Сельские новости Повесть Гл. 13 - 14

                13
       Я в течение работы над повестью ни разу не высказала своего мнения о тех, кто был у власти, являясь вершителями человеческих судеб. Кстати, хочу сказать о городских «отцах», точнее «хозяевах» города и района, с которыми пришлось тогда столкнуться. Сегодня их вряд ли кто помнит. А они, провозглашая советскую власть, только на словах внушали людям, что за честный труд награда ждёт, достаток, слава и почёт. На самом же деле всё было иначе. Сами трудились, потеряв совесть. А без неё нет человека. И мы молчали, когда нам врали, что народ - источник власти, хотя всё решалось без народа. Но это я говорю о тех временах, когда была молодой. Теперь утешаюсь мыслью, что были времена более тяжкие, да прошли.
       Это теперь я могу утверждать, что счастье есть лишь мечта, а горе реально. Все неприятности случаются в неподходящее время. И если нет крупных неприятностей, то и мелкие могут отравить жизнь. В нашу семью неприятности пришли к началу лета. У детей уже были каникулы, а мы, учителя, работали, подумывая про отпуск. Николай Васильевич проводил летучку, или короткое совещание, когда в приоткрытую дверь к нему обратилась технический работник школы Зинаида Ивановна:
      - Вас просит срочно приезжий с исполкома, а с ним ещё кто-то. Этим кто-то был инструктор райкома партии. Они ожидали около кабинета с надписью «директор школы». Поздоровались, протянув руки Николаю Васильевичу, зашли в кабинет и сели. Поинтересовавшись делами школы, нагрузкой учителей на новый учебный год, инструктор горкома партии сказал, что в колхоз «Прогресс», на территории которого находится школа, избран народом новый председатель колхоза.
       -Эта новость о жителях колхоза - ложь, никто никого не выбирал в председатели, - подумал директор школы, но промолчал, а инструктор партии продолжил:
      - Его жена по профессии учитель русского языка и литературы. Её необходимо устроить на работу в школу. Что скажите?
      - А что говорить. У нас два учителя русского языка. У каждой по ставке. По закону. Без их согласия не возьмёшь и часа для кого-то. Не нарушать же закон?
       - А вы не горячитесь, подумайте, безвыходного положения не бывает.
       - Но выхода нет.
       - Решать вам, а мы довели до вашего сведения ситуацию.
Ждём звонка с конкретным решением, уважаемый товарищ. До свидания. И представители из города те, кого я уже отнесла к «хозяевам» города и района, вышли и направились к машине, на которой приехали в село. От учителей не скрывая ничего, Николай Васильевич рассказал, кто приезжал и с какой целью. Учителя молчали, потом послышались возмущённые возгласы, что такое может коснуться любого из нас, и надо что-то делать. Но никто ничего не предложил, предлагать - то, понятно, нечего.
      
       Через два дня почему-то не мужа, а меня пригласили по телефону в роно к заведующей. Мы удивились и не могли предположить, зачем я понадобилась в роно. Муж отвёз меня на мотоцикле в город, посоветовав быть осторожной и, поцеловав, ждал моего возвращения в доме мамы.
       Разговор был для меня весьма неприятен. Мне предложили совершенно незнакомую новую должность, о которой я могла только догадываться. В городе освободилось место инспектора детской комнаты милиции. Я знала, что в детской комнате милиции работа с трудными несовершеннолетними подростками, и отказалась несмотря на то, что меня убеждали в том, что я учитель и смогу успешно работать в милиции в этой должности, а к мужу в село ездить после работы.
       - Всё ни так просто, - сказала я заведующей роно. - Я буду там, где мой супруг.
       - А в качестве завуча, но в другой школе вы не хотите работать? - закинула она удочку. - Есть село, расположенное рядом с вашим.
       - Нет, - категорически отрезала я.
Разговор закончился. А на следующий день вызвали мужа. Он пришёл к завроно с заявлением на увольнение от занимаемой им должности и от работы вообще по собственному желанию. Но она внимательно посмотрела на заявление, подняла трубку телефона и, набрав номер телефона третьего секретаря райкома партии, попросила зайти к ней. Тот пришёл, потирая руки, поздоровался и спросил:
       - Не договорились?
       - Нет, вот пришёл с заявлением, не хочет работать совсем.
       - Это как же так можно! - возмущению не было предела. – Не может - поможем, не хочет - заставим. По-хорошему не отпустим, по-плохому сам не пойдёшь. Вы коммунист. Партия прикажет…
       - Уйду, в любом случае уйду и работать буду только с женой в одном населённом пункте, а ни так, как мне предлагаете. Я человек и сам хозяин своей судьбы. Через неделю ухожу в отпуск, и, если всё, что было, не останется на своём месте, подаю заявление на расчёт. И это заявление, пожалуйста, зарегистрируйте. Но секретарь горкома партии при всех его старательно порвал.

                14
       В отпуск мы поехали не на море, как думали раньше, а на Урал, где жили наши родственники. Город Пермь оказался приветливым и принял нас, словно родных. Нам предложили не одно место работы на выбор. Николай Васильевич так искренне рассказал о случившемся, что ему не просто посочувствовали, но поверили и без документов, согласно его заявлению, приняли на работу. А позже мы узнали, что точно в таком же положении был когда-то сам первый секретарь горкома. Если изменить одну из пословиц, то к нашему удивлению «земляк земляка увидел издалека.»
        В начале сентября мужа вызвали на прошлое место работы передать школу новому директору, а на моё место приняли жену председателя колхоза. Тамошние учителя встретили Николая Васильевича объятиями, а провожали со слезами и переживаниями и, называя «отец наш», старались поцеловать. Но больше всех не могла смириться со всем, что случилось, моя добрая тётя Нюра, которая умоляла не забывать её и приезжать летом. Она не верила долго сельским новостям, что мы уедем из села. Районный комитет компартии устроил мужу другие встречи-проводы: его исключили из партии, однако это предвидел наш земляк и предупредил, как товарищ товарища, чтобы мы не переживали болезненно, что всё будет хорошо, и по возвращению приняли в партию заново, так как руководить школой беспартийному по закону было нельзя.
       Когда Николай Васильевич рассказывал о поездке в скором поезде на седой, но приветливый Урал, вспоминал о том, как на каком-то километре в вагон зашли две немолодые женщины, сели напротив, и одна из них, внимательно посмотрев на него, сказала: «Не грустите, у вас всё будет хорошо, всё сложится, как не ожидаете, ещё лучше. Поверь, сынок, мне, я всегда говорю правду».