Мои не русские поэты?

 Мне говорят - вот, мол, твои любимые поэты были не совсем русскими.
Ну и что? А что я - совсем русский? Если меня разбирать по нациям, кем я только не являюсь. Я вот люблю и обожаю стихи и песни Володи Высокого, а он был еврей. Я люблю стихи Маяковского, а он по фамлии даже обязан быть евреем. И что? Я тут недавно читал в педивикии, что даже Пикассо, чарли Чаплин и Монферанн юыли евреями. И что?...
Я же стучу башмаками русскими по вашим головам глупым и не делил никогда мир на русских и не русских.. Фиг знает, кто я такой? Я вполне могу оказаться нен русским, если покопать глубже. Но причём здесь это? Я никому не собираюсь доказывать свою исключительность и русскость. Я такой, как вы все.
Просто мне за Родину обидно... А Родина у меня одна. её зовут Россия.
И за родину я порву любого. кто скажет хоть одно плохое слово.
Вот и всё. а что ещё во мне русского?
Русские поэты, русское искусство..
Да и Вы все - пацаны и бабы, люди РУССКИЕ!


Владимир Маяковский — Нашему юношеству Стих:

На сотни эстрад бросает меня,
на тысячу глаз молодежи.
Как разны земли моей племена,
и разен язык
и одёжи!
Насилу,
пот стирая с виска,
сквозь горло тоннеля узкого
пролез.
И, глуша прощаньем свистка,
рванулся
курьерский
с Курского!

Заводы.
Берёзы от леса до хат
бегут,
листками вороча,
и чист
— как-будто слушаешь МХАТ,
московский говорочек.

Из-за горизонтов,
лесами сломанных,
толпа надвигается
мазанок.
Цветисты бочка;
из-под крыш соломенных,
окрашенные разно.

Стихов навезите целый мешок,
с таланта
можете лопаться —
в ответ
снисходительно цедят смешок
уста
украинца-хлопца.

Пространства бегут,
с хвоста нарастав,
их жарит
солнце-кухарка.
И поезд
уже
бежит на Ростов,
далеко за дымный Харьков.

Поля —
на мильоны хлебных тонн,
как будто
их гладят рубанки,
а в хлебной охре
серебряный Дон
блестит
позументом кубанки.

Ревём паровозом до хрипоты,
и вот
началось кавказское —
то го;ловы сахара высят хребты,
то в солнце —
пожарной каскою.

Лечу
ущельями, свист приглушив.
Снегов и папах седи;ны,
Сжимая кинжалы, стоят ингуши,
следят
из седла
осетины.

Верх
гор —
лёд,
низ
жар
пьёт,
и солнце льёт йод.
Тифлисцев!

узнаешь и метров за сто,
гуляют часами жаркими,
в моднейших шляпах,
в ботинках носастых,
этакими парижаками.

По-своему
всякий
зубрит азы,
аж цифры по своему снятся им.
У каждого третьего —
свой язык
и собственная нация.
Однажды,
забросив в гостиницу хлам,
забыл,
где я ночую.
Я
адрес
по-русски
спросил у хохла,
хохол отвечал:
— Нэ чую. —

Когда ж переходят
к научной теме,
им
рамки русского
узки,
с Тифлисской
Казанская академия
переписывается по-французски.

И я
Париж люблю сверх мер
(красивы бульвары ночью!).
Ну, мало ли что —
Бодлер,
Малярмэ
и этакое прочее!

Но нам ли,
шагавшим в огне и воде
годами
борьбой прожжёнными,
растить
на смену себе
бульвардье
французистыми пижонами!

Используй,
кто был безъязык и гол,
свободу Советской власти.
Ищите свой корень
и свой глагол,
во тьму филологии влазьте!

Смотрите на жизнь
без очков и шор,
глазами жадными цапайте
всё то,
что у вашей земли хорошо
и что хорошо на Западе.

Но нету места
злобы мазку,
не мажьте красные души!
Товарищи юноши,
взгляд — на Москву,
на русский вострите уши!

Да будь я
и негром преклонных годов,
и то,
без унынья и лени,
я русский бы выучил
только за то,
что им
разговаривал Ленин.

Когда
Октябрь орудийных бурь
по улицам
кровью лился,
я знаю,
в Москве решали судьбу
и Киевов
и Тифлисов!

Москва
для нас
не державный аркан,
ведущий земли за нами,
Москва
не как русскому мне дорога,
а как огневое знамя!!

Три
разных истока
во мне
речевых.
Я
не из кацапов-разинь.
Я —
дедом казак, другим —
сечевик,
а по рожденью
грузин.

Три
разных капли
в себе совмещав,
беру я
право вот это —
покрыть
всесоюзных совмещан.
И ваших
и русопетов...