Начало

    Посвящение Светлане Д.

   
    Мы подружились с ней с первого студенческого дня. И даже раньше.
За две недели до вступительных экзаменов отец привёз меня в столицу и оставил на попечении своего приятеля. Незнакомые люди, чужая квартира, город, в котором я никогда прежде не была. Да и просто нигде не была одна. Поэтому, пользуясь летним теплом, я на весь день уходила в соседний сквер у кинотеатра и рассеянно листала свой учебник, который за лето вызубрила на зубок. Между делом я наблюдала за жизнью города, где мне, возможно, предстояло провести ближайшие пять лет. 
    Будущие абитуриенты посещали подготовительные курсы, консультации, поэтому многие перезнакомились если не лично, то наглядно. Я же не посещала ничего, и, придя на экзамен, не знала никого. Но из многоликой массы я запомнила почему-то именно её – хрупкую, немного странную, в лёгкой прострации выплывшую из пасти экзаменационной аудитории, и выдохнувшую на вопросы томящихся в ожидании своей очереди: «пять», отрешённо вскинув небольшую ладошку.
    Странно, я не помню своего страха и волнения, хотя они, наверняка, были безмерны. Я не помню вопросов заветного билета, который тоже принёс мне «пять». Это была стопроцентная гарантия нашего поступления. Медалисты. Одна пятёрка по истории, и мы – студентки юрфака.
    Тем не менее, я не помню никаких деталей экзамена. А её запомнила. Может потому, что через пару минут она снова возникла из тоннеля бесконечного коридора, вернувшись за сумочкой, которую оставила на скамье? И эта рассеянность была так гармонична, так шла ей.
    Во второй раз мы встретились первого сентября, уже в статусе студентов. Наша учёба на юрфаке начиналась в новом одиннадцатиэтажном корпусе, и первый учебный день был посвящён заполнению пустых аудиторий партами, весьма напоминающими школьные. Счастливым первокурсникам велеили разобраться по парам и таскать эти самые парты на одиннадцатый этаж. Администрация явно берегла новые лифты. Не знаю, почему, но именно с ней мы встали в пару. Именно друг друга мы выбрали из ста восьмидесяти первокурсников. И, словно два юных ослика в одной упряжке, надрывались с университетской мебелью. И вот так же, в упряжке, все пять лет мы сидели за одной партой, слушали лекции, писали конспекты, и толкали бесконечные сессии. Я близорука с детства, но в те времена стеснялась своих очков, водружала их на нос лишь во мраке кинотеатра.  И когда, слегка влюблённая в преподавателя политэкономии, и потому малость парализованная, я молчала на семинарском занятии в ожидании очередной «пары», подруга старательно приподнимала учебник и подносила ближе к моим близоруким очам, пытаясь вывести из ступора.
Милая, дорогая Светка Д.
     Мы сдали десятки зачётов и экзаменов, мы сообща одолели преподавателя немецкого, ужасную Гудыно, из-за которой я малодушно подумывала бросать учёбу, потому что знания немецкого у выпускницы провинциальной школы были на уровне: «Кто дежурный? – Я дежурный». Да, мы выдержали этот первый яростный натиск строгой дамы, уничижительно дивившейся знаниям в группе «медалистов», и уже спустя месяц бойко отвечали заученные диалоги по спецлексике.  Именно Светка вселила в меня уверенность в победе над «дойчем». И в моём почти «красном» дипломе среди немногочисленных четвёрок гордо красуется и эта, выстраданная мной оценка.
     Вместе мы обошли все кино и театры столицы, выставки и концерты. Мы объездили все модные места, от знаменитого Художественного салона до ещё более знаменитой «Музыки», где прикупали диски с последними новинками. И всегда двигателем нашей активности была она  – моя подруга.
     С виду немного не от мира сего, рассеянная, с мягким грудным голосом. Но то был обман зрения. В юном «скорпиончике» сидел мощный стержень. Правда, в то время я ничего не знала ни о легкомысленно-поверхностных Близнецах, ни об упрямых и сильных духом Скорпионах. По сути мы были пушкинские «вода и камень, стихи и проза, лёд и пламень». Но мы дружили. Не смотря на размолвки и неизбежные обиды. Ведь в юности всё так быстротечно и эфемерно. Ссоры и примирения, слёзы и радость…
     Отчего же я так сразу привязалась к ней? Может потому что, ещё не зная, насколько мне дорог Пушкин, и не зная, что её родственные связи протянулись в сторону Псковщины, я уже ощутила в ней связующее звено между собой и поэтом?  Много лет спустя, когда мы встретились после бесконечно долгой разлуки, в подарок она привезла бесценные для меня чётки из Святогорского Свято-Успенского монастыря – места упокоения Александра Сергеевича. Более дорогого для себя подарка я не получала никогда. Разве что сборник повестей покойного Ивана Петровича Белкина, привезенный сыном оттуда же, из Пушкинских гор.
     Сейчас я отчётливо понимаю, что своей активностью Светка тормошила мою провинциальность. По сути, я обязана ей любовью к классической музыке, ибо свою первую оперу, «Дон Карлос», на галёрке оперного театра мы слушали именно с ней. Мы ни черта не понимали тогда в опере, да ещё на итальянском, да ещё рядом хохмили такие же ценители оперного искусства, весёлые студены - медики. Но это было Начало. Начало моей большой любви к классической музыке. Как знаменитый фильм с Инной Чуриковой в главной роли.
     Она же, Светка, влюбила меня в Петербург. Именно благодаря ей после сдачи госэкзаменов мы купили билеты на поезд и махнули в красивейший город мира.
Та июльская поездка была не первой в моей жизни. Но разве можно сравнить детские впечатления школьной экскурсии с недельным пребыванием вдвоём, с подругой, которая стала за пять лет роднее родной. Эти дни были замешаны на радости встречи с желанным городом и отдавали горечью от предстоящей разлуки, оттого, что мы уже не студенты, и быть рядом нам осталось недолго.
     Благодаря Светке я узнала, что такое настоящая питерская коммуналка, с длинным коридором, с соседями, с общей кухней. Зато это был центр! И зато это был особенный дом – один из тех, что описан Достоевским в «Преступлении и наказании». А может именно тот дом… И именно тот подъезд…
    Светкины родственники были гостеприимны, предоставив нас самим себе, а заодно предоставив нам диван и завтраки из жареных кабачков, вкуса которых я прежде не знала. Много лет спустя представилась возможность вновь выбраться в город Петра, но я лишь тихо погрустила о тех днях. Да, и Зимний тот же, и Александрийский столп там же, и Исаакий, и Нева… Но всё не то. Потому что Питер вдвоём, и Питер ватагой – две большие разницы.
    После поездки в белые ночи мы расстались. Она уехала делать карьеру в свой прекрасный уютный Полоцк. Вначале мы активно переписывались. Потом пылкая дружба переросла в фазу поздравительных открыток. И даже по телефону мы общались нечасто. Каждый зажил своей жизнью. Но наша связь не прерывалась. Она просто затаилась в заветном уголке сердца каждой из нас. Когда она говорит, что пишет не часто, но думает обо мне всегда, я ей верю. Потому что у меня тоже самое. Потому что мы по-прежнему в одной упряжке.
   Так для чего она послана мне в попутчики?
Может для того, чтобы жизнь преподнесла мне новые уроки, а я их старательно заучила и сделала выводы?