Сельские новости. Повесть. Гл. 5-6

                5
Учителя школы, теперь мои коллеги, с любопытством приглядывались ко мне. До меня дошли слухи (их передала мне хозяйка моей квартиры тётя Нюра), что я учитель со светлым разумом и возвышенным стремлением мыслей. Эту характеристику я восприняла, как аванс на будущее и чувствовала себя очень неловко. Быстро проходили день за днём, недели за неделями. Меня никто не беспокоил, и даже сам директор Николай Васильевич не приходил ко мне на уроки. Своей работой я была весьма довольна и считала главным - научить детей и завоевать их доверие и уважение к себе. Но однажды, когда почти весь коллектив учителей собрался в учительской, зашёл разговор о том, кто может провести урок в присутствии неожиданных гостей вот прямо сейчас после перемены. Оказалось, что все готовы к такому уроку. Но почему-то председатель профсоюзного комитета Мария Никитична обратилась ко мне, сказав:
       - А вот начнём с молодых. Вы, Ольга Николаевна, как?
       - Пожалуйста, - не возразила я. Но сердце моё ёкнуло, и я вышла из учительской успокоиться и предупредить детей об активности на уроке. Урок был в шестом классе. В нём всего четырнадцать учеников.
На доске записи и наглядность, приготовленные дежурными класса. Этому я приучала всех детей с первых дней занятий. На урок пришёл и директор школы. Его пригласили учителя. Все они опустили головы, делая в своих кондуитах пометки и записи, а я, словно никого не видела, кроме детей, вдохновенно вела урок русского языка. Когда урок закончился, коллеги, поблагодарив за урок, первыми вышли из класса. Директор, проходя мимо меня, сказал: «Молодец!» И это слово придало мне сил и бодрости духа.

                6
Тётя Нюра, потеряв мужа, не знала, куда деться со своей тоской. Слёз не было. Душа сжималась в мёрзлый, колючий комок, нельзя было глубоко вздохнуть. Больше трёх месяцев она ждала, когда к ней в дом поселят квартирантку из учителей. Она знала, что в школе вакансия, и директор школы сделал заявку в городской отдел народного образования, и поэтому она очень просила Николая Васильевича направить человека к ней на квартиру. И директор школы твёрдо пообещал. Теперь, когда меня поселили к ней, она ожила. Но одна была беда, когда мы ложились спать, и она засыпала, ей являлся во сне её умерший муж, и она, принимая его за призрак, громко кричала:
       - Оля, поскорей зажигай свет! Я вскакивала с кровати и бежала к выключателю, который находился у двери, через всю комнату. Потом она, охая и вздыхая, рассказывала о том, как он, неизвестно каким образом проникал в дом и шёл к ней с распростёртыми руками, пытаясь обнять её. И если бы я не включила бы свет, то так бы оно и было. Успокоив её, как только я умела, мы засыпали и спали крепко до утра.  После нескольких ночей такого кошмара мы изменили наш режим, и тётя Нюра по моему совету стала перед сном принимать корвалол, и страшные видения прекратились. С этого времени она всей душой привязалась ко мне и полюбила, как дочь. Она готовила завтраки, обеды и ужины на двоих и ни за что не садилась за стол без меня. Каждую субботу, когда я собиралась домой к маме, провожала до идущего в город транспорта и стояла у дороги до тех пор, пока не теряла машину из вида.
       Вечерами я любила читать художественную литературу, и она подсаживалась ко мне и просила, чтобы я читала вслух. В хорошую погоду мы уходили в лес и возвращались с душистой травой для чая или грибами, которые тётя Нюра сортировала: одни сушила, другие жарила, третьи солила. Она любила песни и пела вечерами перед сном, а я слушала и удивлялась её чудесному голосу. А если ей петь не хотелось, рассказывала сельские новости, которые слышала от сестёр и сельчан, и рассказывала их с таким юмором, на который была способна только она.
       - Вот, - смотря на меня, начала со знанием дела, - Зайчиха похвалялась, что её куры хорошо едят свёклу, быстро так, чуть ли не в драку, и она ею заменила зерно. До того накормила, что сегодня, говорят, несколько кур подохло. Им зерно надо давать, а она, глупая, обрадовалась «свёклу едят!» Немного подумав, продолжала:
       - А знаешь, Оля, на том конце села живёт Лизуха. Вчера колола дрова да по ноге себе топором и тюкнула. Смотрит: кровь течёт. Зовёт соседку и приговаривает:
       - Нога заживёт, а вот онучу попортила, - и заковыляла в дом онучу стирать. Право, смешно. А сестра мне поведала, - продолжала она, - что из города лектора прислали, чтобы рассказал людям о международном положении. Народ днём занят работой, но завклуб собрал человек шесть мужиков около магазина, а те и говорят, что слышали всё по радио и по телевизору, и предложили лектору в карты сыграть на папиросы. Лектор понял, что делать ему здесь нечего и уехал. А Мишке завклубу неприятность вышла.
       Так шли дни за днями. Казалось, что она забыла о своём горе, а моя жизнь в её доме стала лучшим бальзамом для утешения её души. Однажды, когда мы поужинали, она ненароком завела со мной разговор о директоре школы, какой он приятный человек, организовал художественную самодеятельность в клубе, сам лекции читает без бумаг, а красивый, что королевич. Я послушала и говорю ей:
     - Это вы к чему его расхваливаете?
     А она понизила голос и так хитро говорит, что слышала от учителей, будто он неравнодушен к молодой учительнице, то есть к тебе, Оля. Учителя это заметили.
     - Сплетни что ли вы мне передаёте, тётя Нюра. Зачем?
     Она замолчала, а потом добавила:
     - А где их не бывает.

                Продолжение следует
                http://stihi.ru/2020/03/12/2141