пойти куда-то,
Тебя через минуту украдут!
Тобой владеть охотников богатых
Найти совсем нетрудно будет тут.
Мир не всегда бывает только добрым,
В нём слабого повсюду ждёт беда,
И чтоб капризов, этому подобных,
Я более не слышал никогда!»
Молчала кукла, мастеру послушна,
А тот уж на себя сердитым был:
«Она ведь так наивна, простодушна,
Зачем на ровном месте нагрубил?
Своё довольство строить на несчастье
На свете не имеет прав никто!
Я справлю ей, пожалуй, завтра платье,
И в город, помнится, приехал шапито…»
На следующий день ушёл к портному,
С ним два часа он выбирал фасон.
Когда же возвратился снова к дому,
То до седых волос был устрашён.
Пропала кукла! Выкрали мерзавцы?
Ушла сама? Да кто же может знать!
Не стал догадок строить он пытаться
И побежал по городу искать.
Соседей тряс – никто её не видел,
В полиции поднял переполох,
Носился как бык чёрный на корриде,
Упал на пустыре в чертополох.
Искал на улицах, в садах и на базаре,
Излазил тщательно все злачные места,
Но только не было отдушины в кошмаре,
Не мог найти надёжного следа!
Уж начал день склоняться к тёмной ночи,
Уже зажглись повсюду фонари,
А мастер бросить поиски не хочет,
И злой азарт в груди его горит.
Он побывал, конечно, на вокзале,
Не продавали его кукле, мол, билет?
От лёгкой радости он перешёл к печали,
Услышав отрицательный ответ.
Мелькали целый день всё лица, лица,
Уснувшей улицей один в тиши ночной,
Чтоб быстро отдохнуть и подкрепиться,
Понуро к себе мастер шёл домой.
И у порога, у знакомой двери,
Остановился, громом поражён,
Своим глазам в миг первый не поверил:
Неужто здесь нашёл пропажу он?!
Сидела кукла, взор направив к звёздам,
С натугой странной речь её лилась:
«Как жаль, что ты сейчас явился поздно…
Ведь я… Чуть-чуть… Тебя не дождалась…
Дрянной и своевольный я ребёнок!..»
Слеза скатилась тихо по щеке.
Заметил бедный мастер, что обломок
Ключа заветного в железной был руке.
Зажглась в мозгу большой беды картина,
Он на спине ей дверцу отворил.
Увы, ключа вторая половина
Теперь засела намертво внутри!
В охапку сгрёб любимое творенье
И к верстаку помчался своему,
А кукла шепчет: «Тут бессильно рвенье…
Ошибку не исправить никому…
Меня починишь… Снова убегу я…
Противно жить мне будет взаперти…
Зачем же боль опять тебе такую?
Прости меня, создатель мой!.. Прости…»
Искусственная жизнь как свечка тает,
Как прежде мёртв и холоден металл.
В слезах горючих мастер утопая,
Шедевр свой на части разобрал.