Таёжные были и небылицы

Часть первая. Начало.

               
… Я взял со стола стаканчик с остатками водки. В голове буравчиком сверлила одна – единственная мысль: «Допить и идти домой». Но недаром говорят: «Если ты хочешь развеселить Бога – поделись с ним своими планами», к тому же, не стану скрывать: мне было очень забавно смотреть на то, как эти два «кадра» пытались передвигаться.

Леха честно пытался поднять Вовку, но при каждой попытке он падал сам. Потом Вовка в свою очередь бросался подымал Леху и тоже падал. При таком образе движении «лёжек» получалось в энное число больше, чем количество следов.

В голове, уже начавшей затуманиваться, молнией мелькнула мысль: «Вот не забыть бы эту комедь и рассказать завтра на работе мужикам про это «Броуновское» движение» . Но, блин, по закону подлости, наверное, забуду. Какой-то момент возникло желание им помочь. Однако, немного подумав, решил, что пускай покувыркаются, не буду им мешать получать удовольствие.               

…Ну вот, кажется, я очнулся. Боже мой, как мне плохо. Жить совсем не хочется, на душе так противно, так муторно. Зачем я только на белый свет народился? Все тело покрыто липким холодным потом, силы нет даже перевернуться. Интересно, который час? Утром ведь на работу тащиться…Наверное - часа два-три ночи. Знать бы ещё где я нахожусь?

Большим усилием воли переворачиваюсь. Лежу одетый поверх покрывала. Справа виден дверной проем, слева - окно. Так… теперь понятно: я дома в детской комнате. Помню, что вчера из леса приехали, но домой я не пошел. Пока ехали - в соседнем селе взяли водки, крепко выпили.

Появляться дома в таком виде не хотелось, да и желание добавить в таком случае всегда огромное. А тут еще встретил таких же бедолаг.  Не помню кто точно, но явно не я, брал в долг водку, которую пили за огородами и кустах. Затем - провал в памяти. Господи, хотя бы чего не натворил.

Все-таки надо узнать время. Приходится вставать и идти к электронным часам. Они светятся, поэтому свет включать не надо. Жена спит в спальне. Главное - не разбудить. Сейчас действительно около трех ночи. По опыту знаю: до утра уже не уснуть, в голову лезут мысли одна хуже другой.  В этих мучениях проходит около четырех часов. Чокнутся можно.

Теперь надо быстро встать, привести себя в порядок и убежать на работу. Но после бритья и чистки зубов, из спальни вышла Любаха, и началось: «С кем пил? Где пил? Когда это кончится? Хватит надо мной издеваться.  И т. д., и т. п!»

Не первый раз, знаю, что лучше всего - это молчать, любые оправдания и даже ответы на поставленные вопросы только подливают маcла в огонь.

В общем, быстро собираюсь, кладу в рюкзак банку сайры, сало, хлеб, лук. На день хватит. Отработанным движением забрасываю рюкзак на плечо, в другую руку беру топор и быстрым шагом ухожу. За спиной слышу:

- Сегодня нажрешься - домой не приходи.

И хоть торопиться мне некуда: до начала работы еще час, иду по тропинке напрямую через лесок. Мне просто никого не хочется видеть. Приятная прохлада начала осени. Лес, трава, солнышко - ничто меня не радует.

 Итак, читатель, мне, также, как и писателю Войновичу, тоже не повезло. Ему не досталось бравых и отважных солдат, умных и талантливых командиров. Я тоже должен довольствоваться мужиками, которые живут в селе. Пока еще работают в лесхозе, который упорно разгоняют.

Одни пьют водку. Другие - нет, но пьющих явно больше. А вот крутых бизнесменов, каратистов или ловеласов, из-за которых дамы теряют свой разум, таких мне не досталось. Они описаны в других произведениях, которыми завалены магазины, бутики и т. д. Так что моя братва скорее – дефицит, хотя и обычные мужики. 

Лес закончился, и далее – уже по улице подхожу к конторе лесничества. На двери висит замок, потому как еще рано. Движение в конторе и возле нее начнется минут через тридцать - сорок. Бросаю топор и рюкзак на деревянную лавку. И сразу же услышал знакомые голоса. Это хорошо.

Подходят двое неразлучных друзей, тоже лесники. Один - бывший механизатор, рост 1.80, зовут Серегой. Другой - бывший пчеловод, рост около 1.50, зовут Саньком. Ранее я, будучи еще лесничим, перетащил их сюда из разваливающегося совхоза.

Эти два друга, хоть и выпивали, но работали отменно, с ними всегда было легко. За любую работу брались, почти никогда не споря. В трудные моменты -  будь то дальний переход, тушение лесного пожара, поломка техники или засевшая в грязи машина, они не унывали.
 
Подошли. Санька воткнул топор в столбик и, глядя на мою унылую рожу, произнёс:

- Пошли.

За конторой под навесом для дров находим разовый стакан. Санька достает бутылку водки, я держу стаканчик, Серега рвет листья щавеля…

- Раньше я закусывал колбасой… -  говорит он, - а теперь щавель жую как корова…

У меня и так настроение хреновое, а он еще время тянет. Я ему раздраженно:

- Пей быстрее. У тебя Зинка в магазине работала - вот ты и жрал колбасу.

Подошел Лавров, присоединился к нашей компании. Допили и вернулись во двор. Там уже собрались почти все. Лавров Егор обратился ко мне:

- Ясинский, слышал, по телеку сказали, что бюджетникам зарплату повысят?

Но для меня жизнь стала гораздо лучше, и ввязываться в этот пустой и неприятный разговор, не хотелось. Ответил:

- Держи карман шире.

И, уже обращаясь к Саньку:

- Так что, ходил ты в кирзовых сапогах и будешь ходить. А чтобы они меньше изнашивались, надо шире шагать.

 Андрюха заметил, что если он будет так ходить, то штаны порвет быстро. Я предложил, экономя штаны, ходить в трусах. Но тут быстро выяснилось, что он порвет их об ветки и кусты, и будет сверкать своим хозяйством. Получится не очень хорошо. Андрюха, смеясь и поглаживая свою бородку, заметил:

-Тоже мне хозяина нашли. Да у него там шкурка висит. Её хватит два-три раза в туалете побрызгать.

Дальнейшие умозаключения были прерваны окриком из конторы. Рабочий день начался.

- Ясинский, зайди в контору! - крикнул лесничий.
Хватаю рюкзак, захожу. В самом дальнем кабинете сидит лесничий.  За столом напротив расположился его помощник, женщина, которая как всегда, что-то пишет или считает. Оба отвечают на мое приветствие, и я докладываю о результатах вчерашней поездки. Подаю ведомости перечета, где указаны диаметры пней и их породы.

 Объясняю, что тракторные следы ведут к ближайшему селу. Впрочем, лишь указав место незаконной порубки на карте, я уже прояснил ситуацию. Очередная головная боль.  Опять милиция, опять протоколы… и всё -  бесполезно. Все это началось ещё в девяностых, и конца - краю этому нет.

Лесничий Владимир Петрович далее будет расхлебывать сам эту проблему, а мне поручил ехать с лесозаготовителем на промежуточное освидетельствование лесосеки. Беру бланки                и клеймо, копии документов и быстро пытаюсь выскользнуть из конторы. И все-таки у самого порога слышу:

- Василий Викторович, а чего у тебя рожа такая красная?

Отвечаю, что это у меня от излишков здоровья.

 - А ты его сегодня не добавлял?

- Конечно же -  нет, -  отвечаю, и прошу кого-нибудь в помощь (лесосека более 30 га, да и ехать далеко, за день не успею).

Он пообещал дать, если кто останется. В контору зовут Андрюху. А во дворе слышу голос Сереги:

- Я всю дорогу этому дятлу говорил: «Не проболтайся моей Зинке, что я всю кочевку жил в одной палатке с практиканткой из техникума». Но только мы подъехали, как он выскочил из кабины, и ко мне во двор со словами: «Зинка, налей 100 грамм, а то не скажу кого твой Серега на кочевке «топтал». Та в ярости выскочила из дома и одним ударом кулака сбила этого придурка. Догавкался на свою дурную голову.

Окрик из конторы и Серега уходит. Впрочем, эту историю почти все знают. Тут я увидел двух молодых лесников: Костю и Шурика. У Шурика отек на глазах, видимо от укуса шершня или осы. Тут же ему предлагают ограбить банк. Когда тот не понимает к чему такая спешка, получает недоуменный его непониманием ответ одного из мужиков:

- Всё элементарно, Шура. Ведь через 2-4 дня отек пройдет и тебя никто ни за какие деньги не узнает.
Еще предупредили, чтобы не спал с женой, а то ребенок будет похож на корейца или китайца. Дескать, нас и так китайцы поджимают со всех сторон и изнутри. Подъезжает джип, изрядно потрепанный. Это - заготовитель Кармозов за мной и не только. В помощь мне отправлен Лавров, напарник, конечно, не из лучших.

Будет всю дорогу канючить, что плохо жить и будет еще хуже. Об этом все знают, но легче от нытья не станет. Поехали. Сразу за селом -  грунтовка, пыль висит хуже тумана. Временами порывы ветра сносят ее в сторону, но все равно видимость плохая, и в машине всё в пыли. 

За спиной слышу голос Егора:

- Вчера читал, что в средние века черную икру ели только простолюдины во время поста,

Я, немного подумав, заметил:

- Столько веков прошло, а ничего не изменилось. Раньше народ ее не ел - только простолюдины, и сейчас народ не ест, а только его слуги давятся. Народ на заморской кабачковой икре жирует. Но икра нас мало интересует.  Вот против дешевых «японок» наши «простолюдины» замышляют что-то. Это всех сильно волнует. При наших расстояниях и состоянии дорог в глубинке, «Тойоты» и «Ниссаны» - это и «Скорые помощи», и вообще - единственная связь с миром. Прикроют эту «лавочку» - поиздыхаем как собаки.

Глядя на уже рыжие сопки, подумал, что скоро они могут загореться. Как будто прочитав мои мысли, Егор сказал:

- Разгонят нас, кто леса тушить будет, МЧС? Откуда им знать, как тушить, ведь надо хорошо знать местность, надо знать в каком насаждении как горит. А на этот опыт уходят годы. По телевизору показывали тушение пожара где-то у Черного моря. Так они шланги тянули больше 2 км. в лес,

Я заметил, что забавно было бы посмотреть на то, как одни «шланги» тягают другие. Цирк. Свернули на лесную дорогу. Джип стало бросать на ухабах. Далее дорога будет только хуже и хуже. Как гласит переделанная пословица «Чем дальше в лес, тем ну его на хрен».

Через часа два с небольшим, толкая местами этот «металлом», мы добрались до места. Бригада не работала: сломался трактор, и все находились возле домика для жилья. Горел костер, на котором тракторист, поджаривал, нанизав на палку, сосиску. Вальщик, наблюдая эту процедуру, заметил:

 - Не ешь ее, она на член похожа.

 Я, увидев, что рядом стоит какая-то «мадам» лет 18-22, сделал ему замечание. На что он ответил, обращаясь ко мне:

 - Дед, эта дама столько членов видела, сколько ты сосисок не видел.

Слыша наш разговор, она только улыбалась. Конечно, эта краля не из пансионата благородных девиц. Берем инструмент, документы и уходим на лесосеку, прихватив с собой заготовителя и вальщика. Вальщик исполнял обязанности и бригадира.

Осматриваем всю площадь по периметру и проходим по волокам, где прошла рубка леса. По пути хозяин пытается выяснить кто из водителей лесовозов привез эту шалаву. Бригадир «мычит» что-то нечленораздельное, мол, сама припрыгала. Мы с Егором фиксируем участок, неочищенный от порубочных остатков, повреждения молодняка и т.д.

На складе замеряем по диаметрам заготовленную древесину и записываем по каждой породе отдельно. Возились часа 3, и вот вроде все, вдвоем идем к домику. Кармозов с бригадиром осматривают трактор, решают, как они будут далее работать. Наконец мы, усевшись в машину, двигаем в сторону дома. У меня и у Егора настроение паршивое.

У нас у обоих дочери ровесницы той, что осталась с бригадой. Наверное, отец и мать ее, оставшись без работы, уже давно пьют все что горит, а она пошла по наклонной. Сколько их подались в города.  Подъезжая к селу Ратное, понимаем, что домой засветло не попасть: владелец лесосеки просит добавить несколько кубов дуба к лежащему на складе, чтобы получить документы на провоз полного лесовоза.

Это - не проблема. Он, подъехав к магазину, покупает литр водки и колбасу, я прошу взять пару яблок и бутылку газировки. За селом быстро выпиваем по стаканчику, и не заметили, как подъехали к нашему селу. Дома уже делать ничего не будешь: стемнело. Едем в контору.

У меня ключи есть еще с тех времен, когда сам командовал. Несмотря на вечер, возле конторы слышны хмельные голоса. Опять Санько и Серега, а с ними - Вася по кличке Амбал. Глядя на этого 70летнего худого, правда очень шустрого, старика, никому в голову не могло прийти называть его Амбалом.

Но однажды он доказал всем, что руки у него с каждым годом становятся только все сильней. Если раньше он свое мужское достоинство мог едва согнуть двумя руками, то по прошествии нескольких десятилетий он мог согнуть его одной левой. И не только согнуть, но и намотать на палец. Аргумент – весьма весомый. С тех пор он и стал Амбалом. Как всегда, Серега рассказывает:

- Меня Зинка спрашивает, сколько я в магазине должен? А я ей говорю: «У тебя больное сердце, сперва накапай себе капель». Когда она вынудила - назвал сумму. Зинка ушла, схватившись за грудь. Я же ее предупреждал. 

Подошли мы «вооруженные».  Увидев нас, они обрадовались, я открыл контору, заготовителю пообещал, что завтра с утра может забрать документы, он уехал. Заходим, включаем свет, раскладываем на столе «трофеи». В окно светят фары подъезжающей машины. Через минуту заходит еще один любитель принять грамм 200.Уже несколько лет этот мужчина пытается зарабатывать деньги, выращивая овощи.

Он с порога опять жалуется, что огурцы никому не нужны, а он, несчастный, все лето вкалывал почти даром. С этими огурцами он всем осточертел. Я ему предложил продавать их не в магазин килограммами, а в секс Шоп штуками. Цену устанавливать за каждый погонный сантиметр огурца по 10 р. и плюс по рублю за каждый пупырышек. Можно поднять нехилые бабки.

Горе - бизнесмен психанул, не стал слушать про диаметры огурцов, а жаль -  и на это можно цену накинуть, запрыгнул в машину и умчался. Мы не очень об этом горевали. Сергей обратился ко мне с просьбой чтобы я замолвил словечко перед начальством. Дело в том, что когда они приехали из лесу и расположились возле конторы, подъехал наш Петрович и пообещал по утру разобраться с этими бедолагами.

Но помочь я не мог, у самого неприятностей хватает. Уже в мрачноватом настроении допили горькую и разошлись. Когда пришел домой, опять нарвался на скандал с женой. Оказывается, я ничего не делаю, даже не могу привязать собаку, чтобы не бегала где надо и не надо.

Я, слегка обидевшись, пошел прицепить пса. Он, довольный жизнью, лежал в будке. Сегодня ему удалось потрепать соседского кобеля, и он, лежа в будке мечтал завтра всыпать еще. Жизнь ему явно казалась медом. Взяв ошейник, я хотел надеть его на голову этого беспородного пса. Но он щелкнул меня зубами по пальцам, небольно.

Явно на цепи жить ему не хотелось. Прикрыв собачку в будке. я взял лопату и несколько раз грохнул ею по крыше. Пес, очевидно вспомнил ужасы бомбежек в июне 41 года, молча подставил мне свою шею, и я. застегнув ошейник. зашел в дом.

Глядя мне вслед, этот барбос понял, что жизнь неожиданно повернулась к лесу передом, а к нему задом. Вкушая ужин, я попутно слушал «лекцию» на повышенных тонах о вреде алкоголя. Она продолжалась по времени гораздо дольше чем я ел. И только потом я смог включить телевизор, желая посмотреть какой-нибудь документальный фильм. Заодно прихватил мою любимую газету «Комсомольская правда».

По телеканалу «Звезда» посмотрел док. фильм о создании атомной бомбы, полистал газету и пошел спать. Было уже поздно. Утром помог управится с домашним хозяйством, затем собрался и пошел на работу.

Подходя к конторе, вижу, что уже человек 5-7 находятся во дворе. Серега пытался вспомнить как зовут певца, которого он вчера видел по телевизору.

- Его зовут, кажись, Титимити, -  вспоминал этот любитель эстрады.

Я сказал, что зовут его Тимати, а Андрей, провожая взглядом идущую мимо учительницу, добавил, что Сергей, когда увидит чужую тетку, так у него в голове одни тити, да попа. Я заметил, что ему и Саньке сейчас лучше вспомнить телевизионщика Трахтенберга. В ответ на моё замечание те слегка приуныли.

Но Петр Владимирович, проходя мимо, лишь глянул в их сторону и позвал меня зайти. «Утро стрелецкой казни» отменялось. В конторе я доложил о результатах вчерашней поездки. Лесничий забрал у меня первичные документы и сказал, что необходимо ехать на отводы лесосек (выделение (отграничение визирами) в натуре участка леса, где будет проводиться сплошная или выборочная рубка и его инструментальная съемка) для себя.

Это означало, что необходимо ехать через болота, а проехать там может только ГТС (гусеничное транспортное средство). Поездка предстоит минимум на неделю, а то и больше, так как работы очень много.

Это и не удивительно. Ведь готовить лес бригада лесничества должна весь зимний период. Объём работы составляет тысячи кубометров леса. Вот нам и предстоит работяг обеспечить работой. В первую очередь необходимо подготовить карты данных участков, их характеристики и т. д. Именно этой тягомотиной нам и предстоит заниматься.

В общем-то, необходимо подготовиться мне и Андрюхе с документами, а остальным надо проверить технику, заправить ее, снарядить всем необходимым для поездки.

На это у нас уходит день. Выхожу на улицу, там - как всегда, языки чешут. Обсуждают статьи в газетах и репортажи по телеку о том, кто и сколько в свою грудь силикона закачал.

Издалека увидели нашу работницу, у которой прежде были весьма пышные формы, но сейчас отчего-то уныло поникли. Сразу возникло предложение поправить эти недостатки отработанной на «светских львицах» технологией. Но возникли весьма резонные сомнения: а выдержит ли ее хребет такую нагрузку?

 Ведь ей необходимо ведра полтора этого силикона закачать. Исходя из этого факта, выдвинули предложение вложить внутрь её шкурок, оставшихся от бывших пухлых грудей, камеры от мячей и надуть гелием.

Такая грудь сильно уменьшит нагрузку на позвоночник, что уже само по себе должно быть благом для нашей работницы. Мы же – народ, как известно, жалостливый.  Но вот как это осуществить на практике - никто не знал.

И лишь Андрюха молчал, интригующе улыбаясь. Видимо, в его мозгу созрело какое-то иное решение данной проблемы. Как только она стала заходить во двор, он вдруг резко сказал:

- Смотри, куда прешь!

Татьяна нагнулась, пытаясь рассмотреть, что там под ногами она не заметила и что может случайно раздавить.
Андрюха снова ей шумит:

- Смотри внимательней!

Она нагнулась ещё сильней. Он:

- Вот так у тебя сиськи стоят. Так и ходи.

Трёхэтажные маты заглушили хохот окружающих. Андрей на всякий случай удалился подальше. Но надо заниматься делом. Мы с Андреем вернулись к документации, остальные подались в гараж.

Уже после обеда опять встретились на том же самом месте. Обговорили все мелочи, чтобы не упустить при сборе никаких моментов типа того, кому чего и сколько взять из продуктов. Заодно прикинули сколько денег необходимо чтобы заправиться   водкой.

Подошел Вася Амбал. По морде его лица видно было, что он после вчерашнего продолжает злоупотреблять. Узнал, что нам предстоит поездка, сразу же напросился с нами. Дома ему надоело, осень: огороды, покос уже отошли. Вот и захотелось ему прогуляться с нами.

Мужик он компанейский и нежадный, поэтому вопрос «брать или не брать» даже не возникал. Он вдруг меня спросил:

- Ясинский, скажи, а что такое гламур? А то по телевизору все трепят: гламур да гламур. А с чем его едят я не знаю.

Я было уже открыл рот, чтобы прочитать небольшую лекцию, но меня опередил молодой лесник Костя, который не расслышал о чем идет речь и стал объяснять, что лемуры - это животные.  Конкретно - это приматы, представители того же отряда млекопитающих, что и люди, и человекообразные обезьяны, но - с большим хвостом.

Я всё -таки умудрился вставить своё веское слово в столь подробное разъяснение и сказал, что гламур имеет отношение к обезьянам, но к тем, которые без хвоста.

Вася изо всего нашего совместного с Костей объяснения понял, что он ничего не понял. И потому, пожав плечами, посунулся в сторону магазина. Вскоре следом за ним пошли в магазин и мы. Зашли в магазин, чтобы заранее прикинуть, сколько необходимо денег на продукты и «заправку».

Вася в магазине требовал продать ему одеколон. На весьма удивлённый вопрос продавщицы:

- Дядя Вася, неужели Вы это будете пить?

 Он абсолютно спокойно ответил ей серьёзным тоном:

- Нет, я буду от комаров и гнуса им мазаться.

Мы его отвлекли, сложили все деньги и купили «Беленькую». Тут же за магазином ее выпили и разошлись по домам. Пришел домой. Сидеть некогда: надо упаковывать всё в дорогу: вещи, продукты, инструмент. Этим сразу и занялся.

Карабин решил в эту поездку не брать: при работе будет только мешать, а оставить на стоянке нельзя - могут утащить. Упаковал теплые вещи. Осенью погода в наших краях крайне неустойчивая. Перепады температур достигают 20 и более градусов. Один день может идти снег, в другой льёт дождь.

Продукты в основном свои: картофель, сало, консервированные помидоры и огурцы. Беру деньги на закупку рыбных консервов и тушенки. Ну, и конечно – спиртного. Это в таких случаях - святое.

Утром нас собирает машина, и к конторе подъезжаем уже с вещами. Мы с Андреем заходим обговорить последние вопросы с лесничим и забрать необходимые документы. Надо также не забыть про измерительные инструменты и клейма.

Остальные, собрав деньги со всех, двинули в магазин. Один только молодой лесник Сашка, он же являющийся водителем ГТСа, пошел за этим «металлоломом».

Дело в том, что этот ГТС лет 10 как списан официально. И ни одна поездка на нем не обходится без серьезной поломки. Минут через 10 он подгоняет его, и мы начинаем грузиться. Вещи помещаем во внутрь кузова, где уже лежат всевозможные запчасти, а поверх набросаны доски. Это на тот случай, если придется ночевать в дороге.

Сами же садимся на кабину. Сашка – на свое рабочее место - за рычаги. В кабину рядом с ним садится Вася. Итак, двое в кабине и сверху я, Андрей, Егор Лавров, Костя и Санько.

Серегу, неразлучного друга Саньки, оставили готовить трактор к осенним пожарам. Тот с тоской смотрел нам вслед. Причём главной причиной его завести были несколько литров «огненной воды» в наших рюкзаках.

И вот мы, грохоча как на танке, проносимся по улице, ведущей в лес. Через 3-4 км. переезжаем речушку вброд и останавливаемся. Дальше нас ожидает серьезное болото. Водитель осматривает в который раз гусеницы. Санько наливает всем по чуть-чуть водки. Выпив и закусив, трогаемся дальше.

На пониженной передаче и повышенных оборотах двигателя, подминая под себя кусты, мелкие деревья и кочки, продвигаемся вперед. Все напряженно молчат: одно неправильное движение рычагом управления, и нам придется копаться в грязи, пытаясь выехать.

Но вот постепенно напряжение стало проходить, впереди показались первые бугорки - это участки твердой почвы, на которой произрастают отдельные деревья. Плавно подворачивая, Сашка направляет к ближайшему островку.

И вот, когда остаются до бугра считанные метры, слышатся громкие щелчки, и ГТС резко останавливается. Осторожно спрыгиваем, и уже с первого взгляда понятно, что наши дела плохи. Полотно гусеницы соскочило вовнутрь. Для того, чтобы его надеть, необходимо расшить полотно.

Но оно сейчас натянуто как струна, а винт натяжения находится сзади. Корма же находится по самый кузов в грязи, и дотянуться до винта невозможно. Остается зацепить трос за работающую гусеницу, другой конец троса за стоящую впереди березу и вытащиться на бугор.

Но сразу становится ясно, что трос короткий. Все попытки хоть немного продвинуться вперед не приносят успеха. Выход один: надо топать в село и нести оттуда еще метров 10 троса.

Быстро обсудив что и как, решаем, что пойдут двое: Костя - как самый молодой и с ним напросился Егор. Сашка, хоть и молодой, но ему, как водителю, надо быть на месте. Взяв немного продуктов, они двинули через болото в сторону леса.

Им еще перебраться через речку надо засветло, а там по лесу с десяток километров. По лесу есть дорога, но она дает большой крюк, им легче будет идти напрямки.

Мы начали готовиться к ночлегу. Носим из лесу дрова, сзади и с боков откапываем ГТС, убираем все, что будет завтра мешать вырывать его из плена. Готовим ужин, раскладываем доски, на которых будем корячиться до утра: ночи уже холодные.

Быстро темнеет. Сидим возле костра, едим рожки. Перед этим выпили для сугрева. Прикидываем, куда уже могли добраться наши ходоки. Постепенно разговор переходит от нынешних проблем к домашним.

Я вспомнил, что мать моя просила вывезти 2 старых телевизора на свалку. Их держали на тот случай, если понадобятся запчасти. А теперь уже лет десять, как они не нужны. «Славутич» был первым телевизором, приобретенным сразу после начала телевещания в наших краях.

И вот, когда передавали концерт посвященный какому- нибудь празднику, соседи, которые еще не приобрели это чудо техники, приходили приобщиться к культуре. В те времена первая половина концерта обязательно посвящалась партии, коммунизму, Ленину.

Выходили артисты в строгих костюмах и пели «Партия наш рулевой, Ленин всегда с тобой», «Любовь, комсомол и весна», «Боже, царя храни» и т. д. Про царя, правда, не пели, но смысл тот же, только «царь» поменялся.

А после программы «Время» можно было что-то посмотреть и послушать из более приятного, но уже было поздно и начинало клонить ко сну. И вот, перед ними, сонными, появлялась Алла Пугачева и пела «Я так хочу, чтобы лето не кончалось…»

 Глаза закрывались… А когда распахивались снова, то они уже видели Юрия Лозу, который пел «На маленьком плоту». Сон окончательно вырубал этих бедолаг.

Поздно вечером они разбредались по домам сонные как мухи после небольшой пайки дихлофоса, и совсем не соображавшие, чего там смотрели. Утром, пытаясь разобраться что же они видели накануне ночью, обсуждали прошедший вечер.

Получалось примерно вот такая беседа:

- Эта Пугачева совсем обнаглела, поет: «Я так хочу на маленьком плоту».

Но кто-то возражал и говорил, что желает на плоту вовсе не Аллочка, а Юрочка Лоза. Тут же слышалось:

- А что, и на плоту лоза виноград приносит? Может, это был шест?

 Со стороны это выглядело как белая горячка. Сидя под открытым небом мы почувствовали, что нет прохлады, а это означало, что может сыпануть дождь, плавно переходящий в снег. Приятного мало.

Поздно. Перебираемся в ГТС, пытаясь как-нибудь уснуть.  Располагаемся полулежа в тесноте этой утробы. Незаметно засыпаем. Вдруг слышим голоса: это наши гонцы подходят с тросом.

Оказывается, что на дворе уже утро, но еще очень темно, тучи затянули небо. Да вообще, осенью ночь длинная. Костя с Егором управились на удивление очень быстро. По приходу в село они практически сразу нашли лесничего.

После чего со склада взяли трос, а Петр Владимирович вызвал не поехавшего с нами лесника (он в нашем лесничестве «три в одном» выступал: он и лесник, он и водитель, он же и тракторист).

Вот Серега на пожарной машине и отвез Костю с Егором по окружной дороге до леса. Идти им оставалось до нас около двух километров по лесу. Опять через речку, а затем – через болото.

Едва стало рассветать, как мы сразу взялись за дело. Оба троса соединили, после один конец сцепки зацепили за рабочую гусеницу, а другой конец прицепили за березу. Теперь главное, чтобы выдержали трос и береза, да хватило силы у двигателя.

Вот Сашка запустил мотор, прогрел и включил первую пониженную передачу. ГТС дернулся, трос натянулся, береза наклонилась очень сильно, может и не выдержать. Плохи наши дела. Двигатель рычит на полную мощность и постепенно этот мирный танк, дрожа и дергаясь, выползает на бугор.

Теперь надо ещё гусеницу расшить. Отпускаем, насколько возможно, натяжной винт и выбиваем с большими трудностями палец. Несмотря на то, что мы с ног до головы в грязи, настроение приподымается.

Вот уже обули эту «железяку», прыгаем наверх и едем к речке. Здесь отмываемся от грязи, разогреваем вчерашний ужин, открываем консервы. И - святое дело -  наливаем водку. Теперь можно выпить побольше: впереди по лесу дорога идет твёрдая.

Да и осталось всего чуть больше десятка километров. А вот тучи сгущаются. Мы знаем, что на сей раз точно будет дождь. Поэтому долго не рассиживаемся. а наспех побросав все в кузов, трогаемся.

Теперь едем довольно быстро. Но вот и дождь закапал, а нам еще надо дров заготовить на месте. Добираться нам надо к так называемой «бочке».

Один из богатых любителей поохотиться привез в зимнее время уже собранный домик в лес. Это довольно большее здание. Такие использовались при строительстве БАМа. Этот домик был теплым, несмотря на то, что его уже сильно ободрали изнутри.

У этого строения был всего один недостаток: слишком много людей там отиралось до нас. Это и охотники, и искатели женьшеня, да и браконьеры всех мастей. Не обошли его даже наркоманы, у которых где-то в лесу неподалёку располагаются плантации их «дури».

Примерно через час, грохоча, мы подъезжаем на место. «Бочка» стоит на небольшой возвышенности, внизу протекает ключ. Быстро переносим вещи в жилье, в котором нет посторонних людей. Это –очень удачно и хорошо. Будем располагаться свободно.

Дождь постепенно усиливается, но нам это уже не страшно. Сейчас в первую очередь необходимо заготовить дрова. Водитель и Санько переносят вещи в жилье, Вася Амбал разжигает печурку. Остальные идут в лес за дровами.

Несмотря на то, что мы в лесу, с дровами – туго. Потому как за несколько лет, что «бочка» стоит на этом месте, все сухие сучки и валежник уже собрали и сожгли. Отходим подальше. И вот Костя находит несколько сухих нетолстых деревьев, которые мы ломаем. А затем сквозь заросли кустарника тащим на стоянку.

Дотащив до поляны сухостой, топорами измельчаем и заносим дрова вовнутрь домика. Санько с Васей готовят обед. На одной стороне «бочки» обустраиваем спальню, на другой будет что-то вроде столовой и кладовой.

Вот в плотном десанте водяных капель пролетают первые мокрые снежинки, которые незаметно заняли место колких дождинок. О работе сегодня нечего даже и думать. Поэтому обедать будем неспеша.  От осознания этого факта горячительное уже украшает наш стол.

И вот минут через 20 слышатся веселые голоса. Речь зашла о сериалах. Я, являясь ярым противником этого вида телевизионного творчества, утверждаю, что сценарий для этого «мыла» смогу написать легко и быстро. Но Вася, Сашка и Санько успоряют, не веря мне. Егор и Костя, держа нейтралитет, жуют молча. Я, пытаясь доказать свою способность, злюсь и утверждаю, что готов прямо сейчас начать вслух сочинять и озвучивать свой супер-сценарий.

Все, кроме Егора, согласны слушать: благо времени у нас много. Категорически против моей задумки Егор. Он пытается всем доказать, что они будут вынуждены слушать меня долго, а рассказывать я буду весьма нудно. Ему, неспавшему ночь, разумеется, хотелось поспать.

Но остальные голосуют «за», убеждая Егорку, что всё веселей будет время проводить. За эту авантюру высказался даже Костя, хотя и он не спал вместе с Егором. Убираем со стола посуду, сразу моем и ложимся на свои места. И я начинаю…

- Ну что ж, слушайте господа, мой рассказ начинается:
Стандартная ситуация. Фазенда, которой управляет маман. У нее есть сынок, которому давно перевалило за 20 лет. Под его горячим пристальным взглядом смущаются даже коровы, не говоря уже о встречных дамах. Его зовут Педро и он - любимый мамин сынок, за которого она сильно переживает, опасаясь, что его охмурит и женит на себе какая-нибудь брачная аферистка.

У них живет и работает по дому девушка Марианна. Ей, как и молодому хозяину, тоже в пределах 20-ти. Они уже давно приметили друг друга. Но Марианна не доверяет Педро, полагая, что ему от нее надо только одно, а именно – её прекрасное по-молодому упругое и сочное тело, которое он не чает как определить в известное всем взрослым людям, дело.

И, надо признаться, что она была недалека от истины. Но как это ни удивительно, Педро несмотря на своё «низменное» желание, всё-таки был готов на ней после всего жениться.

«А что, - размышлял он, -  Марианна - телка вполне ничего себе. С такой и в свете не стыдно появиться. Только характер у нее не подарок. Но это поправимо, со временем пообломается: я не таких коней объезжал, а тут какая-то телка». 

Но тут в мою фантазию без спроса вмешивается ироничный голос Санька:

- Ты когда в последний раз смотрел какой-нибудь сериал?

 Я немного замешкался от неожиданности, но слегка подумав, отвечаю:

- Лет 15 назад, когда и богатые тоже плакали.

- Оно и видно. Ну ладно, что с тебя взять -  трепись дальше.

Получив благословление на продолжение своего эпоса, я заливаю дальше, ни секунды даже не застопорившись над тем, чтобы пореалистичнее продумать линию развития своего сюжета:

- Вместе с этой троицей в качестве наёмного слуги на территории поместья проживал Родригес. Мало того, что он был прекрасным исполнительным работником, он ещё и сложен был весьма неплохо. Но вот беда: при закладывании его мозга Природа слегка перекурила. В связи с чем, на вопрос: «Родригес, ты чего не женишься?», он говорил, что не может никак определиться кого ему предпочесть: Марианна сильно худая, а повариха Марциала чересчур справная…

Марциала, как и все поварихи, дама весьма румяная и пышущая здоровьем, словно её любимая печка, иногда заходила в гости к этому ходячему несчастью. Она любила повторять, что полные женщины лучше худых. Когда у неё любопытствовали по какой причине, она уверенно объясняла, что, во-первых, на полной жёнушке муженьку спать и мягче, и теплее, а во-вторых, при занятиях сексом с полной, не будет слышно, как тарахтит печень. Да ещё, проснувшись, можно попытаться обнять всё это богатство руками, а не сумев это сделать, в который раз недоумённо – восхищённо воскликнуть, обращаясь к немым Небесам: «Неужто, неужто это всё – моё?»

Но откуда этому бедолаге было знать, как и почему должна грохотать печень? Ведь с женщинами у этого святоши мужеску пола, почти что ангела, еще ничего не было. «Про себя» Марциала, в очередной раз попытавшись разместить собственное отображение в самом большом зеркале особняка и не сумев снова сделать, сильно удивлялась: «Почему я такая полная? Ведь есть –то мне приходится всего-навсего один раз в сутки».

И правда: за завтраком она пила лишь кофе с бутербродом, для приготовления которого брался кусок хлеба, толщиной в два мужских пальца, затем на него намазывался слой масла и укладывался ломоть сыра с детскую лопатку для игры в песочнице. И все это плотно прижималось куском ветчины. Небольшим… длиной с наш нарезной батон.

И снова меня перебивают. Я слышу голос Васи:

- Ясинский, что-то в твоей мелодраме мало драматизма.

Но я наотрез отказался с ним соглашаться:
 
- То есть как это – мало??  Разве непонятно, что ведь кусая такой бутерброд, Марциала могла вывихнуть челюсть, или, того страшнее - разорвать свое зявало.

Васе ничего не оставалось, как согласиться с моим аргументом. Мало того, выслушав его, он добавил:

- Она ещё могла и подавиться. А в итоге – и помереть.

Но я снова возразил:

- Подавиться едой Марциала не могла, потому что по законам жанра, это была бы уже не драма, а трагедия. 

Попросил Васю не нагнетать жути, не стращать слушателей и продолжил:

- Марциале в течении всего дня больше полноценно поесть не удавалось. Да это и не удивительно: ведь ей приходилось постоянно пробовать вареное и печеное, жареное и пареное, соленое и сладкое. К вечеру же, дорвавшись наконец-то до очередного тазика со вкусной и питательной стряпнёй ложкой, напоминающей весло, она накидывала в свой «бункер» столько еды, что с трудом могла дышать.

На фазенде проживал ещё один член семейства хозяев: родной брат мамаши. Раньше он был занят круглый день, помогая на ферме и по двору, при этом ещё и регулярно бухать успевал. Словно в сутках у него было как минимум 36 часов.  Но в последние годы он круто изменил своё поведение.

- Ясинский, таких чудес не бывает на свете! – снова раздался недоверчивый голос из дальнего угла помещения.

На сей раз в повествование вмешался Санько.

- Для того, чтобы бухарик завязал, нужно иметь о-о-очень сильную мотивацию.

- Это тебе всё её не хватает. Не суди всех людей по себе, - уже раздражённо ответил я, - а у него как раз такая мотивация и появилась.

- Это которая, Викторович?? – подал свой голос, в котором явно слышалась издевка, уже Костя, - неужели вздумал свою сестрицу собой вознаградить за бывшие года его распутства?

-Что ты, дурень, несёшь-то? Он не до такой степени был извращенец, чтобы сестру родную возжелал.

- Это он тебе сам такое поведал, а сказочник? – полусонным голосом решил внести свои пять копеек и Егор.

- Да нет же. Всё было гораздо приличнее и обыденнее, - аж взмахнув от досады рукой, утихомирил я своих разбушевавшихся слушателей, - это его друзья во всём виноваты оказались.

- Друзья? В его завязке виноваты?? Ну ты жжёшь, Ясинский! – снова усомнился Амбал, - друзья способны лишь мотивировать на то, чтобы спиться в конец.

- Это у тебя такие друзья, - возразил я, чувствуя, что, если ещё кто-нибудь мне в чём-нибудь возразит – получит от меня в глаз, как минимум, - а у него друзья были мужиками предприимчивыми. Изыскивали новые способы подзаработать. И вот как-то раз решили рискнуть и наняться на работу в Россию.

Недаром же слух идёт, что Россия – щедрая душа. Она всем гастрабайтерам рада. Со всего Белу Свету. Всех наций и цветов кожи. Не исключением оказались и друзья мманиного брата.

Завербовала их неизвестная шарага, представившаяся крупной международной фирмой со звонким именем «Молдованстрой сервис». Зарплату обещали солидную, достойное проживание не абы где, а аж в самом славном городе Москве. Но кореша, не будь дураки, посоветовавшись, решили сначала не ехать туда всем скопом: как-никак Россия – это вам не соседняя фазенда. Мало ли что там могут сотворить? Послать туда вначале лишь двоих самых умных и хитрожопых на разведку, чтобы всё выведали, все пути – дороги изучили. Чтобы не лохануться и жертвами обмана всеми не оказаться.

Долго ли, коротко, но вот эти двое храбрецов уже в Москве. Осенним утром в той Москве почему-то было незапланированно холодно. И как итог, эти два горе-разведчика, одетые по- бразильски в легкие рубашки, корчились и дрожали от русской прохлады.

Но вот с ними поравнялось такси.  Веселый таксист, увидев колоритную явно неместного разлива парочку, опустил стекло и спросил:

- Что, холодно?
 
-Да – да, - закивали они головами, в надежде побыстрее попасть в теплую машину.

Однако таксист, весьма продвинутый в международной политике Советского Союза, ехидно улыбаясь, ответил:

- Так вам и надо, - после чего, дав газу, весело умчался в голубую даль.

Путешественники с тоской в глазах смотрели на удаляющуюся такую манящую теплом машину. Но вскоре им удалось остановить другое такси. Они, не будь лохами, быстро заскочили в машину, пока её водила не успел сориентироваться и закрыть её двери изнутри на блокаторы. И уже сидя внутри салона и ощущая блаженное тепло, они назвали адрес:

- Гастарбайтер-сити, что на третьей городской свалке, пятое авеню.

Глаза таксиста, уже успевшие округлиться от такого резкого штурма своего авто непонятно кем, после услышанного стали и вовсе квадратными. И все же, немного поразмыслив, он разобрался куда этой парочке так не терпелось добраться и отвез их к одному из многочисленных вербовочных пунктов, который действительно находился у свалки.

Вид офиса и его окрестностей первоначально весьма удивил потенциальных ударников труда. Но, как им показалось, народ здешний был сплошь чересчур грамотным. И было отчего прийти к такому выводу: ведь на заборах и стенах постоянно встречались надписи, в которых преобладали «икс», «игрек» и еще какой-то математический символ, название которого в их местных школах не преподавали, а потому и они этот иероглиф не знали.

В полуразвалившейся грязной лачуге, наспех сбитой из досок, полученных от разбитых ящиков для перевозки яблок с громкой вывеской «Офис» их встретил какой-то мутноватый тип. Он не стал допытываться у вновь прибывших ни их паспортных данных, ни причины появления в месте дислокации столь учёных особ. А на удивление быстро заключил с ними контракт и, более того, на прощание совершенно бесплатно дал вполне себе дружеский совет приобрести дипломы различных специальностей, включая и строительные.

- Дело в том, - объяснил им «менеджер», -  что по ходу работы иногда приходится заниматься весьма нетривиальной деятельностью, рассчитанной на личности образованные, например - чистить выгребные ямы. Ведь дипломированному специалисту разрешается производить работы даже в самой яме, тогда как не обученному технике безопасности и всем тонкостям удержания на плаву в клоачной жиже малоквалифицированному работнику разрешают находиться только сверху, на подхвате. Соответственно, и оплата у последних будет гораздо ниже: ведь они не рискуют утонуть.

Горе-наемники выразили полное согласие их приобрести.  Но сказали, что не представляют себе, как это сделать. И попросили вновь приобретенного друга научить их этой премудрости, ибо сами они этого совершенно не знали. «Чиновник» благосклонно согласился помочь им.

На маршрутке они вновь приехали в Москву Центральную Златоглавую и спустились в нутро одного из множества провонявших мочой и крысами подземных переходов. Где им и были предложены различные дипломы. Самые дорогие и качественные были по специальности «Строитель» с прописанной высшей квалификацией «Обезьяна».

Но сделка едва не сорвалась. Наши ребята, успев продрогнуть на осеннем сквозняке и немного начав трезво мыслить, вдруг засомневались в подлинности документов. Обиженные таким недоверием продавцы едва не удалились. Как? Как можно было считать их мошенниками? Ведь их дипломы – не просто разрисованная туалетная бумажка, их подписал не кто-нибудь, а сам бывший министр финансов, а ныне - действующий министр просвещения, сам господин Попандопуло. На вопрос:

- Может, вы его не знаете?

Наши разведчики, не желая выглядеть уж совсем неграмотными лошарами, в один голос ответили, что, разумеется, знают достопочтенного господина Попандопуло.

Сделка быстро совершилась ко всеобщей выгоде: ведь за то, что они купили 10 дипломов, им по дешевке продали еще два, но уже других специализаций, зато – всего по пятьдесят баксов.

Именно эти, приобретённые «по акции» дипломы, как раз и были предложены дядюшке нашего главного героя. Но уже не по пятьдесят, а по сто долларов за каждый. Первый диплом - по специальности «Слесарь-гинеколог», он на всякий случай отложил в дальний ящик своего бюро. Ведь дядя ничего не понимал в слесарном деле. Но зато диплом по специальности «Инженер- скотник» ему был весьма кстати.

Он всю жизнь выполнял работу рядового скотника. А теперь, имея такой качественный диплом, приподняться до уровня инженера было плевым делом. Так ему почему-то казалось. Во всяком случае с тех пор с лопатой его уже никто не видел.

Более того: в последнее время дядюшка стал очень часто запираться в своей лачуге для проведения каких-то весьма таинственных опытов. А однажды в течении 2-3 суток он вообще не выходил из дома. Даже поесть. Было видно, что работа отнимает у него много душевных и физических сил. После проведения опытов дядю так сильно тошнило, что есть он совершенно не мог.
Эта жертва науки выглядела весьма мрачно и нелюдимо… 

Вдруг подал снова свой голос Костя, предложивший и нам провести небольшой «эксперимент». Все дружно его поддержали и пошли за стол. Даже Егор, несмотря на желание спать, тоже присоединился к остальным. 

Быстро разлили водку, взяли по кусочку сала с хлебом в качестве закуси. Выпив, перекинулись фразами о том, что уже стемнело и дождь сменился снегом, значит -  завтра в лесу навись не даст работать до обеда. И это - в лучшем случае.

Егор снова попросил меня не продолжать «сериал», а вместо этого лечь поспать. Но все остальные были не согласны прерывать это «кино». Тем более, что нам и завра предстоит лежать до обеда. А так – все-таки веселей.

Прикинули, что я наговорил уже примерно серий на 30. Главное – это как будут снимать. Если очень постараться, то можно и на полсотни растянуть. Подкинули пару поленьев в печурку и опять расползлись по своим лежкам. Егор повернулся, пытаясь уснуть, остальные затихли и приготовились слушать меня дальше.

Я призадумался. После нашего перекуса мне снова необходимо было настроиться на лирический лад. Поворочался немного, устраиваясь поудобнее. Чувствую: мысли вновь стали понемногу роиться в моей полупьяной башке. Я решил ковать железо пока оно не остыло, то есть воспользовался этим обстоятельством и продолжил озвучивать свою версию мыльной оперы.

- Да, а что же наши влюбленные? Что они поделывают? Как поживают? Педро очередной раз решил признаться Марианне в своей любви, а Марианна очередной раз не верила его пылким признаниям. Педро в порыве страсти рванул на груди рубаху и со словами: «Я вырву свое сердце и брошу к твоим ногам», бросил клочок волос, вырванный из зарослей шерсти, что произрастала у него на груди, к ногам любимой.

Марианна, пятясь своим крутым задом под натиском этого потерявшего голову от страсти героя, нечаянно наступила валявшемуся под её стройными ножками коту на хвост. Кот заверещал от боли. Оглянувшись в сторону душераздирающих воплей, она не заметила, как Педро рванул свои кучерявые волосы со своей широкой и горячей груди.

В результате такой невнимательности, она категорически отказывалась верить, что этот злосчастный клок шерсти наш мачо вырвал у самого себя из волос на собственной груди.

- Что ты мне тут гонишь? -  прокричала вне себя Марианна, -  это ты скубанул на ферме у какого-то животного, - продолжала она, - а мне мозги пудришь, ишь, нашел лопоухую.

Педро предложил ей съездить на ферму и осмотреть всю скотину лично самой. Марианна быстро переодела платье на брюки, обула коротенькие сапожки и села в бричку к Педро. Тот дернул за вожжи, и они, не торопясь, поехали в сторону фермы.

 В пути Педро пытался прижать к себе свою любимую, но Марианна нервно отбрасывала его руку со словами: «Отстань, Педрило». Вскоре они приехали на место, где занялись тщательным осмотром всего лохматого, что жило на ферме. Но вся шерсть на всех животных была на месте. Сказывался хороший уход за животными со стороны скотников.

Запыхавшись от напряжения и чисто физической нагрузке при тщательном и скрупулёзном осмотре всех четвероногих, живших на ферме, молодые люди решили зайти передохнуть и выпить по кружечке парного молока в комнату для обслуживающего персонала. В этой комнате в небольшом, но отдельном террариуме с минипрудиком жила черепашка по прозвищу Ниндзя. Она, в числе всех остальных животин, тоже не избежала попала тщательного осмотра Марианны, которая на свою беду, никогда раньше не видела черепах вообще.

- Вот, вот с кого ты содрал все волосы! -  прокричала она, тыча пальцем в несчастную черепашку.

Педро напрасно пытался объяснить Марианне, что шерсть на черепахах вообще не растет. Она была непреклонна.

- Хорошо, не веришь мне - поехали к моему дядюшке. Он дипломированный специалист, пусть он скажет свое веское слово в нашем споре! -  прокричал Педро, теряя самообладание.

Не дожидаясь её согласия, парень рывком посадил Марианну с черепашкой в руках на бричку и, взмахнув вожжами, погнал лошадей что есть сил. Зашуганная черепашка втянула голову под панцирь и с ужасом наблюдала одним глазом за странной суетой, возникшей вокруг ее скромной персоны. 

Доехали они быстро. Едва оказавшись на территории поместья, наш бедолага соскочил с облучка брички и, не заботясь о том, чтобы подать руку своей возлюбленной, первым быстро направился в дядины апартаменты. Тот, сидя за непокрытым грубым деревянным насквозь пропитанным разноцветными химикатами столом, что-то вдумчиво и монотонно разминал пальцами, а затем это непонятное «что-то» рассматривал в лупу.

Заскочив в комнату, Педро прокричал: «Чем ты тут занят?» и, не дожидаясь ответа, выхватил мякиш из рук дяди. Дядюшка ответил, что не может разобраться что это такое: кал или пластилин. Племянник, слегка помяв и попробовав на зуб мякиш, уверенно заявил, что это – натуральный подсохший коровий кизяк…

На что наш дипломированный специалист, нисколько не смутившись, ответил: «Вот и я думаю: откуда у коровы в заднице пластилину взяться?» Педро, услышав это, сплюнул, хотел заехать этому придурку в ухо, но тут в помещение быстрым шагом зашла Марианна, неся перед собой на вытянутых руках несчастную Ниндзю, которая уже и дышать боялась.

- Дядя (Марианна уже незаметно для самой себя стала называть чужого ей дядьку дядей), разве на черепахах не растет шерсть? Не может же существо, живущее на свете, быть совсем без волос! - прокричала она, тыча в лицо нашему псевдоучёному полуживой от страха рептилией.

Дядя отодвинул руку Марианны, взял лупу и произнес глубокомысленную сентенцию:

- Дитя мое, если бы на черепахе росла шерсть, то в ней обязательно водились бы блохи.

«Золотые слова!» - подумал Педро, незаметно почесывая об дверной косяк свою волосатую спину. Тем временем, дядя, наведя лупу на панцирь черепахи, продолжил:

- В данном случае мы не видим никаких следов их присутствия: ни экскрементов, ни следов от укусов. Вообще все чисто. Животное абсолютно здорово, хотя немного и встревожено. Но это – не беда. Скоро черепашка успокоится.

Марианна, хлопая глазами, словно две огромные бабочки крыльями, смотрела в лупу и действительно не видела ничего, что указывало бы на присутствие блох или волос. На душе у нее отлегло, она облегчённо выдохнула всей своей шикарной грудью и грациозно подплыла вплотную к тяжело дышавшему от пережитого волнения Педросу.

- Поедем домой, Педрик, - ласково скорее не проговорила, а промурлыкала она.

И теперь уже торопясь, они поехали к дому, прихватив с собою Ниндзю, которая, слушая радостное «щебетание» влюбленных, к концу пути вытянула из панциря наружу свою уже давно затекшую от неудобной позы, голову.

Вечером, сидя на лавочке, молодые, лузгая семечки, мило беседовали, все теснее при этом прижимаясь друг к другу. Мама, наблюдая за ними, вспоминала свои девичьи похождения. И в который раз пришла к выводу, что хорошее было то время.

Но поздно ночью её стал точить червь сомнения, не давая возможности улететь в царство святого Морфея. Она вспомнила, как слуги описывали ей поведение девушки на ферме. Из головы не шёл вопрос: «Почему Марианна так внимательно осматривала животных на ферме?  Может, она оценивала состояние нашего хозяйства и прикидывала чего оно стоит?» 

Почти всю вторую половину ночи мама накручивала сама себя шальными мыслями типа такой: «Да она не любит моего мальчика, ее интересует только роскошная жизнь, которую он ей сможет обеспечить, плутовка.»

Едва дождавшись утра, она вызвала Марианну к себе в комнату. Едва девушка переступила порог спальни её потенциальной свекрови, как та огорошила молодую служанку сентенцией:

- И как, понравилось тебе хозяйство, которым будет владеть мой мальчик? Я смотрю: ты - ушлая девочка.

Но тут ее перебила не выдержавшая несправедливых намёков Марианна:

- Что Вы обо мне выдумываете? Плевать я хотела на вашу ферму, на Вас и вашего мамсика. Пошли вы все куда подальше, я ухожу от вас в монастырь! -  на одном дыхании выдала она. И, пнув подвернувшегося в который раз под ноги невезучего кота, пошла собирать свои вещи к отъезду.

Мама, остыв и придя в себя, поняла, что наговорила лишку и пошла следом, желая загладить свою вину. Но Марианна была непреклонна:

 – Смотрите: я забираю только личные вещи - стринги и мою плюшевую обезьянку. Остальное бросаю вам.

Схватив эти вещи, она направилась к двери, но мама преградила ей путь:

- Доченька, прости меня. Просто я очень люблю своего сыночка, вот и переживаю. А если ты любишь Педро, то я буду рада такой решительной невестке, - быстро проговорила мама, при этом поглаживая Марианну то по плечу, то по её упругой, вздрагивающей от праведного гнева попочке, - не уходи, пожалуйста, останься.

И наша героиня сдалась на уговоры и ласки будущей свекрови. Она опять посадила свою любимую обезьянку на самое видное место и пошла заниматься домашними делами. Вечером она и Педро весело прогуливались по двору, подкармливая путающихся под ногами собачек. Они, нежно воркуя между собой, ловко бросали зернышки загадившим весь двор своим дерьмом, птичкам.

И, как положено всяким влюблённым, мечтали о счастливой семейной жизни. Мамаша-же, лежа в душной спальне на кровати с жаркой пуховой периной, опять и снова изводила себя всевозможными сомнениями.

Она вспомнила недавно увиденную передаваемую по местному телевидению передачу для огородников и фермеров, посвящённую зоофермам. И в её расплавленных от жары мозгах возникла очередная мысль, превратившая зоофермы в зоофилию, которой пугала свою честную доверчивую дочурку ещё её покойная матушка. «А почему эта вертихвостка так быстро собралась уходить, едва я с ней заговорила? Почему она так любит свою обезьянку? Может, она зоофилка? Надобно её срочно и как можно незаметнее проверить на предмет зоофилии».

На сей раз маман решила действовать более осмотрительно, не доводя дело до еще одного скандала.

К серой действительности нас вернул утомлённый голос Егора:

- Давай уже, жени их быстрей, да будем спать.

 Но слушатели дружно возмутились. Предложили даже ему добавить водочки, после чего будет легче уснуть. И не слушать, развесив уши, мои россказни. Здесь подал голос Андрюха и заявил, что его сильно «ломает»: видно, купание в грязи возле ГТСа не прошло для него даром.

Положение осложнялось тем, что он вообще не употребляет спиртное. Так – то в подобной ситуации водка с перцем, да с последующим обогревом могла здорово помочь. Но делать нечего: поставили на печь чайник, напрессовали туда нарезанных с малиновых кустов прутьев.

В таком случае не помешал бы барсучий жир, но поймать этого зверя вообще непросто, а в данный момент об этом и говорить нечего. Подбодрив Андрюху, мы налили себе по пайке водки, закусив подогретым супом из сайры.

В печурку подбросили мелких сухих дровишек, которые быстро весело затрещали в языках пламени. К тому времени снег на улице прекратился, но стоял полный штиль. А позарез нужен был ветер, который обдует лес от нависи.

Иначе завтра в лес не пройдешь, а сидеть лишние дни в лесу неохота. И так здесь дней на десять, как минимум, зависли. Егорка к тому времени забыл, что он очень хотел спать, приободрился и предложил еще хапнуть по стопке за Андрюхино здоровье.

Но все решили пока тормознуть: ведь это - не вода, которую можно набрать в любое время в протекающем поблизости ключе. Все, кроме нашего захворавшего, опять улеглись на свои места. Он же, горемычный, присел возле печурки дожидаться готовности целебного отвара.

А я, после непродолжительного раздумья, решил продолжить свой монолог:

- Короче говоря, на утро наша мамашка ничтоже сумняшеся нашла верного своего работника Родригеса. Тот, управившись со своими делами, лежал в своем гнездышке и мечтал: «Эх, - думал он, - было бы за что купить фрак - я бы давно стал министром культуры (ведь я никогда не ругался матом даже на коров) или даже графом. Я ведь, как граф Толстой из России, тоже хожу босиком».

Его сладкие грёзы прервала вошедшая хозяйка:

- Родригес, я решила доверить тебе весьма рискованное дело. Оно будет сопряжено с опасностью и немалой. Это – тайна, разглашать о которой кому-либо ни в коем случае нельзя. Ты должен попасть в джунгли, где надо поймать живую обезьяну. Желательно - самца, и доставить его мне живым и здоровым. Операцию необходимо провести архи секретно и как можно быстрее. Не затягивай с её началом.

Собирался наш охотник недолго. Деловито сложил в вещевой мешок петли и иные средства лова, немного продуктов и двинул в путь. Через двое суток он уже расставлял силки на обезьян в самом центре джунглей Амазонии.

Увлекшись, он не заметил, как его самого окружили папуасы. К тому времени, когда наш охотник их увидел, убегать было уже поздно. Из охотника он, по капризу Фортуны, превратился в жертву. Аборигены быстро связали Родригесу руки и повели его по еле видимой тропе.

Первые дни плена нашего ловца обезьян практически морили голодом. Вдоволь давали только воду (и то - слава Небесам) и куда-то вели. Вели почти не останавливаясь, быстрым шагом. На третий день он наконец-то услышал человеческую речь. Радости его не было границ.

Он бы заплясал и запрыгал от восторга. Вот только сил на это у нашего путешественника не было. А вскоре, когда его взору предстала большая поляна, восторг мгновенно сменился паническим ужасом. Да и было чего испугаться: почти вся поляна была окружена частоколом. На многих из кольев изгороди виднелись белые черепа, весьма и весьма похожие на человеческие. В центре поляны располагались с десяток лачуг, крытых пальмовыми листьями. Возле этих хрупких построек копошились женщины и дети, явно болеющие рахитом.

Завидев пленника, хозяйки хижин начали активно чистить кухонную утварь и заготавливать дрова. Настроение Родригеса, которое в момент его поимки упал ниже городской канализации, опустилось еще ниже, если такое вообще возможно.

 Страх сковал его тело, ноги сделались ватными. И он покорно плелся за своими поработителями, словно овца на убой, почти ничего не соображая от обуявшего его ужаса. Конвой подвел его к центральной хижине. Выглядела она на фоне всех остальных лачуг довольно солидно.

У входа в жилище стояли охранники с копьями, ножами и цибулями.

Опять слышу голос Кости:

- Викторович, с какими цибулями?

Я объяснил необразованному, что цибуля-это лук.

- Сказитель, а охрана что, с луковичными головками стояла? Или же перьевым закусывала? А-а-а-а… понял – это они уже закусывать Родригеса приготовили. Смышлёные парнишки: жареное мясцо с лучком – самое то! – не переставал прикалываться Константин.

Я, однако, решил не связываться с эдаким остолопом и продолжал своё монотонное повествование:

- Одета охрана была в роскошные набедренные повязки. Как позже выяснил наш путешественник, вот уже пять лет племенем управлял никто-нибудь, а самый настоящий вождь, лично к которому сейчас и был доставлен Родригес.

Узнал наш герой и про то, что когда-то давно дед этого вождя сподобился побывать в Великом Советском Союзе, с которым их племя и по сей день было связано братскими отношениями. В те давние времена глава СССР был весьма влиятельным вождем и учителем. А кроме того - другом всех людей. И имя у этого великого человека было звучным и великим: Генсек. По возвращении обратно в родное племя, дед тоже объявил себя Генсеком, Генсеком I.

С тех пор много времени прошло и не меньше того утекло воды. Теперь на престоле племени каннибалов (а это племя действительно промышляло каннибализмом) находился уже Генсек III. При нём, по его собственным словам, племя стало жить гораздо лучше и веселее, чем оно жило при его предках. Это и немудрено: ведь когда правили его дед, а после – отец, племя не могло свести концы с концами.

Например, бананы есть - кокосов нет, кокосы есть - бананов нет. При Генсеке же Третьем народ племени свел наконец-то концы с концами. Не стало вволю ни кокосов, ни бананов. 

Ко всему прочему, вождь объявил по племени Указ. В нём он торжественно оповестил своих подданных, что за величайшие заслуги в деле правления племенем, после смерти его Сиятельства, то есть – его, Генсека III, тело его надобно будет забальзамировать и положить на живот на помост, который расположить посередине его хижины. Дабы благодарные потомки могли беспрепятственно целовать его в задницу.

В данное время за неимением в наличии ни кокосов, ни бананов, основу рациона питания составляли заблудившиеся туристы. Благо, их с каждым годом было все больше.

Однако, вернёмся к нашему барану, то есть – Родригесу и посмотрим, как себя чувствует наш плененный бедолага. Его ввели в хижину, где на каком-то сооружении, отдалённо напоминавшем трон, восседал Его Сиятельство Генсек Третий.

Одет он был в штаны европейского покроя и дорогую, но очень мятую, рубаху. На его шее висел скрученный галстук неопределённой расцветки и качества, который давно надоел вождю. Но чего не сделаешь ради поддержания статуса. И он мужественно терпел свалившиеся на его шею неудобства.

Было и маленькому питону понятно, что именно черепа бывших обладателей этих вещей висели на кольях, давным – давно успев высохнуть на солнце. Давненько, однако, племя не ело нормальной пищи… Тем не менее, наш смельчак не пал духом, а решил предстать перед руководителем людоедов в самом выгодном свете. Родригес, желая проявить знание законов вежливости и поздороваться с хозяином дома, неожиданно сам для себя пробормотал: «Хайль Гитлер!»

Но хозяин хижины не отреагировал на приветствие. Поднявшись с трона и потирая руки, он пристально смотрел Родригесу прямо в область печени. Откуда оголодавшему правителю было знать, что печень этого «несчастья» давно уже поражена циррозом.

 - Так это тыIII Ты посмел украсть у моего народа нашу деревянную статуэтку, изображающую мудрейшую птицу дятел! – проорал во всю пересохшую от жажды глотку вождь, - за это преступление ты будешь убит!

Родригес, едва не теряя сознание от смертельного ужаса, сам не осознавая, что говорит, прокричал не менее грозно:

 - Нет, не я, клянусь головой Голубого Осьминога!

Генсек, услышав эту тираду, вздрогнул от неожиданности, а затем замер соляным столбом.  Когда-то давно, в племя неведомыми путями, скорее всего – от очередной жертвы этих злосчастных каннибалов, попала книга. Очевидно - фантастика, где на обложке был нарисован громадный осьминог голубого оттенка кожи, который топил корабль и хватал людишек как мелких рыбёшек.

С тех пор страх перед этим чудищем навсегда поселился в душе вождя. Его мозг, тем временем, лихорадочно работал: «Неужели этот обалдуй – на самом деле -  посланник всемогущего осьминога? Неужели всё-таки пришел и наш черёд?».

Превращаться из едока в еду не входило в планы Генсека. И так привлекавшая его до той поры печень Родригеса отошла куда-то на десятый план. А сам он крепко задумался о своей бестолковой жизни, время которой уже сочтено. Надо было срочно что-то предпринимать для её спасения. Переходить в разряд жаркого и украшать своим не совсем умным, но таким родным черепом очередной кол ему вовсе не манилось.

- Достопочтенный, так Вы - посланник величайшего из великих, самого Осьминога? - сменив гнев на покорность, пробормотал еле слышно глава племени.

Наш пленник, отчётливо почувствовав разительные перемены в действиях вождя, сурово сдвинул брови и рыкнул сквозь зубы:

- Ну разумеется, неужто ты не мог этого понять сразу, дубина?

- А –а-а-а… чего н-н-надобно В-в-всемогущ-щ-щ-ему, чем-м-м-м мы можем п-п-п-о-мочь? - заикаясь, пробормотал Генсек III.

 - Чего- чего, обезьяну ему подавай - вот чего! - уже совсем нагло прокричал этот «посланец».

Услышав это требование, вождь расслабился и облегченно вздохнул, быстро заверив Родригеса, что к вечеру будет не одна, а целых две обезьяны.

- Разве это – проблема? Это – не проблема. Это мы мигом! -  прокричал он радостно и пригласил, теперь уже в качестве лучшего друга, нашего страдальца отведать их фирменный напиток каву.

Для справки. Производится кава следующим образом: берутся листья тропического растения, тщательнейшим образом пережёвываются, а затем полученная масса сплёвывается в посудину, где несколько дней всё это бродит.  А после эту полученную жижу пьют. Торкает она их конкретно.   

Вдруг я слышу недовольный голос уже Васи Амбала:

- Слушай, сказочник, кончай гнать эту мутоту, а то меня тошнит.

Но Костя, явно не соглашаясь с мнением Васи, бодро предложил:

- А давайте и мы грамм по пятьдесят «кавы» потянем.

Все опять быстро подхватились со своих мест, и вот уже слышится знакомое бульканье при свете фонаря. Не прошло и пяти минут, как взбодрившаяся «аудитория» снова была готова к продолжению моего «творческого вечера». Кто-то из мужиков сделал мне замечание:

- Ясинский, что-то в твоей мелодраме совсем мало о любви. Где ревность, любовные треугольники и т. д?
 
Немного подумав, я согласился. Да, действительно, так дело никуда не годится. Едва Андрюха, выпив свое лекарство, молча успел завалиться на свое место, я, не успев расслабиться после того, как  получил дополнительные граммы «таланта», продолжил  свою сказку:

- Поздно вечером Родригес, вымотанный морально и физически, приняв «на грудь», моментально уснул у костра под пальмой. Всю ночь его мучили кошмары. Он голодный, то видел Марциалу, жующую бутерброд, то, уже оказавшись в столовой фазенды, он не может дотянуться до еды.

То вдруг перед ним оказывался вождь с копьем, направленным в самый центр его обнажённой груди. Утром Родригесу торжественно подвели подарки. Один из них был обезьяной, а другим являлась древняя старуха из числа этого племени.
 
Когда-то эта мадам была любовницей Генсека III. Но состарившись, она стала раздражать его. Вот мудрый вождь и решил, как говорится, одним выстрелом двух зайцев убить. Что выразилось в избавлении от любовных притязаний этой старухи, и, заодно -ублажении чудовища. Ибо, «Какая разница кого ему жрать – мохнатую обезьяну или жилистую и не менее вонючую старуху?» -  так решил этот хитрец.

Родригес хотел было отказаться от папуасихи: «Может, не надо?» - пробормотал он. «Нет, надо», - проговорил вождь и помахал острием копья перед самым носом гонца. «Да, действительно надо. Надо уносить отсюда ноги, покуда жив», - подумал Родригес.

И в знак благодарности пообещал не позабыть замолвить словечко перед Осьминогом. Не прошло и суток после этого разговора, а наш мачо с двумя обезьянами разных пород уже погрузился в самую чащу джунглей.

В первый же день пути Родригес вдруг осознал, что он влюбился в одну из них. Но, как это ни было и удивительно, не в ту, которая была экс-любовницей вождя племени. А в ту, которая совсем недавно принадлежала к вольному народу стаи.

Но если разобраться, то ничего удивительного в этом выборе и не было. Во-первых, она была несколько покрасивей старушки, а во-вторых, что и сыграло основную роль в выборе, -  гораздо темпераментней.

Обезьяна, в свою очередь, тоже положила глаз на этого представителя мужеску полу одетых в странные тряпки двуногих. Правда, в ее глазах он был скорее не крутым мачо, а мелким недоделанным чмо. Ведь она была гораздо сильней его физически и, что важнее - лохмаче.

Зато, в отместку за это недоразумение, Родригес мог пересчитать все пальцы на руках и на ногах. И даже все это сложить вместе. Такого вундеркинда она отродясь не видывала. Но, на беду, и бывшая любовница Генсека III, так вероломно подаренная им на съедение Голубому Осьминогу, тоже влюбилась в «сахарного человека».

Именно так в своих мыслях несчастная старушка называла Родригеса. И у них, как и требовали мои слушатели, действительно образовался любовный треугольник. Обезьяна, видя, что её любовь нашла взаимный отклик у предмета обожания, весело скакала по окрестным пальмам. 

Она безо всякого страха и упрека срывала в подарок любимому то бананы, то кокосы, а то и вовсе неведомые ему доселе другие плоды, разнообразя его меню.

Старуха, отчетливо понимая, что у нее практически нет шансов на взаимную страсть «сахарного», все больше мрачнела. Испепеляла ненавидящим взглядом эту вездесущую хвостатую лярву. Отчего стервозной обезьяне было лишь еще радостней на её мохнатой душе.

На одной из стоянок, уже поздно вечером влюбленный юноша любовался одухотворенной мордой лица своей любимой обезьяны. В неверном свете угасающего пламени кочевого костра отгоняя от своего давно не бритого лица надоедливых и больно кусающихся комаров… Со стороны фейсы обоих практически не отличались друг от друга.

Чем ближе становилась родная фазенда, тем глубже и конкретнее наш гонец задумывался над неожиданно вставшими перед ним проблемами. Первая из них заключалась в том, что ни ему, ни старухе матери абсолютно не нужна бывшая любовница вождя. Это и понятно: ведь тащиться с двумя «обезьянами» по городам и весям Африканского континента явно чревато проблемами.

Вторая, как это ни удивительно, касалась любимой и любящей обезьяны. Точнее – её половой принадлежности. Ведь эта обезьяна была женского пола, в то время, как госпожа заказывала самца.  Но свою любимую пылкий мачо оставлять на произвол судьбы не собирался. Ради нее он был готов на все.

А вот куда девать «довесок» в виде плетущейся следом за их сладкой парочкой «дохлятины» - он не знал. Теоретически, можно было бы свершить акт милосердия, бахнув ее спящую дубиной по башке или повесить на одной из многочисленных лиан.

Но теория – это одно, а практика – совершенно иное. Родригес просто не мог лишить жизни вообще никакое живое существо. Человекообразное – тем более. Он понадеялся, что эта проблема как-то разрешится сама собой. И, как мы сейчас узнаем – оказался прав.

После очередного дня пути наши ходоки опять утроились на ночлег. Сидя у костра каждый думал о своем. Родригес в очередной раз обдумывал план избавления от бывшей подруги вождя. Убитая горем от полного равнодушия к себе со стороны мачо, она уже и сама не желала больше жить.

Абсолютно счастливой себя чувствовала только обезьяна. Она, развалившись на коленях у любимого, мечтала: «Вот поженимся с любимым, и я уведу его к нам в стаю». Где-то, когда-то она слыхала от своих предков, что люди в древние времена произошли от обезьян. И вот их стая, пообщавшись с умнейшим человеком Родригесом месяца 3-4, тоже превратится в людей. Такова была мечта этой подруги.

Опять я слышу возмущённый голос Егора:

- Ты сегодня головой, случайно, об какую-нибудь железяку не ударился?

Я спросил:

- Неужели похоже? Я тебя разочарую, но – нет.

Он сказал, что очень похоже. И повернувшись к стене лицом, в который раз попытался уснуть. А я продолжил:

- Хвостатая возлюбленная мечтала дальше: «Родригесу, за то, что он подтвердит теорию Дарвина о происхождении человека, выдадут Нобелевскую премию. И он подарит мне, своей любимой, стеклянные бусы». Такую неописуемую красоту она видела у одной макаки.

Эта макака когда-то жила в зоопарке, но однажды ей удалось оттуда сбежать. А по ходу она сорвала эти бусы у какой-то толстой богатой раззявы.

Но идиллии не суждено было продлиться долго… Ночь пала на стоянку наших путешественников. В колеблющихся вспышках языков костра всё вокруг приобретало неясные и причудливые формы. Таинственно шелестели листья на ветвях окружающих площадку стоянки деревьев…

Очередной порыв сквозняка сорвал целую гроздь листвы, оголив конец ветви с трепещущим на нём махоньким сухоньким листочком – языком.  Старуха, в печали сидевшая как напротив него, вздрогнула: «Кобра! Она погубит моего любимого!» И когда ветка качнулась под напором ветра ещё раз, папуасиха кинулась на грудь Родригесу, закрывая его своим телом от вымышленной опасности.

От такого резкого проявления чувств ничего не понимающий наш возлюбленный был взбешён до невозможности. Как?? Эта старуха посмела меня обнять??? Да ещё так неистово??? Он двумя пальцами обеих рук оттолкнул её от себя. Труп шлёпнулся навзничь в свободное пространство между ним и обезьяной, тут же взметнувшейся на макушку дерева.

Приложивши к скукоженному тельцу ухо, Родригес убедился в том, что влюблённая старуха почила в бозе: сердце не выдержало… От счастья, что ему не придётся самому убивать свою обузу, мужчина расслабился… Охваченное непонятно откуда взявшейся нежностью сердце, выдавило из его суровых глаз по паре скудных слезинок…

Обезьяна, уже давно спустившаяся вниз, тоже оросила влагой своих глаз труп соперницы. Поцеловав усопшую напоследок в её кукольный лоб, наши возлюбленные решили обязать труп лианами и поднять его повыше к макушкам деревьев: копать землю для могилы было нечем, негде и некогда. Да и небезопасно: полиция в тех местах была сурова…

Немного попотев, ребята справились с этой задачей. И спокойно отправились себе на следующее утро дальше.  Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается… Но через какое-то время Родригес, так счастливо избегший дальнейшего общения со влюблённой папуаской, со своей любимой представительницей обезьяньего племени глухих джунглей Амазонии уже приближался к границам фазенды. Шли последние дни их тяжелого путешествия. И вот как-то раз на пути им встретилась одиноко пасущаяся корова, коих обезьяна в своих джунглях раньше вообще никогда не видывала. Глядя на дойки (вымя с сосцами) коровы, она приняла её за Гиперсамца, который может покрывать до четырех самок одновременно.

ЕЁ обезьяньи мозги едва не расплавились, когда она попыталась представить оргию, участниками которой являлись один в четырёх членовых ипостасях самец и четыре самки, рискующие сломать себе под ним всё, что угодно ради получения высшего наслаждения. Однако, переведя взгляд на голову коровы, она и вовсе ужаснулась. «Коли даже такому сексуальному монстру, и то умудрились наставить рога, то что же за женские особи водятся в этих местах?? Ну и нравы в этом обществе…» -  покачала головой спутница Родригеса.

Скоро сказка сказывается, да долго дело делается. Но сколько бы верёвочке ни виться, а конец всё равно будет. Вот и путешествие наших влюблённых одним ранним утром подошло к концу.

Едва ступив на территорию двора, путешественники увидели, что на одно крыльцо вышла Марианна, а на другом крыльце, одновременно с ней, появился, сладко потягиваясь, Педро…

Последние дни у них с Марианной было полное взаимопонимание. Любовная страсть целиком и полностью поглотила их. Счастливые, они думали только о свадьбе. Но мама, без объяснения причин, все оттягивала с назначением дня их венчания. Ощущение складывалось такое, словно она ждала только ей одной известного знака.

А она действительно ждала: ждала, когда же возвратиться обратно посланный ею во глубины континента за обезьяньим самцом Родригес. Марианна, бросив взгляд на Педро, одновременно с ним переключила свой взор в сторону вошедших. Возлюбленным предстала весьма странная процессия. Впереди уверенной походкой шагал Родригес, а чуть отстав от него, устало ковыляла обезьяна. Навстречу им выскочили обе хозяйские собаки: болонка и такса, громко и злобно облаяв нежданных утренних гостей.

Педро, не замечая пришедших, обращаясь к Марианне, проговорил: «Здравствуй, дорогая моя Марианна». Но из-за шума, созданного лаем собак, ей послышалось: «Здравствуй, дорогая моя обезьяна».

-Так ты, оказывается, любишь это лохматое чудовище! - закричала она.

В этот самый ответственный момент нашей мелодрамы из темного угла бытовки доносится вконец раздраженный голос любителя поспать Егора:

- Марианна, обезьяна, Педро, Родригес… когда, наконец, этот бред кончится? Дай людям поспать.

 Я, понимая, что он уже довольно крепко обозлился, спокойным тоном произнёс: «Потерпи чуть-чуть. У меня еще персонажей маловато, а нужен хеппи энд».

В ответ он пробучал о том, что персонажей у меня на три сериала хватит. Я спросил:

- Так что, во мне талант пропадает?

 - Лучше б пропал ты, а талант остался.

Костя с Сашкой едва не до истерики хохотали. Им явно нравилось, что я не даю спать этому горемыке. Поддержанный ими, я в очередной раз продолжил свой полупьяный бред:

- Обозленная Марианна, заметив плешь на груди обезьяны, закричала: «Так вот чью шерсть ты бросил к моим ногам, подлец!».

Напрасно Родригес и Педро пытались уверить её, что на самом деле все это не так. Родригес утверждал, что это он вырвал этот клочок шерсти из груди любимой в порыве нежной страсти.

Наконец Марианна, не желающая верить на слово этим подлецам – мужикам, прокричала:
- Пусть она мне сама обо всем расскажет! – и ткнула пальцем в обезьяну, которую передернуло от такой фамильярности.

Услышав знакомые крики, черепашка втянула голову в безопасную глубину панциря, вспорхнула на ветки ближайшей пальмы сидевшая дотоле на заборе стая птиц, поджав хвосты, убежали за фазенду в глухие кусты шатающиеся по двору собаки.

- Хорошо, я научу ее разговаривать, и она сама расскажет о нашей любви! -  прокричал с надрывом несчастный Родригес.

И сию минуту же увел к себе ошалевшую от такой встречи свою любимую. Прежде чем приступить к обучению, влюбленный мачо пошел к дядюшке за советом. Дядя, после сытного обеда, дремал на кровати, когда к нему ворвался Родригес. Выяснив, в чем проблема, дядюшка дал дельный совет:

-Запомни: что б твоя ученица не дремала на уроках красноречия, не корми ее досыта.

Этот горе-преподаватель, дабы ускорить процесс обучения, вообще перестал кормить свою ученицу. Столь суровый эксперимент не замедлил дать свои плоды. Всего лишь через две недели обезьяна молвила человеческим голосом:

- Дай же мне пожрать! Скотина!!!

- Ура, заработало! - закричал обрадованный Родригес и чмокнул свою любимую в щечку.

Она, всё ещё голодная, подумала про него: «Ну и сволочище». «Талантище, -  подумал о себе Родригес, - эх, где мои молодые годы? -  пошел бы в пединститут».

Но, прежде чем вести свою любимую к Марианне, он решил сперва покормить ее. И с этой целью повёл её через двор в столовую. По пути им опять встретилась зловредная такса, которая на сей раз не раздражала обезьяну: ведь на голодный желудок она так напоминала колбасу, только с ногами.

В столовой, всерьёз рассерженная Марциала, плеснула в чашку чечевичной похлебки и небрежно сунула ее Родригесу.

Голос Шурика прервал мое повествование:

- Викторович, а что это за зверь такой - чечевица?

 Я, пытаясь отвязаться от него, нервно ответил:

- Не знаю, спроси у обезьяны.

Но он не унимался:

- А вдруг, эта самая чечевица у них не растет?

- Хорошо, -  согласился я, и спросил: - что ты сегодня ел на ужин?

 Шурик, недоумевая, ответил:

- Сайровый суп, как и все.

- Так вот: обезьяне тоже дали сайровый суп, -  сказал я, надеясь поскорее закончить диалог с надоедливым Сашкой  и продолжить свой сериал.

Но не тут-то было. Шурик не унимался:

 – А сайра была в масле или нет? В масле вкусней.

В наш диалог вклинился раздраженный голос Егора:

- Если ты не заткнешься, то завтра не получишь сайры ни в масле, не в сале. И вообще, будешь мечтать о чечевичной похлебке.

Костя с Шуриком, едва сдерживая хохот, замолчали. И я, понимая что пора закругляться, быстро продолжил:

- Трапезничала обезьяна недолго. Во время глотания у нее из орбит выпучивались глаза на лоб, а по спине сверху вниз скатывались громадные бугры.   

Теперь уже слышу голос Кости:

- Викторович, но у всех животных и у человека – в том числе, пищевод находится перед позвоночником, а  потому не могли бугры появляться на спине.

Закипающий всё сильнее Егор обрушил свой праведный гнев уже на Костю:

- Слушай ты, умник… если не заткнешься, я тебе по башке так врежу, что твой позвоночник через очко высыплется в штаны. И бугры при глотании будут появляться и спереди, и сзади.

 Все в ответ на эту реплику рассмеялись, прикрывая свои рты ладонями. Костя обиженно замолчал. А я облегчённо продолжил (надо же в конце концов, заканчивать эту эпопею):

- Короче, привел Родригес свою любимую к Марианне. Они, как настоящие леди, быстро объяснились.  А уже вечером был назначен день свадьбы Педро с Марианной. Свидетелями были обезьяна со своим зоофилом. Когда невеста бросала марципановый венок через голову, обезьяна вспомнила свою молодость, проведенную на ветках и лианах родных джунглей, сиганула так, что венок был пойман еще на взлете, под самым потолком.

Марциала от удивления открыла рот и все-таки вывихнула свою челюсть. А когда стемнело, был устроен колоссальный фейерверк. Одна из ракет упала на конюшню, и в результате этого сгорела вся ферма. Хорошо, что хоть животные смогли разбежаться и спастись.

 Я устало замолчал, и при взгляде на слушателей, мне показалось, что в их растроганных моим рассказом глазах заблестели слезы. И ведь было от чего: такой счастливый конец не у всякой сказки бывает. Теперь можно и обмыть окончание этих страстей, но осталось ли у нас спиртное?

Оказалось, что как это ни удивительно, осталось, но маловато: чуть больше пол-литра. Да уж… ну и «бакланы» же мы: столько умудрились выжрать за пол дня. Вышли из бочки на свежий воздух. Снежок лежал небольшим слоем. Рановато сыпанул, еще не весь лист облетел.

Молодые парни лепили снежки и бросали их куда глаза глядят. Немного почудив и охладившись, все отправились спать. Сызнова разместились по своим местам. Андрюха, накрывшись одеялом почти с головой, не спал.

На мой вопрос:

- Как самочувствие?

Буркнул едва слышно:

- Ничего, вроде лучше.

 Молча поворочались, укладываясь поудобнее, и вдруг раздался ехидный голос Егора:

- Ясинский, а тебе слабо продолжить?

Все притихли, ожидая моего ответа. Я же, немного подумав, сказал, что без проблем, но мозг придётся напрячь на полную катушку. Егор что-то покряхтел, сказал: «Сейчас», и выскочил на улицу.

- Чего это его приспичило? - в полном недоумении спросил я.

Костя ответил, что его не приспичило, а припекло. Дело в том, что он, когда ел, то рвал пальцами стручки жгучего перца. После чего ему в глаз что-то попало, и он его потер, пальцем, измазанным перцем, разумеется.

Мы обсудили ситуацию по поводу того, что и как было б, если б он умудрился потереть и ещё где-то и что-то. Получалось забавно. Теперь Егор снегом пытался снять жжение. О сне не могло быть и речи. Вот он вернулся и повторил: «Ну что, слабо?»

Я к этому времени уже кое-что обмозговал и бодро начал, еще не зная, куда меня занесет кривая:

- Все вокруг веселились, и лишь болонка, раннее избалованная вниманием своих хозяев, одиноко грустила. Ей казалось, что она никому не нужна, все ее предали. И вот, присев на задние лапы у самых ворот, которые уцелели на пожаре, собака тихонько заскулила над своей Судьбой несчастной, а после - даже всплакнула.

Но вот к ней из тёмной вязкой тишины подошел немытый и нечесаный пес той же породы. Он явно был бездомным. Болонка внимательно посмотрела на гостя… и, о Боже, она в нем узнала своего отца.

- Началось в колхозе утро, -  сказал Вася. Реплика его канула в душную теплоту бочки.

- Когда-то этот несчастный пёс жил на фазенде. И все было хорошо. Но огромное желание съесть чего-то вкусненького толкало пса на воровство. Однажды на фазенде отмечали праздник урожая. Праздник уже был в разгаре. Один из гостей взял зажаренную баранью ножку, желая смачно закусить только что выпитое виски.

Животное, которое все это время ошивалось возле стола, вырвало зубами этот ароматно пахнущий зажаренный кусок и рвануло прочь. Ошарашенный гость выхватил заряженный револьвер и несколько раз выстрелил в наглеца. Но стрелок был изрядно «под мухой» и только две пули слегка царапнули лохматого ворюгу.

С тех времен пес навсегда покинул дом. Он стал бродячим. Ему очень хотелось вернуться в родные пенаты, но шрамы напоминали ему о грохоте выстрелов и свисте пуль. Вспоминая тот инцидент, он так и не решался вернуться, опасаясь, что вдруг опять будут палить в него.

За годы жизни он освоился на ближайшей помойке, где находил еду и общался с такими же псами - БОМЖами. Иногда, съев что-либо забродившее, он «вешал лапшу на уши» своим корешам. То утверждал, что он отыскивал взрывчатые вещества в порту, то описывал сцены, как он ходил на медведя, на одной из охот на которого он якобы и получил ранения.

Однажды, сильно захмелев, он даже утверждал, что охранял границу: ведь в молодости он, мелкая беспородная псина, был самой настоящей немецкой овчаркой. Расхрабрившись, утверждал что если его и сейчас прицепить к колючей проволоке, то он еще очень может послужить.

Его слушатели повизгивали, давясь со смеху, представляя, как будет болтаться на колючке эта не стираная и не чесаная «ветошь». Еще для развлечения он иногда гонял котов. Те, забравшись на деревья и заборы, неистово кричали, по кошачьи матеря его на всю округу.

Кошки, думая, что с опережением природного графика, начался месяц март, выползали на эти вопли изо всех щелей, мечтая о романтических прогулках под луной, где- нибудь на крыше.

Эти наивные романтические дуры – мечтательницы тоже попадали в лапы и зубы гавкающего лохматого проходимца. И вот, увидев салют у фазенды, он, задумавшись, не заметил, как его лапы без его на то воли, сами собой побрели туда. Он еще издали увидел и узнал свою дочь. От сильного стресса по его лохматой морде скатилась скупая мужская слеза… 

Нет, всё, пора спать, настроения продолжать нет, да и остальным похоже уже осточертело. Я замолчал. Остальные, поворочавшись, стали потихонечку засыпать.

Проснулись уже далеко после 9 часов утра. Разожгли печурку, приготовили перекусить. Решили, что я с Андреем пойду к участку, который предстоит отвести, и там с ним сделаем привязку. Привязку надо делать по дороге, поэтому не смотря на снежную навись, мы не должны были вымокнуть.

Остальные принялись готовить дрова на весь период нашего здесь пребывания, тщательней обустраивать наше жилье. Прихватив топоры, буссоль, мерную ленту и на всякий случай кое-что перекусить, мы двинули. Местность нам знакомая, расстояние всего около пяти км, после обеда должны притопать обратно.

Без лишних слов решаем привязаться к развилке ключей: она и на карте обозначена, и находится почти на дороге. По приходу рубим столб и от него промеряем расстояние. Необходимо отмерить 1450 метров. Опять рубим столб - это будет начало отвода. Одной стороной лесосека прилегает к дороге. Поэтому мы делаем еще один промер, и опять ставим лесосечный столб, уже последний.

Сюда мы должны выйти по окончании рубки последнего визира. Отвод очень большой: должно быть 11 точек поворота, на каждой из которых ставятся столбы. Между ними прорубаются граничные визиры. Еще необходимо прорубить по диагонали - это для того, чтобы заложить пробы.

На основании результатов этих проб получаем запас древесины, состав, средний возраст, средний диаметр и т. д.  Потом все деревья, которые будут срублены, клеймятся. Все это таксируется.

Поставив последний столб, решаем, что надо и его привязать для надежности: все может случится, лучше перестраховаться. По карте замеряем расстояние до квартального выносного столба: получается немало - целых 3125 метров.

Делать нечего, топаем к нему. И опять промеряем. Есть небольшое расхождение, но это нестрашно. Все подробно записываем и перепроверяем: ведь, если что, сюда из конторы не прибежишь. Провозились довольно долго. Снег давно растаял, даже деревья   местами просохли, только под ногами чавкает грязь и вода в лужах.

Всё, надо идти домой, а то скоро темнеть начнет. Притопали уже в темноте. Все сидели вокруг костра перед «бочкой». Вася при свете костра обдирал барсука. Все-таки поймал: опыт по ловле барсуков, енотов и прочей некрупной живности у него немалый.

Завтра будет свежина. Мясо барсука обладает хорошим вкусом и целебными качествами. Возле жилища заготовленные дрова были сложены в поленницу. Теперь их хватит на все время проживания и даже останутся.

Войдя в домик, обратили внимание на порядок, наведенный после нашего ухода: вещи были разложены, пол подметен, печь протоплена. Сбросив с себя рюкзаки и верхнюю одежду, пошли умываться. Вместо умывальника была прибита обрезанная пластиковая бутылка горлышком вниз.

Умывшись, набрали по чашке рисовой каши и пошли есть на улицу к костру: все веселей. Разложились, добавили всевозможных приправ, вдруг слышу:

- Ну что, налить?

 Я, не ожидавший, что после стольких возлияний у нас еще что-то есть, аж поперхнулся.

Бывают в жизни чудеса, появление инопланетян меня меньше удивило б.

- Ну конечно давай, -  осторожно, боясь подвоха, произнес я.

Костя, под довольные улыбки окружающих, налил почти полную кружку. Попробовал осторожно: действительно – водка. И одним залпом осушил посудину. Уже доедая кашу, почувствовал, как зашумело в голове, и я, едва хлебнув чая, удалился спать.

Как улеглись остальные - не слышал. Ночью просыпался пару раз, чтобы попить воды. Утром проснулся, когда все уже были на ногах. Быстро привожу себя в порядок, и – бегом завтракать. Опять каша с тушенкой: оказывается - проспали, и барсучатину готовить не стали.

Быстро заглатываю все, посуду помоет Вася: он сегодня никуда не торопится. к вечеру обещает и ужин заодно приготовить. Поэтому мы будем работать полностью весь день, торопиться никуда не надо. Сашка уже готовил ГТС и через несколько минут завел его.

Взяв в два рюкзака обед и инструмент с документами, быстро оседлали эту «железяку». И вот, рванув с места, мы понеслись, зная, что раскачиваться некогда: что день будет тяжелым. Минут через 20 мы уже у первого столба.

Не разворачиваясь, Сашка глушит ГТС, я беру направление по буссоли и показываю первый ориентир. Санько, Сашка, Костя и Егор рубят визир по заданному направлению. Я и Андрюха промеряем длину, таксируем все деревья в десятиметровой зоне от визира.

Для того, чтоб натренировать глаза, несколько деревьев замеряем. Потом все идет по накатанной: опыт не пропьёшь, он дает о себе знать. Работая, пересекаем пойму, дальше насаждение становится чище, меньше всевозможных зарослей кустарника и молодняка.

Мы с Андреем заметно отстаем. На перекуре решаем отправить Сашку назад к первому столбу, чтоб он начал рубить еще один визир для закладывания пробы. Записываем ему азимут и расстояние. Но он не успеет его прорубить один, так как расстояние очень большое: по расчетам около 3км.

Вместо буссоли - она у нас одна, ему даем армейский компас. Его точности хватит. И Сашка уходит по прорубленному визиру обратно. А мы продолжаем. На углах поворотов ставим столбы, рубим и таксируем. Мы с Андрюхой меняемся регулярно. От долгого напряжения в глазах начинает рябить от деревьев и точек в ведомости перечета.

Часа через три с половиной решили перекусить. Разожгли костер, Костя сходил к ближайшему ручью за водой. Разложили на рюкзак консервы, сало, лук, нарезали хлеб. Вспомнили, что Шурик ушел без обеда, прикинули: он не очень далеко должен находиться от нас, в пределах полутора километров.

Костя несколько раз громко крикнул, сложив ладони рупором. Неожиданно Сашка отозвался гораздо ближе, чем его ожидали услышать. Мы позвали его к себе. Через десяток минут Шурик подошел к нам. Стали выяснять почему он оказался так близко.

Выяснилось, что азимут он взял на 20 градусов правее. Возник извечный русский вопрос «Что делать?»  Перерубить визир по новой теоретически можно, но после начала работы на лесосеке в этих визирах запутается любой, даже тот, кто сам занимался отводами.

Немного поразмыслив, принимаем решение продолжать ему в том же направлении. Впоследствии прорубить еще один визир, уже с другого столба. Работы будем делать больше, чем планировалось, но зато коэффициент погрешности будет ниже, значить точность будет выше. Нет худа без добра. Быстро пообедав, принимаемся за работу.

Шурик пошел к своему визиру, мы тоже продолжили. Необходимо продвинуться вперед: ведь Шурик должен выйти на наш визир. Остаток дня молча работали, каждый думая о своем. Шурик давно закончил у себя и присоединился к нам. Дойдя до очередного угла поворота, поставили столб.

Всё, на сегодня хватит. Смотав мерную ленту, быстро идем напрямую к дороге, дальше уже по ней к ГТСу. Опять, грохоча гусеницами, уже почти в темноте подъезжаем к «бочке». Железная печка топится, внутри тепло, даже очень. Стоит запах вареного мяса. Наконец-то поедим барсучатины.

Умывшись и переодевшись в легкое трико или другую одежду, принимаемся за еду. Запах приятный и вкус соответственно. Едим на улице. Там и просторней, и пользуемся моментом: последние деньки более - менее теплые отходят. Темень, только костер освещает нас.

Вдруг слышим крик гусей.

- Летят на юг гуси, - проговорил Шурик.

В ответ ему Костя, вспомнив кличку бывшей подруги Шурика, возразил:

- Не-е-е-т… - это цапли летят…

 Все разом усмехнулись. Шурик, не отрываясь от летящих птиц, сказал, что «Цапля» была очень неплохой дамой; одни ноги чего стоили. И, покончив с ужином, проговорил, мечтательно улыбаясь:

- Эх, сейчас бы цапеличку на второе…

Вот что значит – молодые: чуть отдохнули и могут уже в «бой». Ополоснув посуду, плотнее пододвигаемся к костру. Вася рассказал что видел немного кедровых шишек. По паре мешков можно набрать. И от дороги недалеко.

- Завтра пойду, насобираю и вынесу к дороге, -  говорит он, -  когда будем ехать домой - подберём.

- За эти дни шишки могут погрызть бурундуки и мыши, да и птички могут добраться, - озвучил я свои опасения.

- Не съедят: я много насобирал, - объяснил Вася, - жаль, мешков всего два, придется россыпью в ГТС засыпать.

Немного поговорив о всякой всячине, вернулись к проблемам отвода лесосеки. Времени уже потеряли много, а работы сделано мало. Сашка, проверив бак ГТСа, заявил, что бензина осталось мало. Если забуксуем, то до дома горючки может не хватить.

Как надоела эта экономия. Придется ходить пешком, а это – ни много, ни мало, а лишних десять километров. А если учесть, что и так день на ногах, - вообще хреново. Загнув несколько «ласковых» в адрес нашей непутевой жизни, идем ложиться спать. Утром, еще в темноте, подымаемся, быстро приводим себя в порядок и уходим на отвод.

Следующие три дня работаем без каких -либо приключений. Теперь уже охота домой, все уже сыты жизнью в лесу по самое «не балуйся». Охота домой, к телевизору, узнать, что творится в мире: мы ведь даже приемника с собой не прихватили.

В баньку хочется, хочется все бросить и на куй уйти домой без вещей. За день можно дойти, но надо работать. И вот, кажись – всё, завтра с утра домой. Рано утром, собрав все свое имущество, выезжаем. По пути забираем собранные Васей шишки. И теперь уже неторопливо продвигаемся к селу.

Доехали до места без приключений во второй половине дня. Вначале подъезжаем к конторе: надо выгрузить всё, что тяжелое и объемное в кладовую, а документы и инструмент занести в контору. Лишь легкие рюкзаки понесем домой.

 У конторы стоит малолитражка. На таких заготовители не ездят. Остановили мотоциклиста из молодых. Те, у кого нет телефона, попросили сообщить о нашем прибытии, ну и заодно заказали литр водки. Много пить не будем, так - с устатку.

Конторские двери открыты. Пока все разгружают ГТС, мы с Андрюхой несем в контору инструмент и первичные документы. Когда зашли, то оторопели: за рабочим столом с планшетами и картами сидела молодая женщина лет 30. Она улыбнулась нам какой-то приятной, слегка виноватой, улыбкой. 

Мы ожидали увидеть здесь кого угодно, но не даму такого возраста. В этом заведении бывали наши жены, когда мы увлекались посиделками за столом.  Людмила Сергеевна - помлесничего, иногда приходили выяснять на счет дров наши местные бабёнки.

Расспрашивать, кто она и что делает, было как-то неловко. Понятно, что ей дали ключи и служебные документы неслучайно. Подвезли водку, и мы быстро, почти при полном молчании, приступили. Сашка молча кивнул головой в сторону незнакомки: «Кто это?»

Я, тоже молча, пожал плечами: «Не знаю». Через считанные минуты, схватив рюкзаки, срываемся к выходной двери. Едва я подошел к выходу, как услышал из другого кабинета:

- Вы, наверное, Василий Викторович?

 Я остановился, немало удившись. Удивился я не тому, что она меня назвала по имени: просматривая документы, нельзя было не столкнуться с моим именем, да и по поведению меня было легко вычислить среди остальных. Удивило меня то, что она остановила меня тогда, когда мы остались по сути дела с нею одни.

-Да, - ответил я и тут же поинтересовался кто она и почему ей разрешили просматривать документы. И вообще-  откуда у нее ключи?

Оказалось, что она – студентка-заочница. Теперь будет у нас на практике больше месяца.

- Зачем было выбирать эту специальность: ведь лесное хозяйство на грани полного краха? - поинтересовался я.

Выяснилось, что поступила она уже давно. Но задержку в учебе спровоцировало появление ребенка. И вот, только сейчас появилась возможность «добить» начатое. Посочувствовав ей, я пошел домой, по пути вспоминая ее улыбку.

«Надо держаться от нее подальше» - подумал я, а то я видел, как сходили с ума немолодые мужики, которых бросали молодые красавицы. Дома уже горела печь в бане. Всё, как всегда. Утром решил ехать на машине: отвезу жену на работу, а потом поеду на свою.

Выгоняю из гаража свою красавицу: двухлитровый с наддувом двигатель, механическая коробка передач, небольшой, спортивного дизайна, кузов. Красота. Что еще нужно для активного передвижения по хорошей дороге? Жаль, они у нас далеко не всегда такие.

 Везу жену в школу: пусть учит детишек. После подъезжаю к лесничеству. Почти все уже разобрали свои вещи. Я также забираю все свое. Но шишки кедровые очень смолянистые, их решил увезти на мотоцикле.

Уезжаю и возвращаюсь на мотоцикле ИЖ-Ю5К с боковым прицепом.  Это очень популярная техника в сельской местности. Неприхотливая, очень дешевая в эксплуатации машина, одновременно является и транспортным средством, и чуть ли не вторыми ногами при передвижении в самых разных погодных и рельефных условиях.

 Возвращаясь, опять увидел знакомую малолитражку с очень легко запоминающимся номером 412. Когда-то выпускался автомобиль «Москвич-412». Да эти машинки и сейчас нередкость в сельской местности. И водка стоила тогда 4руб. 12 коп. Многие ещё помнят эту цену.

 Загружаю свои шишки и иду в контору: теперь нам с Андрюхой надо привести в порядок первичные документы. Остальные будут заниматься техникой и инструментом. Андрюха уже делает ксерокопии ведомостей перечета и подшивает их в папку. Я, поздоровавшись со всеми, берусь за данные съемки площади и привязок.

 Площадь необходимо вычертить в определенном масштабе, чтобы точно вычислить площадь отвода. Но меня в свой кабинет   зазывает лесничий.

Кивнув головой в сторону сидящей на стуле у окна практикантки, представил: «Вот, Светлана Владимировна. Будет проходить практику у нас в течении полутора месяцев. Тебе, Василий Викторович, надо будет взять над ней шефство. И что б по окончании своей практики она смогла освоить основы нашего ремесла».

В глубине души мне было приятно это назначение. Это льстило моему самолюбию, да и Света мне понравилась. Но я хорошо помнил вчерашние мои размышления по дороге домой. Поэтому я сразу возразил и предложил вместо своей кандидатуру Андрюхи. Но тот, собрав документы, быстро выскользнул во двор.

Напрасно я доказывал, что у меня из 5 слов 3 мата, и вообще… зачем кто-то должен обязательно опекать? Ведь она может с каждым общаться и принимать участие в любой работе. Меня поддержала помлесничего Лидия Сергеевна.

 Сергеевна, как все мы ее называем, дольше всех отработала в лесхозе. Когда я, молодой, пришел на должность мастера, то подчинялся ей. Потом я стал у нее начальником. И вот теперь - я опять в «рядовых», а она, как и прежде - на своем месте. Авторитет на нашем предприятии у нее колоссальный, к ее мнению прислушиваются даже в центральной конторе.

Взаимоотношения у нас остаются очень хорошими. Очень часто Сергеевна меня прикрывала, нередко приходилось выслушивать ее нравоучения нам всем. Но Петрович очень торопился к следователю, а потому закончил едва начавшийся спор очень быстро: «Пусть набирается опыта у всех понемногу, но по окончании практики я спрошу с тебя. Может, хоть водку меньше будешь жрать».

Быстро взяв документы, он удалился из конторы, оставив нас троих. «Хрен с ним, -  мысленно согласился я, -  сейчас пожароопасный период, без меня трудно будет обойтись. А ей на пожарах делать нечего».

Если б я мог знать, к каким последствиям приведет мое общение со Светланой, меня никто и никогда не смог бы заставить согласиться. Тогда я даже не подозревал, чем все это обернется. С улицы были слышны голоса: там явно уже приступили к распитию. Я тоже поторопился наружу и на окрик Сергеевны: «Куда?» пробурчал, что сейчас вернусь.

Быстро подхожу к пьющим. Те подают остатки «роскоши»: грамм 150 водки. Выпиваю, затем, запив газировкой, возвращаюсь обратно. Сергеевна ушла в магазин, я, взяв транспортир, линейку и записи промеров и румбов, принялся вычерчивать план лесосеки в специально заведенной для этого общей тетради. Пригласил и Светлану.

К моему удивлению, она очень быстро осваивала все премудрости. Уже через минут 15-20 все было готово.

- Вы всегда избегаете женщин7 - вдруг спросила практикантка.

Я ответил в свойственной мне манере:

- Это они меня избегают, ведь от моего запаха водки может погибнуть любая особь женского пола. Даже мухи дохнут, пролетая мимо меня.

Но она даже не улыбнулась после моих слов. Видимо, с чувством юмора у нее не все в порядке. Или этот самый юмор у нее в другой плоскости. И опять вопрос:

- Зачем Вы так много пьете?

 Я немного растерялся, но ответил, что веду таким образом борьбу с алкоголем, просто физически уничтожая его. Тут вошла Сергеевна, доставая из сумки бутылку вина, немного конфет и яблок. Разложив это всё на столе, она предложила выпить понемногу за знакомство.

Я принялся открывать штопором вино, женщины поставили, припасенные для такого случая, стаканчики, нарезали яблоки. Открылась дверь и вошел лесничий: встречу со следователем перенесли по какой-то причине, вот он и вернулся. Он тоже присоединился к нам.

Я доложил о величине отведенной площади, напомнил ему о графике дежурства в конторе после работы и по выходным. Ведь пожарная опасность в самом пике. Осенью и весной нам расслабляться нельзя. Так, разговаривая о работе, мы расселись. Увидев, что Светлана тоже берет вино, я ей напомнил про руль,за который ей придется скоро садиться.

Она пояснила, что приехала на несколько дней, и будет жить у своей тетки: накладно каждый день ездить домой. Ребенок остался с ее матерью и мужем. Послышался гул подъехавшей машины, вошел Шибнев - еще один заготовитель. Выяснилось, что ему надо произвести отвод небольшой лесосеки: в пределах 150 кб. м. А сделать это надо, как всегда, быстро.

Петрович объяснил, что людей пока нет. Те, кто приехал, до выходных в отгулах, остальные заняты. И, кивнув в мою сторону, добавил: «Договаривайся с ним. Если согласится - я не против». Я посетовал на то, что много работы дома накопилось, через пару неполных месяцев зима, пора утеплять дом, баню, сарай.

Шибнев тут же на это отреагировал, сказав, что не хрен мне тут распивать спиртное, а надо ехать домой и заниматься делом. И, как бы мимоходом, добавил, что оплату за работу в выходной он гарантирует. Деньги нужны всегда, тем более, что необходимо съездить в краевой центр, отвезти деньги и продукты для своих дочерей – студенток.

Я быстро соглашаюсь. Ни минуты не раздумывая, с нами в лес стала напрашиваться Светлана. Я согласился: ведь все работы будут проводиться рядом с дорогой и объем отвода совсем небольшой. А еще мне хотелось продемонстрировать свое умение практикантке.
Приподняться в ее глазах я был очень даже не против.

Попрощавшись до следующего дня и допив налитое, я двинул домой. Тронувшись на мотоцикле, я, резко повернув руль вправо, поднял коляску.  Шиканул, проехав на двух колесах около ста метров.  Дома, утепляя баню, обдумывал как лучше и быстрей проделать завтрашнюю работу. И опять поймал себя на мысли, что стал иногда думать о Светке-конфетке, как я ее «про себя» стал называть.

Отгонял мысли о ней, но они периодически всплывали в моей голове, вспоминал ее улыбку. Я даже не совсем понимал, чем она меня зацепила. Закончил работать уже в темноте. Жена давно дома. Пора ужинать, потом надо подготовить одежду и обувь на завтрашний день. Утром, явившись на работу пораньше, обнаружил что и Светлана уже готовится к предстоящей работе.

Одета она была в куртку и брюки, на ногах были резиновые сапожки. Она прекрасно выглядела в этой простой одежде, пригодной для работы. Я невольно задержал свой взгляд на ней и понял, что она это заметила. Слегка смутившись, тут же принялся собирать инструмент и бланки, необходимые для предстоящей работы.

 Не успели все упаковать, как подъехал Шибнев. В салоне его джипа, на заднем сидении, был еще один работник. «Это хорошо, быстро справимся с предстоящей задачей» - мелькнуло у меня в голове. Я, как всегда, сел рядом с водителем. Пусть это не по-джентельменски, но зато позволяет на ходу обсудить некоторые детали предстоящей работы.

Впрочем, все нюансы мы обговорили в течении первых 15 минут, а остальной путь я больше общался с нашей практиканткой. Сначала завели разговор о ее машине, особенностью которой было то, что в трансмиссии стоял вариатор. С чем мне раннее не приходилось сталкиваться.

 Потом разговор плавно перешел в плоскость работы, ну а затем – и о семьях. Я узнал, что муж старше ее, и что ей интересны именно такие мужчины. Она рано потеряла отца, и теперь, видимо подсознательно, интересуется очень зрелыми представителями сильного пола. И опять в глубине души я порадовался этому обстоятельству.

Приехав на место, мы быстро принялись за работу, и уже через 3 с небольшим часа все было сделано.  Я показал, как играючи рублю столбы, как делать поправку на магнитное склонение, как умею таксировать, не замеряя диаметры стволов деревьев, на глаз. Проще говоря, мне удалось произвести впечатление, не обращая внимание на насмешки Шибнева.

 Возвращаясь домой, мы сидели вдвоем на заднем сидении. Разговаривали о ситуации в стране. И меня опять удивила глубина ее рассуждений. Это были совсем другие понятия, не те, с которыми мне приходилось сталкиваться ежедневно. В соседнем селе заготовитель купил бутылку водки, которую пить мне пришлось в одиночестве.

Светка-конфетка выразила недовольство моими действиями и замолчала. Проехав около десятка километров, я заметил вдали дым лесного пожара. Остановив на перевале машину, я вышел, чтобы как можно точнее определить место очага возгорания.

Когда сел в машину, Светлана вдруг спросила: «Что с вашим лицом?» Я тут же почувствовал, что оно горит: аллергия. Не впервой, только этого мне сейчас не хватало. Придется «завязать» на некоторое время.


                Часть вторая.  Любовная.
Едва приехав в контору лесничества, мы тут же сообщили о пожаре. День был в самом разгаре. Я предложил немедленно выехать на тушение. Ночью кромка пожара горит очень слабо, а потому проверять очаг после тушения не требуется.
 
Потушенный ночью пожар практически никогда не возобновляется. Но почти все присутствующие не поддержали меня: никому не хотелось в спешке собираться. Ведь необходимо было подготовить воздуходувки. Эти переносные агрегаты очень эффективны при тушении низовых пожаров. 

Струей воздуха сбивается пламя и выдувается весь горючий материал.  В результате чего пламя затухает. После весенних пожаров их ни разу не запускали, поэтому необходимо развести бензин и т.д.  Решили выезжать на следующий день, в 6-30 утра.

Светлана тоже решила поехать на тушение, но это было уже слишком. Все опытные кадры категорически возразили, но два молодых умника - Костя и Сашка дали ей понять, что в тушении низового пожара нет никаких сложностей. И вся эта работа - не более, чем прогулка по осеннему лесу.
 
Им хотелось разнообразить предстоящую работу. И хоть Светлана старше их, тем не менее, им было бы приятно ее присутствие. Топая домой, небольшой участок дороги, до перекрестка, я шел вместе со Светой. И еще раз попытался отговорить ее, а при расставании пообещал, что не возьму ее с собой.

Тем не менее, утром она уже ожидала отъезда нашей бригады. Лесничий ехать не мог: снова какие-то проблемы с проверяющими, прибывшими из охраны природы. Работать – как всегда – некому, а вот проверяющих -  много и ещё сверху.

Впрочем, людей для тушения хватало, а количество посадочных мест в авто не так уж и много. Конечно, можно потесниться, но на этот раз в этом нет надобности. После погрузки, я захлопнул дверь будки и сел в кабину. Через сорок минут езды мы свернули на лесную дорогу.

Машину раскачивало и трясло на ухабах, мотор натужено гудел. Я, уже наблюдая очаг издалека, прикидывал как лучше расставить людей. Иногда думал о практикантке: сегодня она, наверное, поедет домой: впереди выходные. И опять гнал от себя мысли о ней, и опять - без особого успеха.
 
Ну вот, наконец, подъехали: буквально 300 метров по бездорожью, и -  вот оно, пламя. Горит очень слабо. Это тушение - действительно прогулка. Каково же было мое удивление, когда при выгрузке, из будки выпрыгнула и Светлана.

Оказалось, пока я усаживался в кабину, Костя открыл дверь, подал руку и втащил ее вовнутрь. Загнув несколько матов в сторону этих обалдуев, мы разобрали инструменты, рюкзаки с продуктами и двинули. Сашке и Косте всучили воздуходувку и бензин к ней, им и мне, вооруженному специальными граблями, придется непосредственно тушить кромку.
 
Сзади еще двое: Андрюха с граблями и Егор с топором. Эти, следуя за нами на расстоянии, будут убирать дымящиеся палки, валить стоящие сухие деревья. Если будут толстые деревья, то им придется выжигать все вокруг. Ведь после падения такого дерева, очаг вновь возобновится.
 
Оставшихся двоих -  Серегу и Санько, отправили в противоположенную сторону от нас, вправо. Их задача не столько тушить, сколько не давать огню зайти к нам в тыл, придерживая его распространение. Практикантку оставил с ними, и уже на ходу, напомнил об опасности сухостоев.

Они, подгорая, падают неожиданно и почти беззвучно, при этом удар от большей сухостоины сотрясает землю. Впрочем, это было больше сказано для нашей дамы: ведь у всех лесников не один десяток пожаров за плечами. Еще указал на лесную дорогу, до которой около 1 км. Если будет туго -прижимайте пожар к ней и зажигайте встречный.
 
Главное - не пустить очаг в тайгу. Вот взревел двигатель воздуходувки, Костя и Сашка, меняя один другого, сбивают пламя, сдувают горючий материал. Иногда и я подменяю: все-таки вес аппарата превышает 12 кг. Прорываться сквозь заросли и валежник не так-то легко.
 
Продвигаемся очень быстро, но надо еще быстрее: ближе к обеду огонь наберет силу. Разгорится, тогда будем буквально биться с ним. Площадь пожара немаленькая, горит вторые сутки. Работая, поднялись на высокую сопку, внимательно рассмотрели очаг.
 
Стало понятно, что оставшемуся Саньку с Серегой необходимо двигать к дороге. Но связи у нас с ними нет. Эххх, если бы летал самолет…Тогда бы по рации «Ромашка» можно было б объяснить ситуацию, а он, в свою очередь, сбросил бы вымпел этой троице.

Но увы, вся авиагруппа где-то на юге. Там сплошные возгорания, им не до нас. Оставалось надеяться, что те два друга сами догадаются. К обеду действительно пригрело. Вот наша Дальневосточная непредсказуемая погода: более недели назад шел снег, а теперь – жарко. Попив воды и немного отдохнув, принимаемся опять тушить: надо торопиться.
 
Тушить стало тяжелей. Хорошо хоть теперь мы продвигались вниз к распадкам и ключам. Там влаги больше, горит слабее. Одно плохо: сильная задымленность: будем задыхаться. Вот уже пошли на закругление, но тушить стало значительно тяжелей.
Принимаем решение не биться с огнем, а, выдувая горючий материал и создавая так называемую минполосу, продвигаться к дороге. Благо, она от нас буквально в 450-500 метрах. А оттуда зажигать встречный огонь.

Буквально через час мы выскочили на дорогу. Теперь можно успокоиться. Дело осталось за малым: зажигать вдоль дороги, продвигаясь навстречу нашей троице. Уже зазвучали шутки молодых, предвкушавших встречу со Светланой.

Мне тоже хотелось ее увидеть, но я вспомнил как когда- то мне мешали какие то дядьки остаться наедине с интересующей меня девушкой. Как тогда это все раздражало. А потому я решил: не буду «мешалкой». Хоть они все семейные, но все равно им интересно пообщаться.

Так, размышляя и болтая на разные темы, мы вскоре услышали голоса. Санько и Серега не ударили лицом в грязь, тоже привязались к дороге, и чуть ли не маршевым шагом, топали к нам.

Светлана была слегка разочарована: ведь она представляла героическую борьбу на пожарище. А тут, действительно, оказалось пусть не совсем легкая, но прогулка. Но все же надо было вернуться назад по кругу и еще раз осмотреть кромку, чтобы не допустить возобновления.
 
Для этого достаточно было троих: двое с граблями и один с топором. Все замолчали, размышляя кому топать. Молодых посылать опасно: могут и просмотреть, а еще хуже - вообще рванут напрямую, не обходя весь потушенный пожар.
 
Андрюха, взяв топор, вызвался сам и забрал с собой молодых. Под его присмотром они никуда ни денутся, пройдут всё как положено. Те, слегка побурчав, отдали нам воздуходувку и остатки бензина и, взяв грабли, пошли обратно. Им топать лишних часа два.

Мы, выйдя к машине, оторопели. В стороне от дороги наша машина увязла в грязи по самые мосты.   Наш шофер, в общем очень опытный, совершил непростительную для него глупость. Желая развернуть машину, он съехал с дороги. Грунт оказался под листвой заболоченным. И теперь зарылась наша «ласточка» в грязи по самые «уши».
Было видно: без помощи другого авто нам не обойтись. Анатольевич, годившийся мне в отцы и давно на пенсии, с виноватым видом объяснял, как он угодил в эту ловушку. Недовольства никто и не думал высказывать: его все уважали.
 
Он мог проехать там, где не всегда проходили машины с ведущим передом. И вот пожалуйста: такая оплошность. Решили, что пойдет Серега за пожарной машиной. Она у нас на базе ГАЗ-66. Он по совместительству прикреплен к ней. За компанию с ним вызвался идти Егор.

Им надо дойти до ближайшего села, а это - 10-12 км. Там попробовать с кем-нибудь договориться, что б отвезли в наше село. Потом заправить свою пожарку и вернуться обратно. Времени на всё про всё уйдет много. Эта эпопея может продлиться до самого утра.

Сгрузив все в будку и отдохнув, стали готовить дрова для костра и печурки в самой будке. Разожгли костер. Поджидая троицу, идущую по кромке, трепались обо всем понемногу. Хотелось расспросить Светку-конфетку о ней: почему муж ей разрешает так отрываться из дому.

Ведь находится неизвестно с кем, и неизвестно где. Что-то явно странное было в их жизни. Но лезть с расспросами было неудобно. Вскоре подошли и молодые с Андрюхой. Разложив содержимое рюкзаков, принялись за еду. Сашка и Костя опять вились возле Светланы: подшучивали над ней, рассказывали что-то веселое.

Она отвечала им, иногда о чем- то спрашивала меня. Санько и Андрюха соорудили из кустов и сухой травы лежки около костра, и, тихо переговариваясь, лежали. 
Меня вдруг осенила мысль уйти напрямую через реку домой. Благо - воды сейчас мало. В брод будет по грудь. Правда, вода очень холодная: можно застынуть и не дойти до противоположенного берега.

Поэтому этот вариант изначально даже не рассматривался. Но где-то в глубине души я чувствовал, что со мной ничего дурного не случится.  У меня часто возникали такие ощущения, и они всегда оправдывались. Зато расстояние до дома всего около 6 км. 

Я молча начал собираться. Понимал, что сильно рискую. Сам себе говорил; «Сколько раз, проснувшись после пьянки, ты не хотел жить. Вот теперь не хрен трусить». Андрюха и Санько, заметив мои приготовления, поинтересовались чего я надумал.
Я молча кивнул в сторону нашего села. «Тебе что, жить надоело?» и еще много чего было высказано в мой адрес. Светлана и молодые были в будке и не слышали нашу перепалку. Из кабины вышел Анатольевич и тоже вступил в наш разговор.

Обращался он ко мне довольно жестко. Но я уже решил, налил немного в пустую бутылку бензина, положил кусок резины. Взял кусок хлеба и сала. Впрочем, это мне скорее всего не понадобится. При любом раскладе мне есть не придется в дороге. И, выслушивая ругань в свой адрес, быстрым шагом пошел.

Уже отойдя, услышал голоса молодежи и Светланы. Нет, теперь мне обратной дороги нет. До реки 3 км. Дорога, хоть и лесная, но с твердым покрытием. Через полчаса я подошел к броду. От противоположенного берега меня отделяло всего 45-50 метров. Но эти метры могут стать последними.

Снимаю брюки, затем трико, а брюки вновь одеваю на голое тело. Снимаю куртку и рубаху. Надо снять тельняшку: она потом согреет. Рубаху опять одеваю. Трико, куртку и тельняшку нести надо в руках, чтобы не замочить. В куртке спички.
 
Проверяю карман: все на месте. Нервы шалят, но я, стараясь не думать о холодной воде, быстро захожу в реку. Вода буквально обжигает. Я рывками шагаю, стараясь ни о чем не думать. Одна мысль: только вперед. Вот вода уже по грудь. Ноги застыли и плохо слушаются. Двигаюсь как на палках. Почти не ощущаю: гнутся они или нет.
Мысль: «Неужели не дойду?» Остается метров 15. И вот, уровень воды уменьшается с каждым шагом, уже почти вышел. Но ноги не слушаются меня. Еще немного, и вот я вышел, но забраться на крутой берег не могу. Всего два метра. Бросаю одежду вперед и, помогая руками, почти на четвереньках, выползаю.

Выливаю бензин на старую рукавицу, зажигаю ее и туда же бросаю резину. Как холодно! Тело дрожит, ноги трогаю - они ледяные. С трудом снимаю сапоги и брюки, пытаюсь греть ноги возле костра, но тепло вообще не ощущается.

Надо идти быстро, как только могу. Одеваю трико, тельняшку и куртку. Выкручиваю носки и обуваюсь. Ног так и не чувствую. Все, надо топать как можно быстрей, иначе пропаду. В рюкзак заталкиваю мокрую рубаху и штаны. Остаюсь в трико, поверх тельняшки надета куртка. 

Пройдя минут 10, начинаю ощущать свои «ходули», перестаю спотыкаться. Вскоре прошла и дрожь, шаг опять стал быстрым и уверенным. Вот и село, по пути захожу к Петровичу. Объясняю ситуацию.

Когда на его вопрос: «Откуда взялся?» -   я махнул рукой в сторону реки, он буквально взорвался. Таким злым я его видел редко. Чего только мне не пришлось выслушать в свой адрес. Но обиднее всего было то, что он пообещал в случае сокращения меня отправить на отдых одним из самых первых.
 
Уже топая к дому, меня взяла злость на него за эти слова. Дома выпил чаю с малиной. На вопрос Любахи: «Откуда ты взялся?» ответил что-то невнятное. Завалился спать, но сна почти не было. Временами отключался и сразу же видел то реку с водой почти черного цвета, то контору лесничества, а то вдруг нашу машину в грязи.
 
Под утро был глубокий короткий сон. Утром выгнал машину, решил ехать на ней. Было ощущение, что я все-таки простыл. Все уже были в сборе, и все всё знали. Когда подъехал, узнал, что наши прибыли в первой половине ночи. Каких только слов я не услыхал в свой адрес.
 
Авто с номером 412 тоже стояло. «Ясинский, зайди»- крикнул из двери лесничий голосом, ничего хорошего не предвещавшим. Так не хотелось мне заходить, но деваться некуда, зашел. Вот тут и началось. Сергеевна орала, что у меня совсем мозгов нет. Петрович вообще обещал уволить.

На их месте я вел бы себя также. Ведь случись что со мной, их затаскали бы. Со мной такое было. Только Светлана спросила: «Вы на меня обиделись и поэтому ушли?» Я, отрицая, покрутил головой. Ох, не надо было так при всех спрашивать… еще заподозрят ее в чем-нибудь.

У меня в этом отношении такой авторитет, что его просто хотелось хоть немного разрушить. Замолчав, Сергеевна внимательно посмотрела на меня и продолжила: «У него такое бывает. Два года назад один ушел из леса на ночь глядя, за 25-30 км… Хоть мог и там переночевать»
 
И, уже обращаясь ко мне: «Тогда ты сам за себя отвечал» …Через некоторое время меня отпустили. Огрызаться я не стал, и скандал быстро угас. «Нарисуй» акт о лесном пожаре и мотай домой»- пробурчал Петрович, проходя мимо меня во дворе.
 
Он и еще двое лесников уезжали проверять лесосеки по одной из лесных дорог. Заготовители или их представители ехали следом. Эта работа закончится через два-три дня, и как всегда - грандиозным скандалом. За конторой свободные лесники, вместо того, чтобы отгуливать свои дни, снова организовали пьянку.
 
Возле них крутился беспородный песик по кличке Леший. Он прибился к нам около месяца назад. Жил в наспех сколоченной будке, питался тем, что ему бросали работники лесничества. От него не было ни вреда, ни пользы. Так… жила себе эта Божья тварь никому не мешая.

Я, войдя в контору, принялся заполнять бланк акта о лесном пожаре. Практикантка опять оказалась рядом. На всю работу требовалось не более 20 минут. Закончив, я сказал Сергеевне, чтобы она отпустила этого героического практиканта домой:
 
- Пусть едет домой к семье, а мы уж как- нибудь справимся без нее.

Сергеевна не возражала. Ей надо было сходить на почту, отправить письмо. Мы на какой-то период остались вдвоем. Проходя мимо сидящей Светы, я заметил лежащую рядом с документацией раскрытую «общую» тетрадь в коленкоровой обложке.

Тетрадь была раскрыта почти на середине. Я помимо своей воли заглянул в неё. Это оказался самописный сборник стихов: многие девчата вели тогда подобные записи: списывали себе тексты понравившихся песен, стихов…

- Что это? – задал я очевидно дурацкий вопрос.

- Стихи, - спокойно ответила она.

- Чьи?

-Разных поэтов.

-А хоть одно можно прочитать? – неожиданно сам для себя спросил я.

- Да, конечно. Вот эта баллада как раз очень пронзительная.
Я наклонился почти к самому лицу Светланы, глаза выхватили окончание одного из них:

 «…У птиц ночных
в горячечном бреду...

Кто вы, летящие во мгле,
Ночные птицы...
Лежащие на дне
Ночные птицы...

Быть может, нераскрытые страницы
Моей, твоей, его судьбы...
Внимают молча звёзды тихий глас мольбы.
Ночные птицы...
Проповедницы Любви.

  В. Ф. и Е.Л. Июнь 1987г.»

Я замолчал, вдыхая запах Светланиных волос.  У меня было огромное желание обнять ее и поцеловать. Честно, я с трудом сдержался.
 
Она, не меняя позы, проговорила:

- Я думала вы меня поцелуете.

Я потянулся к её виску губами, но она отмахнулась от меня. И я вернулся на своё место, тем более – в коридоре послышались шаги: Сергеевна уже вернулась.

Светлана, поговорив со мной о моей машине, поинтересовалась о моем самочувствии и уехала, не забыв прихватить с собой зачарованную тетрадь с ночными птицами.

А переход в брод давал о себе знать: побаливала голова, появилась ломота. «К вечеру слягу» - я это знал точно. Сергеевна заметила, что я и практикантка очень часто оказывались рядом.

- Смотри, дойдет до Любахи - она тебе выдаст.

Я возразил:

- Во –первых, - не за что, а во-вторых, мне ее навязали. И  возраст у меня не тот. Не по Сеньке шапка. А главное - семья у нее. Про Любаху я вообще молчу: она меня ревновать не будет, даже если с кем в постели увидит…

Но помлесничего возразила:

- Не прибедняйся, я вижу: она к тебе не совсем равнодушна.

В душе я порадовался ее словам, но вида не подал. Попрощавшись, поехал домой. В приподнятом настроении я слегка рванул машину с места на повышенных оборотах. Тачка быстро набрала скорость, пробуксовывая ведущими колесами.

Дома почувствовал слабость и решил прилечь, понимая, что это – самая настоящая простуда. Быстро уснул и опять проснулся. И снова отключился. Видел сны. Калейдоскоп снов. То меня ругали, то видел Светлану, которую встречал муж, и у меня это вызывало непонятное раздражение.

Временами видел своих дочерей, за которыми давно соскучился. Когда выныривал из своего полубредового состояния и приходил в себя, то обдумывал поездку к ним в город. Проверить как учатся, как ведут себя. Увидеть их, расспросить о жизни, попробовать понять.

Ведь много они сами не скажут, надо это, недосказанное, почувствовать самому. Ближе к вечеру пришла жена. Я уже лежал в постели, мокрый от пота. Она пыталась всучить мне целую горсть всевозможных таблеток, но я выпил только жаропонижающую.
 
И опять отключился, и сразу начал видеть сны. То тушил пожар, и мне было жарко, а я никак не мог уйти от этой жары. То видел, как все пьют водку и я пробую, но почему-то не ощущал вкуса, несмотря на то, что я ее глотал из стакана.

Видел и Светлану: ее встречал улыбающейся муж и ребенок.  Очнулся уже поздним вечером, обессиленный; хотелось пить. Выпил несладкого чаю. В это время зазвонил телефон. Люба взяла трубку и тут же протянула ее мне: «Тебя».

Наверное, опять кому-то надо что-то срочно рассчитать или съездить в лес. С документами завтра смогу работать, должен отойти. А вот в лес не смогу: знаю, что еще пару дней будет слабость во всем теле. Так, размышляя, приложил трубку к уху.
Но женский голос спросил: «Как ваше здоровье?»
Ответил, что я уже 2 дня не пью. И только сейчас дошло, что действительно интересуются моим здоровьем. На вопрос: «Кто это?» ответили: «Светлана Владимировна». Не могу сообразить, у кого из заготовителей есть Светлана Владимировна. И тут дошло: «Светка-конфетка».

Она сегодня вспомнила обо мне, это было невероятно. Ведь у нее сегодня должна быть бурная встреча. И все мы не должны были вписываться в это событие. В нескольких словах, немного сгладив, объяснил свое состояние. Поинтересовался как она доехала. поблагодарил за звонок.

Жена поинтересовалась:

-Кто звонил?

 Я ответил, что практикантка интересовалась моим здоровьем.

-Зачем ей твое здоровье?

Я ответил, ухмыляясь:

-Может, влюбилась она в меня.

Но та, не подымая головы от тетрадей, пробурчала:

- Кому ты нужен, бухарик? Скажи спасибо, что я еще тебя не выгнала.   
Черт возьми, этот звонок душу перевернул. До утра я не мог заснуть: ведь она сейчас со своим мужем. Я понимал, что мы не нужны один другому, нет у нас будущего.

«Зачем она позвонила?» - эта мысль сверлила мне голову, она съедала меня, было больно. Вспомнил, как я посмеивался над такими горемыками раньше. Я был всегда уверен, что со мной такого не может произойти. Мне не составляло труда поставить на место хоть 100 пьяных мужиков.

И вот теперь какая-то пигалица сломала меня, как ни разу не брившегося юнца. Временами накатывала злость на самого себя. Простуда ушла на второй план, эта боль была гораздо острей. Весь следующий день, занимаясь различными делами во дворе и саду, думал только о Светлане.

Нельзя мне засветиться, иначе стану посмешищем для всех. А самое страшное - можно сломать ей жизнь. Что я могу ей дать? «Нет, надо это все задушить, пусть даже самым жестоким способом,»- решил я.

А сам уже думал, как мы встретимся послезавтра. Плохо: погода стоит необычно теплая для этого времени года. Опавшая листва и сухая трава теперь представляли собой отличный горючий материал. И, случись сейчас пожар - мало не покажется.

Впрочем, в этом есть и свои «плюсы»: тогда у меня появится возможность оторваться от возмутительницы моего спокойствия. Глядишь, пока пожар затушим -  всё и уляжется. И опять ночь прошла вся в раздумьях, днем было гораздо легче.
В воскресенье приехал Петрович, позвонил мне и поинтересовался здоровьем.
Предупредил о том, что в понедельник надо будет заняться инвентаризацией лесных культур. Эту работу надо было давно проделать, ещё до того, как осыпалась листва.
Теперь попробуй найти саженцы - однолетки. Трехлетки и пяти будет видно: эти уже подросли. Я предложил свои услуги в обработке привезенных из леса документов, но он сказал, что Сергеевна уже работает, и они вдвоем с этим объемом быстро справятся.

День прошел в суете: в огороде убрал и сжег сухую ботву и траву, наносил побольше воды и дров в баню. Выгреб сухие листья и траву перед двором и все это тоже спалил. Уже поздно вечером помылся в бане. Просматривая программы по телевизору, ждал звонка.

Иногда успокаивался, но через некоторое время все наваливалось с новой силой. Даже документальный фильм о создании танка Т-64 меня слабо отвлекал. До этого я упивался такими передачами: когда смотрел, то забывал обо всем.

Понимал: ночью будет еще хуже. Мои худшие опасения оправдались, спал урывками. Если б мог выпить - всё было б гораздо проще, но - увы. Утром, наспех собрав рюкзак, на мотоцикле поехал в контору лесничества. Там еще никого не было, только Леший вертелся ожидая, подачки. Бросил ему кусок хлеба.

Он. схватив его. умчался восвояси. Но вот и люди стали подтягиваться, а вскоре начался обычный треп. Минут 10-15 есть времени. Практикантки пока не было. Вот Сергеевна открыла контору. Чем мне заниматься я знал -поэтому положил в рюкзак мерную ленту, в карман - простой карандаш и блокнот.

Больше мне ничего не требовалось. Где находятся площади я знал. Нужен был еще человек: один ленту не натянешь. Обратился к лесничему.

- Вдвоем справитесь, - пробормотал он, - сейчас практикантка подъедет. Звонила, что немного задержится.

Я понимал: нельзя мне с ней ехать. Но и говорить об этом не следовало – сразу возникнут подозрения.

- Пусть и Андрюха поедет с нами, - предложил я.
Но получил отказ:

- Вон, уже пятеро заготовителей ждут. И по пожарам сам видишь: нельзя оголять лесничество. 

-Тогда лучше я останусь.

Но он отмахнулся от меня: дескать, тебе поручили обучать, вот и дерзай.

- В случае возгорания все равно придется вас ждать. Андрею с Кравцовым надо подготовиться: поедут на отвод дня на три.

В этот момент отворилась дверь и вошла она. На мгновение наши взгляды встретились. Поздоровавшись, я выскочил во двор.

Там о чем-то трепались, но я не мог понять смысл говорившегося. Поэтому, когда все улыбались, я тоже изображал улыбку. Подъехала машина, я позвал Светлану, посадил ее в кабину, сам полез в будку. Анатольевич предложил мне садиться третьим в кабину: по лесной дороге ГАИшников не будет.

Так всегда ездили по нашим дорогам. И я, воспользовавшись предложением, уселся возле двери в пол-оборота к Светлане. Левую руку положил на спинку сидения. При движении она постоянно сползала на плечи Светланы. Ехали молча. Пауза затягивалась, надо было что-то говорить. 

Я поинтересовался состоянием дороги до города: по дороге прошли грейдеры. Света доехала всего за 35 минут. 50 км.  за это время, да по грунтовке - неплохой результат. Напряженное состояние прошло, и дальше «чирикали» обо всем понемногу. 
А вот и первая площадь с посадками кедра. Кедр - это самое ценное дерево нашей Приморской тайги. Кедровые леса сохраняют влагу, под хвойными лесами существует свой микроклимат. После вырубки значительной части тайги реки обмелели, рыбы стало меньше.

Орех кедра является кормовой базой для огромного числа обитателей лесов. Его древесина - ценнейший строительный материал, уникальный по очень многим показателям. И вот теперь мы делаем жалкие потуги восстановить тайгу. Когда это будет, и будет ли вообще?
 
Пройдя минут 5 от дороги, находим ряды посадок. Они приятно зеленеют на фоне черно-рыжей опавшей листвы. По рядам, расположенным ближе к центру площади, проходим еще немного. Обратил внимание на то, что противопожарные разрывы вокруг площадей с культурами засыпаны опавшими листьями. Это произошло уже после того, как бульдозер прошёл.  Ветром надуло. При пожаре такая минполоса бесполезна, надо вновь посылать тракторы.

Пробы необходимо заложить в наиболее характерных местах. Ведь по краям, как правило, садят лучше, боясь проверки. Поэтому такие пробы искажают реальную картину. А вот когда приезжают нас проверять, мы стараемся показать как раз крайние ряды, чтобы выглядеть получше.

Растягиваем мерную ленту, и, чтобы за один прием больше заложить проб, считаем не только те саженцы кедра, вдоль которых растянута лента, но и в рядах, расположенных рядом по обе стороны. Переходим на другие ряды и проделываем тоже самое.

В результате за три приема имеем 9 проб. Показатели ровные и я решаю, что достаточно, можно ехать на другую площадь. Светлана медленно пошла к дороге, я, сматывая ленту, приотстал. Догнавши её, обхватил сзади за плечи и прижал к себе.
Быстро развернул её к себе, взглянул в лицо. Каким же красивым оно было! Я никогда не видел такой красоты. Взяв ее за голову, стал целовать щеки, волосы, лоб. Прижимал к груди и опять целовал. Ничего не соображая, сбиваясь, я говорил что-то о любви к ней. Говорил, что она самая красивая, что я просто сошел с ума.
Я не знал, что мне делать, боялся обидеть ее своим приставанием. Иногда сознание включалось, тогда проскакивали мысли: «Что я делаю, у нас нет будущего, что я делаю?» И все повторялось снова. Я не мог оторвать своего взгляда от ее прекрасного лица.

Светлана молчала. Она не отталкивала меня, но и не проявляла никаких эмоций. Мне больше ничего не хотелось. Я только хотел смотреть на нее, смотреть, не отрываясь бесконечно долго.

«Всё, надо идти» - пронеслось в голове. Я потерял счет времени. Я обмяк… Проговорил: «Надо идти: нас подозрительно долго нет», и обнял её. Мы пошли к дороге. На подходе к машине я немного отстал.

Пытался объяснять что-то про посадки, но в голове гудело, и я предпочёл умолкнуть. Следующие две площади мы обработали быстро, почти не разговаривая. Я не знал как себя вести, такого в моей жизни еще не было. Понимал, что окажись на моем месте другой, все было бы не так.

Возвращаясь, заговорил о возможности нового пожара. И если это случится, то придется туго: погода совсем сошла с ума, слишком тепло. Светлана и Анатольевич, как будто он что-то чувствовал, молчали. Вот мы и на месте. В конторе Сергеевна прокричала в мой адрес: «Давай собирайся, опять в районе с. Лозовое пожар. Все уже разошлись собираться и вот-вот прибудут».

Я домой решил не ехать: одет я по-походному, а голодным не оставят. Взяв ключи от кладовой, пошел вытаскивать инструмент. Вернувшись, понял, что Сергеевна отговаривает практикантку ехать с нами. Мне хотелось, чтоб она была рядом, но я пытался ей объяснить: «Это не тот случай, сейчас все гораздо сложнее».
Огонь рвался к перевалу, к границе лесхозов. На этом участке много отработанных лесосек. Это означает наличие на этих площадях большого количества горючего материала. В общем, картина вырисовывалась безрадостная. Плюс ко всему, на возвышенностях мало воды: придется носить с собой.

Но Светлана была неумолима, и я этому обстоятельству, где-то глубоко в душе, радовался. Вернулся Анатольевич: он уезжал за лесничим, а по пути привез еще троих. Подъехала пожарная машина: мы ее используем как транспортное средство по бездорожью. На этот пожар собираются все, кроме Сергеевны: очаг серьезный.
Вот и все в сборе, погрузили две воздуходувки и остальной инструмент. Садимся все мужики - в будку, Света - в кабину. Санько и Серега в пожарной машине, трогаются за нами. Возле магазина останавливаемся: наша практикантка побежала; видимо, решила купить продуктов.

В будке стали роптать: зачем тратить деньги на еду, если их на водку нет? А еды и так хватает. Петрович одернул: «Сначала потушите, а уж потом о «пойле» будите думать». Я в разговор не вступал: пить не могу, а главное - все мысли в моей голове были только о Светланке.

И вот мы снова в пути. Лесничий предлагает разделить людей на две бригады и тушить огонь с двух сторон. В Лозовом одна бригада пересаживается на пожарную машину ГАЗ-66 и уезжает влево. Дорога идет там по болоту. Будка не пройдет, а для ГАЗ-66 - это не проблема.

Другая бригада от села едет прямо к перевалу. Тушить надо кромку, которая горит к границе лесхозов и к нашим кедровым лесам. Ближняя кромка вообще движется к селу. Там ничего ценного, пусть пока горит. Заодно и наказание будет селу.

«Пусть не зажигают леса, это село часто доставляет нам эти проблемы», -сказал я. Но на месте оказалось все не так. Левая сторона очага сильно отставала: сырость, и в насаждениях осины горит очень слабо. Зато к перевалу огонь рвался сильно: сухо, и ветер подгоняет. Да еще в дубовых лесах подстилка из опавшей листвы достигает 20см, а это - прекрасный горючий материал.

К Саньку с Серегой добавляется Андрюха, и они поехали. Их задача тушить навстречу нам. Поскольку горит у них слабо, то двигаться сперва они будут быстро. Ближе к сопкам им придется в основном сдерживать пламя, поджидая нас. Мы отправляемся по прямой дороге. Через метров 500-600 подъезжаем к кромке огня.

Но эта кромка нас не интересует: она движется к селу. Едем далее. Слева от нас - прогоревшая территория: огонь через дорогу не перешел. Сильно дымят упавшие и сухие стоящие деревья. Еще около двух километров проехали, и вот она - верхняя кромка.

Едем еще метров двести и быстро выгружаемся. Необходимо срочно взять инициативу и встретить огонь во всеоружии, иначе будем отступать под натиском огня. Сашка с Костей быстро заводят свою воздуходувку и сразу сдувают подстилку, которую тут же зажигает Петрович.

Надо, чтобы наш огонь пошел навстречу пожару. Но, как всегда, от нас разгорается очень слабо: ведь мы направляем огонь вниз и против ветра. Приходится прилагать усилия на то, чтобы все пошло именно так, как мы того хотим. Вторая воздуходувка у Лаврова, она никак не заводится.

Решаем бросить ее в машине: сейчас главное - пустить встречный огонь. И Егор торопится к Петровичу, а я на этот раз остаюсь сзади присматривать. Света идет со мной, ей дали топор, которым, естественно, махать буду я. И вот от нас пламя, набирая постепенно силу, пошло навстречу основному очагу.

Теперь, когда они сходятся, общее пламя обладает такой силой, что дрожит не только воздух, но и стоящие вокруг деревья. Мы отстаем от идущих впереди метров на 30-40. Я отбрасываю в сторону очага дымящиеся палки и ветки. Когда попадаются стоящие или большие и длинные лежащие деревца, то беру у практикантки топор и рублю их.

Продвигаемся не так уж и медленно, но хотелось бы быстрей. Огонь вынуждает отклоняться правее. Это означает, что подымаемся все выше, туда, где ветер сильней и подстилка из дубовых листьев толще. А значит -гореть будет еще сильнее.  Неожиданно сваливаемся в небольшой распадок между двух сопок.

И «пулеметчики» - так мы зовем тех, кто работает воздуходувкой, тушат саму кромку огня. Дело пошло веселей, мы со Светой едва поспеваем за основной бригадой.  Но вот подошли к возвышенности, «пулеметчики» сразу отошли от огня и опять сдувают лист, создавая полосу.

Они подымаются по крутому склону вверх и начинают отсекать вершину. Вдруг я замечаю, что Петровича и Егора нет, встречный никто не дает. Но и это не всё: молодые, видя, что за ними нет контроля, лист сдувают в сторону пожара. Этим самым добавляя горючего материала приближающемуся огню.

Светлана пошла в сопку к «пулеметчикам», чтобы узнать куда делись те двое. И тут я вижу, как из кромки приближающегося огня образуется небольшой «язык» пламени, немного сильней общего. Мгновенно понимаю: сейчас ветер, усиливаясь с каждой секундой, погонит пламя в сопку.

Срываюсь и бегу к ним, на ходу пытаюсь докричаться. Но тщетно. Работающая воздуходувка глушит все звуки. В считанные минуты настигаю Светку-конфетку, хватаю ее за куртку и ору Косте с Сашкой. Те, мгновенно оценив обстановку, бегут вперед со склона.

А я в это время утаскиваю Светлану назад вниз. Пламя с ревом проносится мимо нас к вершине, преодолевает полосу, проделанную «пулемётчиками», даже не заметив ее. В кино обычно в такой момент влюбленные целуются. Но нам было не до этого…
Вокруг нас все затянуло дымом, дышать нечем, и мы, теперь уже спокойно, отступаем еще дальше назад. Пот, скорее напоминающий щелочь, буквально выедает глаза. Достаю бутылку с водой, наливаю Светланке в ладони, чтобы умыться, а потом – она - мне. Она ничего не говорит, только тяжело дышит, я тоже помалкиваю.

Молодые, проскочив через огонь в низине (там слабо горит), и переговариваясь, идут к нам через прогоревший уже лес. Теперь работы добавилось: метров 300, а то и все 400, тушить вокруг прогоревшей сопки. Я накричал на них за то, что лист сдували навстречу огню. И заодно спросил куда делись те двое.

С их стороны такое поведение не входило ни в какие рамки. Оказалось, Лавров бывал в этом месте ранее, и видел небольшой участок молодых кедрушек. Вот они и решили отгрести граблями полосу, спасая молодняк. За эту инициативу мы и поплатились. Хорошо, что никто не обгорел.

Пока отдыхали, подошли и Лавров с Петровичем. Я загнул и им пару ласковых, в ответ на что те что –то пробормотали в свое оправдание. Слегка отдохнув, принимаемся вновь за прерванное занятие.

Задымленность сейчас намного сильней, но зато горит слабее. Мы опять со Светиком одни, и, пользуясь случаем, высказываю своей напарнице за ее опрометчивость.
- Не надо было ехать, уже б смотрела телевизор, сидя на диване.

Она, может в душе и была согласна со мной, но держала форс. Утверждала, что ей необходимо постичь все этапы нашей работы. Потом, продолжая работать, я пытался развеселить ее, рассказывая почти приличные анекдоты. Но она почти не реагировала. Я вновь убедился, что к юмору у нас с ней разный подход.

Часа через полтора мы услышали крики идущих навстречу нам. Это - очень хороший знак, значит, скоро эта эпопея завершится. Настроение улучшилось, и теперь, работая, мы вели разговоры обо всем на свете. Даже зацепили тему про инопланетян. Как же мне было легко и хорошо с ней! Наверное, в такие минуты я свернул бы и горы.

Вот и «пулемет» заглох. Всё, мы сошлись. Очаг пожара блокирован. Немого перекурив, решаем: «пулеметчикам» идти к пожарной машине. Вместе с ними уходит Лавров: у него разболелась, когда-то ломаная, нога. С ними же отправляем и Свету: стемнело, и продвигаться в темноте по лесу очень сложно.

Мне тоже предложили двигать к машине, но это было б с моей стороны неоправданно. Я и так часто нахожусь рядом с практиканткой. Лишние подозрения ей ни к чему. О себе я, в этом плане, даже не задумывался. И теперь, при свете одного фонарика, мы быстрым шагом идем по прогоревшей кромке.

Местами отбрасываем дымящиеся палки, но большую часть пути - просто топаем. Пройдя таким макаром километров пяток, выходим на дорогу к машине. Бригады, ехавшей на пожарке, покуда еще нет.

Мы умываемся водой из кювета. Андрюха высказывает опасение, как бы не стали те искать в селе водку. Но тут мы услышали гул пожарной машины. Подъехавшие тоже ополоснули свои лица.

Все принялись рассаживаться в будке, решив немного перекусить перед дорогой. Светлана выскочила из будки в кабину взять свой пакет с продуктами. Костя, ухмыляясь, спросил: «Викторович, как тебе практикантка, хороша?» И они с Сашкой похотливо засмеялись.

Ярость захлестнула меня, и в один миг я схватил Костю одной рукой за горло, а другой едва не нанес удар. Увидев, как тот мгновенно побледнел, я сдержался.

- Вы лучше бы на пожаре работали как следует. А только трепаться мастера. Еще раз услышу – убью, - прокричал я.

Вошедшая Светлана, не зная, с чего началась ругань, проговорила:

- Не злитесь на них, они тушили хорошо. Наверное, просто устали. Ошиблись немного, с кем не бывает.

Я, успокаиваясь, проговорил:

- Что, может мне еще слезу уронить от жалости к ним? А они, небось думают о том, как бы водки в селе найти.

При слове «водка» эти олухи заулыбались. Слегка заискивая, Костя проговорил:
- Викторович, помоги, найди хоть один «пузырь» водяры или самогону. Тебя везде уважают, тебе дадут.

Сменив гнев на милость, я пообещал посодействовать. Неожиданно Костю поддержали почти все присутствующие, в том числе Петрович и даже практикантка. Быстро уложив продукты по пакетам и рюкзакам и усадив Светлану в кабину, я попросил Анатольевича тормознуть у дома ныне покойного «Бродяги».

Он умер слишком рано: мы с ним были ровесниками. Его жена торговала самогоном, и взять у нее в долг мне не составляло труда. Но, подъехав к ней, узнали, что самогона нет и будет дня через 3. Мне она предложила зайти в дом, где у нее был стаканчик небольшого резерва. Я отказался, объяснив, что не могу пить вообще.
Это ее сильно удивило.
«Поехали к магазину»,-скомандовал я. Но магазин оказался уже закрытым: поздно. Однако Настя, продавец, жила рядом. Вызвав ее из дому, попросил дать пару бутылок в долг. Весело болтая со мной, Настя шустро открыла магазин, следом ввалились Костя, Сашка и Петрович.

Петрович попросил третью бутылку и подал деньги за все три.

- Света одолжила, - произнес он и добавил: - не забудьте отдать.

Я помог Насте закрыть магазин, пока та продолжала весело «щебетать». Я, простившись, запрыгнул в будку, и мы поехали. Едва заехав за село, остановились возле ожидавшей нас пожарки. Быстро разложив продукты, так же быстро выпили, разлив содержимое трех бутылок на один прием.

К моему удивлению, Светлана тоже выпила, правда, не такую дозу как все, но и не совсем скромную. Закусывая и глядя в мою сторону, проговорила: «Я вижу-  местные женщины Вас просто обожают». Я пробурчал о том, что все они от меня во многом зависели.

Плюс к этому - я у них стабильный клиент. Петрович, обращаясь ко мне, предложил немного заработать. Надо обсчитать пакет документов на лесобилет, необходимый для устройства лесовозной дороги. Я берусь, но не гарантирую, что к утру успею.

В голове возник вопрос: «Почему Сергеевна не взялась за эту работу?». Что-то явно тут не так. Быстро закруглившись, рассаживаемся по своим местам. Всё, поехали домой, а то уже поздно. За разговорами не заметили, как приехали в свое село. Анатольевич везет нас поближе к домам. Чаще всего высаживаются по 2-3 человека. На ближайшем перекрестке я и Светлана выходим вместе, но после отъезда машины не спешим расходиться.

- Я сейчас переоденусь, умоюсь и пойду в контору. Приходи, подзаработаем вместе, - предложил я ей.

- Не обещаю, я немного устала,- ответила она.

И медленно пошла в свою сторону. Через несколько секунд и я, повернувшись, зашагал в свою. И опять в голове мысли: «Забудь все, сосредоточься на работе, не нужен ты ей». Дома переоделся, слегка помылся в бане, поужинал и, выгнав мотоцикл, поехал.

Беру первичные документы и, сосредоточившись, начинаю разбираться. Выясняется, что дорога пролегает в двух кварталах на территории четырех выделов. Каждый выдел имеет свою характеристику, поэтому сперва необходимо вычислить длину дороги в каждом выделе. Потом рассчитать количество древесины по этим выделам, причем по каждой породе. И только после этого будет дан окончательный ответ.

Стало ясно, почему Сергеевна не взялась за эту работу. Уж очень много цифр надо обработать, а запутаться очень просто. Увлекшись, я почти перестал думать о практикантке. Да и вряд ли она ночью пойдет сюда. Но я этого очень хотел. И вот, когда я уже почти перестал ждать, услыхал ее шаги.

Быстро войдя, она подсела ко мне. Я обнял ее, прижал к себе. Она не отстранилась, но предложила поработать. И мы взялись за расчеты. Работалось нам очень легко: я производил расчеты, а она все переписывала на чистовую.   Не прошло и полутора часов, как все было готово.

Продолжая что-то говорить ей про документы, я, обхватив ее руками, снова прижал к себе. И опять все завертелось. Как оказались в кровати - я почти не помнил. Очнулись, уже когда рассветало.

- Скоро утро, мне надо быть у тетки, - проговорила она.

Я согласно кивнул головой, у порога я опять обнял ее на мгновение, прошептал: «Беги». Она выскользнула за дверь, послышались удаляющиеся шаги. Всё, я один. Теперь мне не давал покоя один вопрос: «Зачем я ей? Ведь рядом молодые мужики, более раскрепощенные, готовые на всё. Почему она так рвется из дому, как её вообще муж отпускает?»
 
Что-то не вязалось в этой эпопее. Но больше всего меня интересовало: «Почему я?» Домой ехать не имело смысла, и я, завалившись на кровать, попытался уснуть. Мне удалось отключиться на короткое время. Скоро утро. Подымаюсь, разминаю свою «репу». Чтобы вид не был сонный, умываюсь. Через полчаса подойдут первые работники.

Вскоре все завертелось. Петрович заметил:

- Что-то нашей практикантки нет, уже пол девятого.

- Да она, наверное, спит без задних ног, умоталась, - проговорил я, отдавая документы.

- Конечно, умоталась - ведь почерк на документах её, - огорошил он, глядя в упор на меня.

Это был прокол, хорошо, что мы были вдвоем!

- Ей тоже деньги нужны, - смущённо пробормотал я.

- Ладно, не вякай, езжай на саженцы, надо доделать инвентаризацию. Сможешь или уснешь на ходу? -проговорил лесничий.

Впрочем, он мог и не спрашивать: не впервой нам работать по несколько дней подряд, почти без отдыха. Открылась дверь, вошли Сергеевна и Света. Петрович расспросил Сергеевну о Шибневе: она с ним на улице беседовала долго. И предложил практикантке ехать домой отдохнуть.

Я не мог поднять глаз на нее. Наверное, было б лучше, если бы она уехала. Но Светлана упрямо напрашивалась ехать вместе со мной на саженцы. Я попросил дать еще одного человека. И вошедший в этот момент Костя услышал мою просьбу.

Он сразу предложил свою кандидатуру. На этот раз мы ехали на моем мотоцикле. Но, едва доехали до дома Кости, как тот остановил меня. Слез с мотоцикла, сказав:

- Сами справитесь, у меня работы дома много. На обратном пути заберете.

Не ожидал от Кости такого. Значит, он специально напросился, он о многом догадался.  Снова мы вдвоем. О том, что нас вычислил лесничий, я не сказал. Знал, он будет молчать, он - настоящий мужик. Мой характер он тоже знал. Обычно спокойный, если задеть то, что мне дорого, я мог пойти на всё.

Костя молодец, он о многом догадался, вот и предоставил возможность нам побыть вдвоём. Мы работали, и снова я любовался ею. Осторожно пытался выяснить почему она вдруг со мной. Но никакого объяснения так и не получил. Она разговор уводила на работу, на ситуацию в стране. Мы даже задели Вторую Мировую войну.

Меня вновь удивили ее познания.  Но вот и закончили все площади. На обратном пути забрали Костю. Костя не зашел в контору, а двинулся к Васе Амбалу: тот затевал очередной выпивон. Мы доложили о работе, которую завершили. Света попросилась домой, её отпустили до понедельника.

- И ты двигай отдыхать, - пробормотал Петрович.

Я домой, она к тетке, снова топаем вместе. Заговорили про погоду: она портилась на глазах. Я сказал, что если пойдет дождь, то поеду к дочкам. Осенью трава и опавший лист сохнет долго, поэтому пожара не будет. Просил ее не гнать на машине быстро.

Расставаясь, пожелал ей хорошей дороги. Света попросила меня, если я уеду, чтобы позвонил ей домой, она будет ждать. Я высказал опасения про мужа. Она только отмахнулась.

- Я буду ждать, звоните. Если не уедите - я сама позвоню, - проговорила она, и мы разошлись. Поздно вечером действительно пошел дождь. Позвонил лесничему, отпросился до понедельника; Люба тоже отпросилась. Решили выехать рано утром. Я уложил в машину некоторые вещи, приготовил продукты на ночь - чтобы утром не носиться, не собирать.

Ждал звонка от Светочки и -  вот он. Она, поняв, что я еду, пожелала хорошей дороги. «Знайте: я мысленно еду с Вами» - проговорила в конце разговора. Рано утром, по-быстрому загрузив картофель, банки с консервированными продуктами и зимние вещи, отправились в дорогу.

Первые 30 км еду не шибко: грунтовка, да и темно ещё. Однако, переключаю передачи очень быстро: надо «разогреться» заранее: на асфальте при дневном свете реакция должна быть мгновенной. Через 25 минут выезжаю на асфальтированную дорогу, но было еще темно.

Встречные машины слепят дальним светом, поэтому еду осторожно. Вспоминаю прошедшие дни, какие изменения произошли в моей жизни за последних пару недель. Если б кто мне сказал раньше, что такое может быть со мной, я бы ни за что не поверил. В мыслях рассказывал Светлане на каком участке дороги я уже находился и что там когда-то происходило.

Да и понятно: ведь едва ли не каждый километр дороги напоминает о былых приключениях. Со школьных времен гонял мотоцикл, потом пошли машины, и опять без приключений не обходилось. Где-то слетал в кювет, в другом месте налетел на камень, и т. д. 

Постепенно рассветает, и я активней жму на педаль газа. Всё, начался сухой участок дороги, да и видимость хорошая. Я начинаю гнать.  Впереди фура, движется неплохо, перебрасываю рычаг с 5-ой передачи на 4-ю, добавляю обороты двигателю. Всё, фура сзади, я снова включаю 5-ю передачу. Едва ушел на свою сторону, как меня на большой скорости обходит седан.

«Нехорошо обижать дядю Васю» - подумал я. Мгновенно перебрасываю рычаг переключения передач с 5-й сразу на 3-ю, педаль газа утопил в полик. Стрелка тахометра рванула вправо, следом за ней пошла и стрелка спидометра. Двигатель зарычал на предельных оборотах. Вот я настигаю этот седан, выхожу для обгона на встречную полосу, просматриваю её: чисто.

За доли секунды включаю 4-ю передачу, двигатель слегка затихает. На приборы не могу смотреть: скорость большая, и обгон надо завершить. Обхожу это авто и сразу - на свою сторону, врубаю 5-ю передачу. Теперь взгляд падает на приборы: тахометр показывает более 4 тысяч оборотов, спидометр - более 150 км/ч.

Вот оно, блаженство для мужчины! Попробуй, обгони меня! Да простят меня ГАИшники, в этом я грешен. Жена на меня рычит не хуже двигателя. Не обращаю внимания: уже давно к этому привык. Лишь добавляю громкость магнитофона: любимое исполнение группы «Смоуки» вводит меня в кураж.
 
Я активней жму на педаль газа.  За всю поездку по трассе меня обогнал лишь седан высокого класса и одна «спортивка». Мог бы потягаться и с ними, но это было бы уже несерьезно. Обгоняли и те, кто ехал с нарушениями по населенным пунктам, под знаки, с превышениями.

Тех я не учитывал: в таких случаях не рискую. Можно серьезно нарваться на неприятности. Временами хотелось, что б Светлана посмотрела, как я умею ездить. В мыслях опять рассказывал ей про дорогу, про места, которые проезжал.

Вот, наконец, и областной центр. Улицы забиты транспортом, продвигаюсь очень медленно. Привыкаю к движению в пробках и в тесноте. Нечасто приходится сюда выезжать. Минут через 20 обвыкся. Всё, приехали.

Девчата давно ждут нас. Их трое: старшие двойняшки и младшая. Таня и Оля заканчивают институт, Лена только что поступила. Живут они в квартире, которую успели недорого им купить. Теперь цены взлетели на жилье едва ли не в десять раз. Переносим из машины продукты и зимние вещи. Попутно расспрашиваем о новостях в их жизни.

Лена втихую сообщает, что Таня после окончания института собирается выходить замуж.  Я же беспокоюсь о том, чтобы она не только окончила учебу, но и нашла неплохую работу. Оказывается, старшим уже есть предложения по трудоустройству.
Это хорошо: не хотелось бы, чтоб они вернулись в наше село. У нас никакого просвета нет. Поэтому и тянемся, жилы рвём, желая всем сердцем, чтобы дети не повторили нашу судьбу. Вечером, когда все женское общество «трещало» о своем, я взял телефон и позвонил Светлане.

Я пытался поделиться своими впечатлениями о поездке, но она меня не слушала. Равнодушно пожелала спокойной ночи, и на этом связь прервалась.
«Что не так, почему она не захотела меня выслушать, почему сама ничего не рассказала?» Я ничего не мог понять, только чувствовал: «Это все! Хоть бы намекнула: что произошло?». Не надо было мне звонить: спал бы спокойней. Теперь я знал: спать не буду.

Спать улеглись поздно, но мне, как я и предполагал, было не до сна. Несколько раз отключался, а после вновь от мыслей трещала голова. «Зачем она приехала к нам на практику, зачем относилась ко мне по-особенному?»

Рано утром поднялся, готовый хоть сейчас сорваться домой. Но надо было побыть с дочерями хотя б до вечера. Днем, все кроме меня, пошли по магазинам. Я попытался уснуть. Как это ни удивительно, но на короткий период это мне даже удавалось сделать. Было огромное желание позвонить практикантке, но я отчетливо понимал, что этого делать нельзя.

Иначе могу ее подставить: я же не знаю, что у нее происходит дома. Ближе к вечеру девчата наготовили всякой вкуснятины и с удовольствием все это уплетали. Я почти ничего не ел. Младшенькая заметила:

- Что с папой происходит?
 
Мать ответила ей:

- Пить он не может, аллергия. Вот и мучается.

«У нее в голове только водка» - подумал я. Но вслух сказал совершенно иное:

- Собирайся, поедем домой. Утром как раз будем дома. Днем отдохнем после дороги.

- Да, действительно надо ехать, -  согласилась Люба.

Едва закончив трапезу, быстро собравшись, поехали обратно. Как только проехали черту города, я тут же вдавил педаль газа в пол. Пока было светло, скорость держал от 100 до 150, иногда и все 170км/ч. За весь период только один седан обошел меня.

Но, перебросив рычаг переключения передач, быстро набрал скорость и ушел вперед. Вот он, момент истины: механическая коробка передач позволяет обгонять даже более мощные машины, не говоря о равных по двигателю.

Стемнело, теперь еду осторожней. А в голове одно и тоже: «Что произошло?» Около 3-х ночи мы приезжаем домой. Меня сильно клонит в сон: вторую ночь не сплю. Засыпаю мгновенно, но часа через 3 опять не сплю. Днем занимаюсь разными работами возле дома. Выкопал розы и спрятал их в подпол.

На улице прохладно и сыро, погода под стать моему настроению. После обеда наносил воды и затопил баню. Съездил в контору лесничества, но там не было даже дежурного. Гореть сейчас не будет уже до весны. Про пожары можно забыть. Хотел поставить колодки под мотоцикл, но затем передумал.

Еще будет возможность его поэксплуатировать. Вечером после бани пытаюсь смотреть телевизор и читать газету, но в голову ничего не идет.   Послышался гул автомобиля. Подъехал Кравцов на своем «убитом» джипе: ему опять надо провести промежуточное освидетельствование лесосеки.

Рассказал про свою бригаду, которой выдал деньги. Те на радостях напились, бригадиру дали в глаз. Меня его проблемы сейчас не интересовали: в голове будто масло кипело. Почему так больно? Поехали в контору. Быстро все оформив и подписав все документы, ухожу пешком домой.

На предложение отвезти отказался. Я не мог спокойно смотреть на место, где мы с ней были вместе. До вечера голова лопалась от всевозможных мыслей. И опять ночь, звонка от нее не было. Почему??? В понедельник пошел пешком на работу. В голове одно; «Приедет она или нет?»

Ведь документы о прохождении практики ей могли отметить и в центральной конторе. Когда уже все были в сборе, подъехала и она. С улыбкой поздоровалась со всеми, и со мной тоже. Незаметно для всех, я поинтересовался: «Что произошло?»  Она спокойно ответила, что все в порядке.

Добавила, что дальнейшую практику будет проходить в городе, в центральной конторе. Это – всё, больше мне с ней не быть. «Зачем она пошла на все это, ведь я не игрушка? Зачем так жестоко со мной? Я не заслужил этого», - эти мысли съедали меня. Я так и не получу на них ответ до конца жизни.

Все последующие дни жил как в тумане. Работал, считал, смотрел телевизор, а боль не уходила. Выпал снег, зима уже заявила свои права. Нам в лесничество отдали старый УАЗ 469. Этот русский джип хорош на плохих дорогах, но постоянно требует ухода. Петрович предложил мне ездить на нем.

Ему так удобно: водитель я неплохой и в основной работе соображаю, смогу всегда подменить или дать дельный совет. Через несколько дней после того, как я просмотрел наш УАЗ, надо было ехать в город. Лесничего вызывал директор, и заодно надо было найти запчасти на трелевочный трактор. С нами поехала и Сергеевна: ей необходимо было сверить отчет в бухгалтерии.

Всю дорогу меня донимала мысль: «Увижу я её или нет? А если увижу, то как себя вести при встрече?» Едва только приехали, я сразу увидел машину с номером 412. Она тут. Иду в контору, в голове туман. Нет, надо уйти. Предлагаю Петровичу, чтобы я один поехал за запчастями. Он выдает мне деньги, напоминает мне, чтобы я не забыл получить товарный чек, который нужен для отчета.

Я уезжаю, оглядываясь назад, но её нет. Надо выбивать клин клином - так раньше старики говорили. «Заведу себе подругу», - решаю я. Это может отвлечь меня. Купив запчасти, возвращаюсь, но в контору не иду. Зашел в котельную, поболтал с кочегарами. Вот вышел Петрович, я показал запчасти и отдал товарный чек. 

Он тут же послал меня к инженеру лесного хозяйства. Надо было что-то откорректировать в актах по лесным пожарам. Как только зашел в кабинет инженеров, то сразу увидел ее. Поздоровались. Она, как всегда улыбнувшись, о чём-то спросила меня. Я, ответив, сразу попытался сосредоточиться на актах.

Это удалось мне с большим трудом. И все же, уточнив цифры, я спокойно ушел. Во дворе дождался прихода Сергеевны и лесничего; они решили обедать в кафе. Поехали в центр города: там неплохое кафе располагается, еще с Советских времен, «Льдинка». Снимая верхнюю одежду в фойе, я увидел свою одноклассницу.

Поздоровались, перекинулись десятком фраз. И вдруг мне пришла в голову мысль приударить за Галкой: так мы ее звали в школе. А что, она – бабёнка одинокая и не растеряла своей привлекательности. Может, она сможет меня отвлечь. Я расспросил как ее найти. Оказалось, работает она буквально в 100 метрах от кафе. Я пообещал, что найду её. На этом мы расстались.

Домой приехали вечером, когда уже стемнело. Поставил машину в гараж, просмотрел все узлы, уровень масла. Проходя мимо конторы, потрепал по загривку нашего пса Лешего. Тот счастливый, что ему оказали внимание, прыгал вокруг меня и веселился. Неторопясь, двинулся домой: смотреть телек и читать мне не хотелось.

Жена будет как всегда, либо свои планы писать, либо сериал смотреть. Пить не могу, так что теперь ей даже ругаться со мной не надо. Дома так все и оказалось, как я предполагал. Пытался смотреть телевизор, но в голову ничего не шло. Телефон молчал. Хотя где-то глубоко в мыслях я и надеялся на звонок от неё, но точно знал: его не будет. И его не было.

Люба сказала, что разговаривала с детьми: у них все хорошо, они передали мне привет. И всё. Я знал, что ночь снова будет тяжелой. Лег рано, спал урывками, не более 3х часов. Утром Сергеевна спросила: «Из-за нее переживаешь?» Я сделал вид, что ничего не понял, но это у меня плохо получилось.

Вышел во двор. Все, кто был во дворе, суетились возле Лешего. Тот не мог ходить и тащил задние ноги. Видимо, ночью его ударила машина. Бедняге было больно, и он скулил. «Ему тоже больно» -подумал я. Но я оклемаюсь, а вот Леший нет. В работе и суете прошло еще два дня. Теперь Петровичу надо было ехать к следователю в город, но УАЗик нужен был для поездки по лесосекам. Я предложил лесничему отдать УАЗ Сереге: пусть он едет в лес, а мы на моей машине поедем в город. Только одно условие: бензин с Петровича. Тот сразу согласился.

И часов в 10, после того как все разъехались по делам, мы снова едем в город. Я, думая о Светлане, решаю найти Галку. Высадив возле милиции лесничего, сразу еду на работу к ней. Зайдя в офис редакции местной газеты, увидел свою одноклассницу. Она тут бухгалтером трудилась. «Непыльная работа, не холодно и не жарко» - с завистью подумал я. Галина, увидев меня, быстро выскочила из-за своего стола, подошла ко мне.

Чувствовалось: она мне рада. В школе я ей был неинтересен, но она мне нравилась. Но зная наперед, что буду отвергнут, я даже не делал попытки предложить ей «дружить». И вот теперь она мне рада, а я думаю о другой. «Поехали, вспомним прошлое, о настоящем поговорим, - предложил я ей, - но времени у нас мало, не более получаса».
 
Предупредив свое начальство и одевшись, Галина резво уселась в машину. Решили отъехать недалеко, в какой- нибудь спокойный проулок, перекинуться десятком фраз, и на этом пока всё. Оба заняты. Минуты через 3-4 мы уже сидели в машине на тихой улочке. Людей и машин практически не было.

- Ясинский, скажи: а чего это вдруг ты налево стал смотреть? - спросила она меня, -  за тобой раньше такого не наблюдалось. Или седина в бороду - бес в ребро?
 
Я сказал ей, что она мне нравилась еще с детства, и мне всегда хотелось хоть как-то побыть с ней. И вот теперь моя давняя мечта сбывается. Да и вообще: мне по этой части давно хотелось испортить свою репутацию.

«Меня даже жена не ревнует», - подумал про себя. Я положил свою руку на её плечо и слегка прижал к себе. Из ближайшего перекрестка навстречу нам выехала машина. Через считанные секунды я прочитал номер: 412. «Это она» - мелькнуло у меня в голове. Светлану я рассмотреть не успел, но машина была явно её.

Елки-палки, такое бывает только в кино. В голове молнией пронеслось: «Видела она нас или нет? По идее - должна была увидеть». И все-таки шанс остаться неузнанным у меня оставался. Не хотел бы я, что бы она обо мне плохо думала. Поговорив еще не много с Галиной, я отвёз её обратно в офис.

Прощаясь, пообещал нагрянуть в свободное время и уже надолго. Не торопясь, поехал за лесничим, и – как раз вовремя. Он как раз вышел из конторы. Усаживаясь в машину, предложил съездить поесть, а потом - в контору лесхоза.  Подъезжая к конторе, я опять увидел машину с номером 412. «Она здесь», - отпечаталось в мозгу.
 
Петрович пошел, а я остался за рулем. Включил музыку, но не слышал её. «Быстрее бы отсюда уехать и всё» - проносилось в голове. Но Петрович, выглянув из двери, махнул рукой, приглашая следовать за ним. Захлопнув дверь машины, я пошел следом.
Едва открыл дверь в ПТО, как сразу увидел Свету. Наши взгляды встретились. Было такое ощущение, что ее глаза сверкнули как электросварка. Меня «прожгло». Я понял, что она нас видела. Я с трудом поздоровался, она промолчала в ответ. Лесничий увел меня к директору.

Директор, поздоровавшись со мной, сразу поставил нам задачу. Необходимо было буквально завтра выехать со стороны соседнего лесничества к границам нашего. Есть информация, что на границе лесничеств работают самовольщики.

По слухам, трактор они загнали еще до снега, и теперь занимаются добычей древесины ценных пород. Я предложил взять одного лесника из соседнего лесничества: ведь дорог в чужом лесничестве мы не знали и ориентировались слабо. Но директор нас успокоил:

- Дорога пробита на сегодняшний день только одна. По ней и поедете. Других дорог ещё не должно быть. Ещё никто не заезжал на зимние лесосеки. А там - через перевал, и вы уже у себя.Кроме двоих из нашего лесничества, с вами должен пойти сотрудник из ОВД.

- Всё ясно, завтра рано утром будем тут, чтобы забрать представителя из милиции.
И вместе с ним - вперед.

Возвращаясь домой, я опять вспомнил взгляд, так пронзивший меня. На меня нашла какая-то злость, и я вдавил педаль газа в полик, едва успевая перебрасывать передачи. Асфальт был чистым и скорость до 160 держать было легко.

Но Петрович меня осадил, да и асфальт уже закончился. Далее разговор пошел о завтрашнем походе. В напарники со мной я попросил Андрюху.  Решили, что Серега отвезет нас в лес на УАЗике, а потом вечером попытается найти нас уже на нашей стороне.

По расчетам, от перевала нам идти в пределах 4-5 км до лесной дороги. И по дороге останется около 7-8. Вот эти 7-8 км мы и будем ехать, если все будет так, как мы планируем. Утром, еще до 8 часов утра, мы уже выехали. Приехали в город за представителем из ОВД. Центральная контора еще не работала, но он нас уже ждал.

Крепыш невысокого роста. Что-то в его лице было азиатское. И вот уже мы весело мчимся по лесной дороге. Серега что-то рассказывает веселое, но у меня свои мысли и я его почти не слышу. Десятка через 2 километров подъезжаем к развилке дорог.
Куда ехать? Ведь нам было сказано, что никаких перекрестков не будет, только одна дорога до места. Недолго посовещавшись, решили ехать по правой. Есть вероятность того, что левая дорога нас приведет к лиственным лесам, прилегающих к марям. Тогда никакой границы с нашим лесничеством мы не увидим.

Проехав еще столько же, выезжаем на площадку, расчищенную заготовителями. Серега, высадив нас, сразу поехал обратно. Мы, буквально через 2-3 минуты, понимаем: тут что не так. Та бригада, куда мы должны были приехать, стоит уже несколько дней. Значит, должен лежать заготовленный лес.  Здесь же не было ни одного бревна.
Под кедром стояла маленькая будочка, в которой могли разместится только 2 человека.

След трактора уходил, скорее всего, в сторону их лесосеки. Они поехали работать. Выходит, кто-то заехал или вчера, или сегодня. Но делать нечего, и мы идем на перевал, благо - его хорошо видно. Поднявшись, понимаем: мы не там, где должны быть. Впереди видим пойму речки, а должны видеть вершину нашего ключа. Идем через пойму, ибо назад пути нет.

Мы не знаем, где находимся, и это не радует. Посовещались с Андреем. Карту мы помнили. Чтобы попасть в свои леса, нам необходимо двигаться на северо-восток 60-80 градусов. Теперь главное - не уйти на юго-восток: тогда точно минуем свое лесничество, и нам самим не выйти. Расстояния там большие, за день не пройти.
Ночью мороз достигнет -30, а то и более.

Под открытым небом не переночуем, а если переночуем – навряд ли проснёмся поутру. Альберт - так звали милиционера, запаниковал. Он настаивал возвращаться на дорогу и двигаться по ней. Но мы отмахнулись от него. Время потеряно, а шагать около 50 км - перспектива не самая лучшая.

Преодолев пойму и поднявшись на перевал, видим вершину ключа. Но определить, в нашем он лесничестве или нет, сразу невозможно. Нужны хоть какие-нибудь приметы. Двигаемся вниз. Через несколько сотен метров понимаем, этот ключ уводит нас обратно в речку, пойму которой мы только что одолели.

Опять переходим пойму, на этот раз – ключа, и снова подымаемся на очередной перевал. Этот- гораздо выше. Спрессованный снег не дает идти шагом. Прежде, чем сделать шаг, необходимо пробить снежную толщу двумя, а то – и тремя ударами ногой. Только потом можно сделать шаг.

После каждых 10-15 шагов меняемся. Один – впереди, ломает толщу снега, остальные – след в след – за ним. Охота пить: несмотря на мороз, мы мокрые от пота и снега, который тает на наших штанах. Ночевать нам нельзя: замерзнем через час. Костер не спасет, делать убежище нет времени.

И мы упорно двигаемся молча: я и Андрюха понимаем всю ситуацию и молчим. Альберт и так на грани паники. И вот уже последние десятки метров перед перевалом. Андрюха, обращаясь ко мне, сказал:

- Если сейчас будет деляночный столб, спиленный бензопилой, то мы - в ручье Шумный.

И действительно, оказавшись на перевале, возле старой дороги, увидели тот самый столб. Всё, теперь мы в своих лесах, знаем где, не пропадем. Вниз идти было почти так же тяжело, как и вверх: снегу было не меньше. Почти стемнело, когда мы попали на след машины «Урал».

След был очень старым: сейчас никакая машина по этому снегу не пройдет. Но снегу по следу было до колен, и он не был такой плотный. Мы быстро пошли по колее, испытывая огромное облегчение. «Как мало для счастья надо!» - радостно закричал Альберт.

Внизу была дорога, уходящая вправо от нас. Мы знали, что от той развилки, куда мы идём, примерно в 2 км есть лесосека, и там есть люди. Тут мы всё знали, и все наши опасения остались позади. Добравшись до накатанной дороги и дойдя до ручья, принялись пить воду. Глотали ее жадно.

Лишь потом я ощутил привкус мазута, и сказал остальным об этом. Андрюха увидел в метрах 10 от нас поломанный задний мост трактора. Мазут с которого и попадал в воду, но нас это только развеселило. Не успели мы успокоиться, как послышался шум автомобиля.

Это был наш УАЗик, из открытой дверки нас встретило улыбающееся лицо Сереги. Всё, теперь домой. Мы радовались, что вышли, что он нашел нас. Наперебой стали рассказывать о своих приключениях мы, и о том, как нас искал, Серега. Я немного принял участие в этой оживленной беседе и замолк.

Меня опять захвали мысли о Светке. Я уже устал от них, а они меня все «достают». На следующий день был разбор «полетов». Как мы предположили, нас отвезли гораздо выше по речке. В результате и задание не выполнили, и сами могли пропасть. Тотчас же организовывали другой выход, но уже без нас.

Андрей уехал на промежуточное освидетельствование, я остался в конторе: опять накопилось документов на обработку лесосек. Лесничий, как всегда, умотал. Куда - я не спрашивал. Не всё надо знать леснику, даже такому, как я. Я взялся за обработку отведенных лесосек, Сергеевна сбивала расход по ГСМ, работали молча.
Через некоторое время она вдруг спросила меня:
 
– Что, не отошел еще?
 
Я понял, о чем она, но быстро взял себя в руки и ответил:
 
– Да ничего, у меня ноги привычные, не впервые такой переход.

Но она:

- Ты не прикидывайся, отлично знаешь, о чем я спрашиваю. Про твои ноги все знают. Ты про другое скажи.

Что говорить я не знал и замолк. А что было говорить? Про боль, бессонные ночи? Зачем? Что бы как-то отогнать мысли, я, не одеваясь, вышел во двор. Возле своей будки лежал Леший. Несколько дней назад его ударила машина, и теперь он волочил задние ноги.

«Ему тоже больно, - подумал я, -  моя боль со временем пройдет, в молодости уже было такое. А вот песику хуже, наверное, это – навсегда». Я принес ему кусок хлеба, молча погладил его. Почувствовал, что замерз и вернулся в контору.

Перед самым обедом приехал Владимир Петрович и сразу занялся изучением таксационных описаний одного из кварталов. После обеда приехали Костя и Санько. Они ушли за контору и рассматривали ружье, которое Костя только что купил с рук. 16 калибр, 2 ствола – хорошая «хлопушка».

Рядом на дровах лежал патронташ, полный патронов. Я тоже вышел посмотреть. Взял из рук Кости оружие, потом достал дробовой патрон. Санько и Костя молча наблюдали за мной. Я молча зарядил ружье, вскинул и, почти не целясь, выстрелил в Лешего. Грохнул выстрел. Пёс на секунду свернулся калачиком, и, уже мертвый, вытянулся.
«Вот и всё, один отмучился», - подумал я. Костя и Санько стали орать на меня, из конторы выскочил лесничий с криком: «Вы что, совсем с ума сошли?!» Они продолжали орать, а я оторвал кусок проволоки от забора, привязал труп пса и потащил его на болото. Когда вернулся, Кости и Саньки уже не было, в конторе были только лесничий и Сергеевна.

Владимир Петрович еще что-то продолжал негромко орать, Сергеевна отправила меня домой. Домой мне не хотелось, мне вообще никуда и ничего не хотелось. Я не заметил, как оказался в магазине, купил водки. Дома никого не было, и я пошел домой.

Налил стакан, остальное спрятал на случай внезапного прихода Любахи. Выпил, выждал время, посмотрел на себя в зеркало. Отёка не было, и я не задыхался. Только на душе было еще тоскливей. Наносил дров, растопил печку, начистил картошки. Варить будет жена, она не любит, когда я лезу в это дело.

За 2 приема выпил остатки водки, но на душе стало еще хуже. Голову сверлила одна мысль: «Зачем она со мной так? Если бы она сказала что-то, попыталась объяснить, простилась (пусть в двух словах) - было бы легче. Ведь и так всё понятно: нам не быть вместе. Но зачем было рвать по живому? Переступила и – всё. Ничего, я крепкий, выдержу».
 
Потом чередой потянулись дни за днями. Только, когда выезжали в город, я, боясь встретиться с ней, объезжал те места, где мы могли пересечься. Хотя где- то глубоко в душе, страстно хотел этого. Она, закончив практику, уволилась из лесхоза. И все-таки несколько раз мы виделись на встречном движении. Один раз наши взгляды опять встретились, и опять на долю секунды меня всего словно прожгло.


Часть третья. Снова работа.
В работе и домашней суете, в печали и радости проходили зимние месяцы. Вот и наступила в календаре весна: уже красуется март. Но в том-то и дело, что весной этот месяц был только в календаре. В жизни природы ещё продолжалась зима.
Отдельные теплые дни не меняли общей картины. Еще по утрам стояли морозы, нередко даже ниже -20. Снег, хоть и осел, но его всё ещё было почти по колено. Только теперь он был очень плотным, по утрам наст мешал ходить.
Одна бригада осталась дорабатывать зимнюю лесосеку, а другую перебросили в квартал, расположенный по другой речке. Этот участок леса был срочно отведен и оформлен по причине того, что основная лесосека уже дорабатывалась.
И двум тракторам объема работ явно не хватало. Состояла эта бригада всего из 3х человек. Домой их ежедневно не возили, а жили они в домике на колесах. Внутри домика, возле самой двери, расположена печурка, рядом умывальник. Напротив – небольшой стол.
Чуть дальше находились нары, под ними держали весь нехитрый скарб. Работали люди по 9 -12 дней. Потом их вывозили на 3-4 дня домой. После отдыха все начиналось снова. Работать они могли весь световой день (на дорогу время не тратилось), поэтому заработок был выше.
В связи с этим, работающие не роптали на отсутствие удобств и стесненность. На время вывоза бригады домой в бытовку привозили сторожа. Лес деловой, техника, сама будка и дрова - все это могли красть.
Миновали 80е годы, когда всё это можно было свободно оставить. В те годы не воровали в лесу. Народ был честнее, да и транспорта у населения такого и столько не было. На Жигулях и Москвичах в лес не ездили, даже если и была дорога: бить свое родное, с трудом доставшееся, никто не хотел.
И в случае чего, вычислить такого проходимца было очень просто. Вот таким образом, во второй половине марта бригаду вывезли, а меня оставили охранять. Теперь 4 дня я был абсолютно один - одинёшенек.
В день приезда я захватил с собой водки, предложил выпить с бригадой, но те отказались. Быстро простившись со мной и захватив свои вещи, запрыгнули в УАЗик. Тот умчал их. «Соскучились ребята по дому» -подумал я, глядя им вослед.
Я заготовил дров, принес воды. Прикинул, как и что буду готовить себе из еды. Затем налил немного водки, выпил, закусил салом с хлебом и луком. И стал чистить картошку. Мудрить не стал, решил сварить суп из сайры.
Тяжелой физической нагрузки не предвиделось, поэтому легкий суп вполне годился. Когда он был готов, я снова налил себе водки. На этот раз доза была значительной. Выпил и поел. Теперь спать буду крепче. Будка теплая, за ночь надо будет подложить 2-3 раза дров и достаточно.
Еще раз продумал, всё ли я подготовил к ночи. И завалился на нары. Потом мысли потекли о доме, о детях, о работе. Вспомнил, как мне пришлось сдать лесничество, которым руководил долгие годы.
Вспомнилось, как меня дергали в милицию, прокуратуру и ФСБ, когда началось воровство леса частными лицами и организациями. Не выдержав этого напора, я стал подавать заявления. Сперва их не подписывал директор. Но я начал сильно пить и настаивать на своем.
Петрович работал мастером, его-то и уговорили принять на время все это хозяйство. И теперь он расхлебывает все накопившиеся проблемы уже несколько лет. И тоже норовит бросить всё. Но не так это просто сделать: другую работу не найти.
Да и в дела ты влипаешь как муха в говно - не выбраться. Позже вспомнил молодые годы, приключения на мотоциклах, ночные рыбалки с друзьями детства. Некоторые из них уже ушли из жизни. Затем вспомнил службу в армии. Похождения после службы, во время учебы.
Вспомнил и Светлану, подумал: «Вспоминает ли она меня?   Наверное, нет». Хотя мне этого очень хотелось. «Интересно, чем она сейчас занята? Наверное, дом, работа, ребенок. Все как у большинства».
Уснул во сколько - не знаю. Время даже не смотрел. Проснулся, когда было уже совсем светло. Подкинул дров, умылся, поставил разогревать суп. И снова, выпив, поел. Выйдя из будки, с удивлением обнаружил, что очень сильно потеплело.
Наколол дров на 3 дня вперед, принес воды из лунки в речке. После обеда начал таять снег. Температура была явно плюсовой. От безделья слепил снеговика и поставил его при въезде на склад. Из сучка сделал подобие винтовки, на картонке написал «HALT, предъявить ауствайс» и повесил ему на грудь.
На голову нацепил старую кастрюлю. Получился немецкий часовой. Полюбовался этим произведением. В будку идти не хотелось, но и на улице делать было нечего. Решил снова выпить. Как решил, так и сделал. Уснул.
Проснулся ближе к вечеру. Небо было затянуто тучами, неслабый ветер раскачивал деревья. Стало понятно, что будет снегопад с сильным ветром, что не редкость в это время года. Неспеша обошел свое жилье и осмотрел деревья вокруг.
Сильный ветер может сломать поврежденное дерево, вершину или большой сук.  Падая, это всё может проломать крышу будки, а то и повредить трактор. Пока есть время, я могу свалить опасное дерево, если такое обнаружится. Благо, бензопила тут спрятана недалеко.
Но опасных деревьев не заметил. Вообще-то по правилам техники безопасности всё это должно находиться не ближе 30 метров от стены леса. Но кто это соблюдает при таких, незначительных разработках лесосек?
 Добавил дров, еще принес воды. И вот, стали срываться первые снежинки. Они, гонимые ветром, неслабо ударяли по лицу. Но я укрылся в своем убежище. Сварил свежий суп, поел. Пить было уже нечего.
И я завалился на нары. Снова начал размышлять о работе, жизни и о всяком прочем. Ближе к ночи ветер разыгрался нешуточный. Деревья гнуло как прутья. Я всерьез опасался, что он может сломать даже вершину здорового дерева. Тем более, что вокруг стояли осины, а они прочностью не отличаются.
Всю ночь, просыпаясь и засыпая, слушал скрипы и удары окружающего леса. Едва рассвело, вышел из будки. Картина моему взору предстала та ещё: все вокруг завалило снегом, и он всё ещё продолжал падать, сопровождаемый очень сильным ветром.
Было и ежу понятно, что проехать сюда колесная техника не сможет. Если, в лесу еще было видно колею, то на мари все должно сравнять. Снег сырой и плотный, пробиться по такому сможет только гусеничная техника.
Тракторов в селе нет - это я знал точно. Наш ГТС сломан основательно, и отремонтировать его на данный момент никакой возможности не предвидится. Нет нужных деталей и узлов. Нельзя допустить, чтобы послали сюда УРАЛ или КАМАЗ: они засядут и не пройдут.
И я решил идти в село, хотя и понимал, что есть риск не дойти. Причем, у меня раньше в таких случаях всегда было предчувствие, что со мной ничего плохого не случится. Сегодня же всё было наоборот.
Но, стараясь об этом не думать, я собрал в рюкзак немного еды, положил бутылку воды, завернутую в полотенце, чтобы быстро не замёрзла. Изо всех емкостей воду вылил: пока бытовка отапливаться не будет -  замерзнет.
В карманы затолкал спички, завёрнутые в целлофановый пакет, перчатки. На руки надел рукавицы. Вырубил палочку для ходьбы: с ней легче идти. И, ещё раз все осмотрев, двинул в путь.
По лесу продвигался довольно быстро: снег относительно рыхлый. Но километра через полтора вышел на болото. И тут началось веселье. Сильный ветер нес негустой снег. Снежинки били в лицо как песок. Поземка занесла все неровности.
Дорогу почти не видно, лишь по приметам знал где она проходит. Да ещё отсутствие кочек на нее указывало. Каждый шаг давался с трудом. Чтобы сделать один шаг, требовалось двумя – тремя ударами ноги пробить снег, и лишь после этого шагать.
Затем все повторить снова для другой ноги. Пройдя так с полкилометра, решил оглянуться. Мои следы заметало уже в десятке метров позади меня. Голову начала сверлить мысль: «Не дойду». Но я гнал её прочь от себя.
Преодолев всего километр или чуть больше, почувствовал усталость. А ведь этот поход только начинался. «Не дойду»- буквально гудело в голове временами, но я усилием воли отгонял эти думы.
Пытался размышлять о чём-нибудь другом. Но всё возвращалось на круги своя. Пытался думать о доме, но через некоторое время прикидывал, как им будет без меня. Начинал размышлять о работе, и снова переключался на мысли о том, что ожидает Петровича в связи с этим ЧП.
Часто вспоминал Светлану: интересно, узнает она обо мне, или нет? Часа через 3 в голове все чаще появлялся только гул от усталости. Что теперь делать? - Вперед не дойду, обратно - тоже.
Теперь за один рывок я проходил не более 10 метров. Если уйти вправо, то примерно в 2х километрах проходит трасса. Но пройти их очень трудно даже без снега: там кочки чуть ли на 0,5 метра. Можно и ногу сломать.
Замерзну там - меня никто никогда не найдет. И я тупо продолжал движение вперёд. Гул в голове все нарастал и уже практически не прекращался. Хотелось присесть, пусть хотя бы на короткое время.
Но этого делать нельзя: могу уснуть. А тогда я наверняка замерзну. Это стандартная ситуация, таких случаев известно предостаточно. И всё-таки усталость берет верх. Я уже не понимаю, сколько времени в пути, с большим трудом соображаю где нахожусь и что делаю.
Остановился, нацепил перчатку на свою палочку. Теперь её будет видно. Чтобы её не сдуло, в пальчик перчатки продел верхний конец палки. Сейчас она висит прочно, ветром не сдует. И снова пошёл. Впрочем, это была не ходьба, это было слабое движение вперёд.
Все!!! Больше не могу, надо присесть. А вот как раз и бревно, раннее выпавшее из лесовоза. Сгребаю с него снег и приподымаясь, сажусь на него. Диаметр этого сортимента солидный. Повернувшись к ветру спиной, воткнул палку.
И тут же навалилась страшная усталость, потемнело в голове, стало тепло. Еще раз, на доли секунды, мелькнула мысль: «Замерзну», но она тут же улетучилась. Исчез холод, вой ветра… Всё вообще вокруг исчезло.
Потом я увидел зал, полный людей. На его сцене стояла автомашина родстер синего цвета. На его капоте в желтом кругу была цифра 6. Я размышлял: «С какой стороны смотреть на эту цифру? Ведь с другой стороны это уже была 9».
Люди в зале были какими-то мультяшными, ненастоящими. Они танцевали и прыгали под аккорды музыки. А эти аккорды снова и снова повторялись. Эта толпа махала мне руками и звала к себе. Мне не хотелось к ним.
Но я сделал один шаг, потом - ещё и ещё. Теперь шёл легко. Тут снова все исчезло, стало темно. Но вот я увидел свою бабушку (её давно похоронили). Она что-то говорила мне, но я не слышал. И только по кивкам головы понял, что она меня зовет к себе.
Я пошёл к ней, но тут же попал в тоннель. Меня понесло по нему вперед, к яркому свету. И снова темнота. Что это? Меня что то сильно беспокоит, что то сильно тревожит, мешает мне. Не надо меня тормошить. Ощущаю, что меня трясут и бьют.
С большим трудом включаю сознание, начинаю различать звуки. Слышу маты. И еще что-то орут. Затем услышал гул техники. Наконец понимаю: возле меня Санько и Серега, недалеко стоит ГТС, из которого вылез незнакомый мне водитель.
Хотя нет, это же водитель из соседнего лесничества. И ГТС оттуда. Начинаю соображать: «Значит, договорились с соседями, и притопала эта железяка к нам». Мои ноги не гнутся и руки едва шевелятся.
С трудом все трое заталкивают меня в кабину. В ней тепло. Ощущение такое, что деревья гнутся не от ветра, а от матов в мою сторону. У меня разбито лицо, течет кровь, но боли я не ощущаю.
Попадаю в тепло и снова отключаюсь. Один –два раза ощутил себя в кабине и снова отключился. Вот и контора, рядом стоит УАЗик. Меня заставляют залезть в него, но все попытки сделать это самостоятельно безрезультатны. Мышцы едва работают.
Мне снова помогают. Теперь только помогают. И все это сопровождается отборным матом в мою сторону. Но теперь уже от Петровича и водителя УАЗа. Машина трогается, и я вырубаюсь по-новой.
Очнулся, смотрю: какие-то ворота, свет фонарей в лицо. «Где мы?» - спрашиваю водителя. Не дожидаясь ответа понимаю, что меня доставили в больницу.
- Зачем? Дома бы оклемался.
Но спорить не стал, на сей раз уже сам выбрался и пошёл за врачом. Уложили меня в стационар. Приключение, как и водится, мне даром не прошло: был сильный кашель и лопалась от боли голова, особенно при кашле.
Благо, умудрился ничего не отморозить. Зато в душе появилась какая- то пустота, точнее - спокойствие. Я не видел поводов особо радоваться жизни, но и не огорчался сильно.
Через день приехала жена. Она ругалась чуть поменьше мужиков. По ее мнению, я пошел в село из-за водки. У нее на уме одно и тоже. Перебивать ее не стал, молча выслушивал все её нападки и претензии.
Через 3-4 дня меня должны были отпустить домой. Позвонил в контору, заведомо зная, что крика в мою сторону не избежать. Но, как это ни удивительно, Петрович спокойно поинтересовался моим здоровьем.
Рассказал сколько хлопот я им доставил. Ведь ГТС дали только на сутки. Хлопцам пришлось отвезти меня, а потом снова ехать в лес за трактором. Тому надо пробивать дорогу лесовозам. А утром вездеход загрузили и увезли.
«Зачем тебя понесло?» - спросил он. Я начал объяснять, что боялся: вдруг он отправит УРАЛ или КАМАЗ туда, и те станут. Лесничий взорвался: «Я что, по-твоему, дурак? Короче, явишься, будешь отрабатывать за троих».
Меня слегка порадовал тот факт, что не обещал уволить. Вечером следующего дня меня позвали к телефону. «Наверное, из дому звонок или кто из друзей», - прикидывал я. Но, взяв трубку и ответив, я ничего не услыхал…
Странно… еще крикнул пару раз. В ответ услышал только сдвоенный вздох. Это она! Света узнала, что со мной стряслось. И тут же раздались короткие гудки. Опять все нахлынуло, но на сей раз быстро прошло.
Не получалось у меня теперь радоваться ярко и сильно огорчаться. Словно я отморозил свои чувства. Не знаю, может быть все всплыло бы с новой силой, прояви она снова интерес ко мне. Но я не жалел о том, что она этого не сделала: так было проще.
Через пару лет лесничество перестало существовать в прежнем виде. Из 30 человек осталось работать только 4. Часть людей уехали из села, другие стали на учет по безработице (пришло к нам и это новшество перестройки).
Кто-то ушел на пенсию по возрасту. Переехали оттуда и мы. Потом уже, живя и работая на новом месте, я познал, как горели леса. На их тушение привлекали огромные силы и средства, но без знания местности, без опыта тушения в конкретных условиях, всё это давало очень низкий эффект.
Почти прекратилось лесовосстановление. А вот с хищениями древесины порядок навели. И соблюдения правил рубок ужесточили в разы. Каждый год, в третье воскресенье сентября, я брал альбом с фотографиями, где были запечатлены моменты, связанные с работой в лесничестве, вспоминал свои там приключения.
С появлением у меня интернета, искал и находил своих коллег, знакомых и незнакомых. С удовольствием с ними общался и по сей день общаюсь. Пить не пью уже несколько лет. И лишь нередко обо всем этом снятся мне сны. Отводы, пожары, поездки и контора. Бывших коллег остаётся в живых все меньше и меньше. Старею и я. Время неумолимо.
И изредка, под самое утро приснятся мне ночные птицы и вспомнятся строки из общей тетради с коленкоровой обложкой:
«Кто вы, летящие во мгле,
Ночные птицы...
Лежащие на дне
Ночные птицы...
Быть может, нераскрытые страницы
Моей, твоей, его судьбы...
Внимают молча звёзды тихий глас мольбы.
Ночные птицы...
Проповедницы Любви».

Виктор Дубилей, Елена Липецкая. 8.03.20