Роберт Сервис. Прелюдия

Подобно Аполлону я не пою наверно
И лирою своей не трону тишины.
На что способен я, так за столом таверны
Запеть простой мотив под треньканье струны.
Я не имею дара ласкать девичьи ушки,
И вместо чистых нот, скорее, прохрипев,
Горланю что есть сил в обшарпанной пивнушке,
Ору, как у Рабле, разнузданный припев.

Скучающей толпе стараюсь на потеху –
Никчемный менестрель голодных животов –
Но песенка моя не лишена успеха,
Простой ее куплет подпеть любой готов.
Для жаждущих сердец здесь нет иной услады,
Для них и голос мой – как пение в раю.
Еще! Швыряют пенни мне – продавцу баллады
Еще! И запеваю вновь я песенку свою.

Чтоб сердце усмирить, гремлю цепями ритма
И обнажаю зад для критики кнута,
Как жалкий нищеброд в стране высокой рифмы
Таскаюсь по дворам, стучусь туда-сюда.
У барной стойки бард не будет вам обузой,
Подкиньте мне еще на выпивку монет.
С потрепанным банджо и потаскухой музой
Я устремляюсь ввысь на дальний звездный свет.


Prelude

o smite Apollo's lyre I am unable;
Of loveliness, alas! I cannot sing. -
My lot it i, across the tavern table,
To start a chorus to the strumming string.
I have no gift to touch your heart to pity;
I have no power to ring the note of pain:
All I can do is pipe a pot-house ditty
Or roar a Rabelaisian refrain.

Behold yon minstrel of the empty belly,
Who seeks to please the bored and waiting throng,
Outside the Opera with ukulele,
And raucous strains of syncopated song.
His rag-time mocks their eager hearts a-hunger
For golden voices, melody divine:
Yet . . . throw a penny to the ballad-monger;
Yet . . . listen idly to this song of mine.

For with a humble heart I clank rhyme's fetters,
And bare my buttocks to the critic knout;
A graceless hobo in the Land of Letters,
Piping my ditties of the down-and-out.
A bar-room bard . . . so if a coin you're flinging
Pay me a pot, and let me dream and booze;
To stars of scorn my dour defiance ringing
With battered banjo and a strumpet Muse.