В Красноярске

Когда идёшь по городу чужому,
По каменным дворам и площадям,
Далёкому не отвечая дому,
Себе ты истина и мера себе сам.

Стоишь один на площади холодной,
Что архитектор далеко открыл.
Для мятежа и для пальбы пригодной,
Ей таять в свисте голубиных крыл.

И бодро льются севера фонтаны.
Зачем они? Так и вся жизнь – зачем?
Широкий план ложится безымянно,
Вставая серой изморозью стен.

Ничьи мосты бросают тень в заливы.
Почти пусты, и многому не быть.
И множественно статуи игривы,
Не знающие века и судьбы.

Они гармония, они и в ней другие.
Себе смеются, хороши собой.
Взойди, заря, взойди, времен богиня,
Над родиною скорби мировой.

Пространство – взором видимая эра.
Минуя город, пыль времён стряхнешь.
И вот, вскипая без числа и меры,
Летит по ветру спящих истин дрожь…

Заслышав пенье ослеплённых сил,
Вращай пределы медленного гула.
Тот самый свод, что Лето поглотил,
В котором Атлантида утонула.