На сумке моей

На сумке моей осталась горная грязь.
Как ползал я там – с трудом теперь представляю.
Как пули свистели и цокали, будто смеясь
Над старым дурилой, пошедшим опять на войну,
Но как-то привычкам своим я не изменяю,
Простите за рифму глагольную – жалко только жену,
Не знавшую никогда, где и что со мной происходит.

Устроены так мы, мужчины –
нам салаги твердят – адреналин!
А мы, послушав их речи, сначала молчим,
А после того расходимся мы по домам
Никто нас не спрашивал, - хотим – не хотим,

И мы уходили туда, где страшно до слёз,
Где не до родимых палат или мощных берёз,
Насквозь протыкая пространство мечом, прикрываясь щитом
Собратьев, кто рядом тебя прикрывает плечом.

Но после того, возвращаясь как будто домой,
Туда, где женились, учились, и были сами собой,
Мы не узнавали людей, и мы пили и пели,
И плакали, словно детишки, и не было цели,

Осталась война за плечами – и горе оттуда
Душило ночами, как дождливая с ветром простуда.
И так проходили недели, и месяцы, и года,
Иные ушли навсегда, навсегда, навсегда.

Отечество чинно учило по-новому жить - не тужить,
Но не было силы у многих – и бросили жить!
И канули в Лету, в тартар, в небытие,
А нам что же делать теперь? Только не питие.

И стиснули зубы, и снова по старой привычке
Взялись мы пахать, и опять появились детишки,
А вот уже внуки, и жизнь обрела новый вкус.
Но где же мои боевые друзья?
Может, встречусь там, где ИИСУС.