Рассказы о войне ветерана 305

                В ТЫЛУ ВРАГА
                (записки партизана)

                Повесть.
                Автор Иван Шумилов.

Иван Леонтьевич Шумилов(1919-1981), русский советский писатель-фронтовик,
командир партизанского отряда «Сибиряк» в Белоруссии.

Продолжение 13 повести.
Продолжение 12 http://www.stihi.ru/2020/03/07/1308

                БАЛАШОВЦЫ

  «Запомнился мне ещё один случай, уже другого характера. В моей полевой сумке издавна лежала карта-десятивёрстка. Практического значения она для нас никакого не имела, но мы, собравшись в кружок, нередко рассматривали её. В последнее время – с чувством всё возрастающей тревоги. Наше внимание приковывал юг, где фашистская нечисть продвигалась к Волге. С горечью мы отмечали чёрными кружочками города и станицы, временно захваченные немцами.
Как-то утром, получив очередную сводку Совинформбюро, мы по привычке уткнулись в карту. Бои шли на подступах к Сталинграду. Чубчик отозвал меня в сторону и как-то жалобно попросил:
– Знаешь что... Ты бы лучше не развёртывал эту карту. Смотреть на неё тошно...
– Что с тобой? Нервы сдают?
– Изорвать надо. Нечего каждый день на неё смотреть и расстраиваться. Когда наша армия попрёт немцев – другую достанем... В день по десять раз смотреть будем...
Тогда я понял, как велика боль Чубчика за свою Родину.

  Вскоре Чубчик обратился к Бородачу:
– Василий Васильевич, разрешите мне идти на взрыв.
– Ты ещё болен, Чубчик... Лежи, поправляйся.
– Не могу лежать в такое время. Прошу направить.
– Ну, добре. Выбирай людей, формируй диверсионную группу.
Надо ли говорить, что группа была создана в несколько минут.
Так как мой взвод был расформирован, я оказался «не у дел», Василий Васильевич разрешил и мне пойти на взрыв с группой Чубчика.

  Наша пятёрка направилась к станции Городея, что на линии Барановичи-Минск. Предстояло пройти довольно значительное расстояние. Но смущало нас не это, а другое обстоятельство. В ту пору все места характеризовались так: лесистые – партизанские, безлесные – не партизанские. Район, в который мы шли, был не партизанский. Старая топографическая карта, грязная, замасленная, десять раз порванная и столько же раз склеенная, не предвещала ничего хорошего. Лишь кое-где мы должны были встретить небольшие леса. Шли мы цепочкой по узкой дороге, сжатой ржаными полями. Небо, как назло, высокое, чистое, звёздное, прямо в лицо смотрит серебряная луна. В удивительно свежем воздухе слышатся короткие посвисты пробуждающихся птиц, доносится дотошный лай хуторских собак.
– Передохнём, – сказал Чубчик, когда мы добрались до невысокого придорожного кустарника.

  Сели. Закурили, прикрывая огоньки ладонями. Но отдых продолжался недолго.
Не успели мы докурить, как Чубчик тревожно зашептал:
– Смотрите, смотрите...
Вглядевшись в предрассветный сумрак, мы заметили движущуюся к нам колонну. Постепенно стали вырисовываться отдельные фигуры, послышался говор, смех.
Можно было даже подсчитать, что идёт около двадцати человек, а разговоры и смех наводили на мысль, что чувствуют они себя здесь как дома. Между тем мы знали, что недалеко отсюда стоит немецкий гарнизон.
– Приготовиться!
Залегли. Придорожные кустики оказались кстати.
– Без команды не стрелять, – шепнул Чубчик. – Слышите? Не стрелять, пока не
скажу. Может, свои.

  Люди приближались, а мы так и не могли установить, кто они. Вот они подошли на десять-пять метров, а команды нет. И лишь когда передовой из их колонны чуть не наступил на ствол чьей-то винтовки, мы окрикнули их сразу в несколько голосов: – Стой! Кто такие?
Люди шарахнулись от нас и, немного отбежав, залегли. Прогремело несколько выстрелов, пули завизжали над нашими головами. Кто-то из нашей группы тоже не выдержал – выстрелил.
– Прекратить пальбу! – крикнул Чубчик, вырастая над кустиками. – Мы партизаны! Если и вы партизаны, то не стреляйте. Выходи один для переговоров!
Залегшие не отвечали.
– Пойдём сами, – сказал Чубчик.

  Я встал и, держа карабин наготове, направился в сторону незнакомых людей.
– Ну, выходи, выходи один, не бойтесь! – стараясь показать своё равнодушие, говорил я на ходу, в то время как на душе было не так уж спокойно.
Тогда навстречу поднялся человек и направился ко мне.
– Партизаны? – громко спросил он, подойдя вплотную и перекладывая револьвер из правой руки в левую.
– Как видишь.
– Ну, тогда будем радёшеньки! – Моя рука хрустнула в его железной ладони. – Балаш.
Передо мной стоял высокий широкоплечий богатырь. Но голос его звучал как-то приглушённо, с хрипотцой и никак не вязался с могучим телом.
– Что же вы, засаду на нас? Вот друзья! – весело смеялся Балаш, не выпуская моей руки. – Да прими стрельбу, что ты её так держишь?

  Я взял карабин на ремень.
– Вы какого же отряда? – спрашиваю.
– Отряда? Это мои хлопцы. Мой отряд. И район здесь наш. А вот вы откуда взялись?
– Из пущи идём, из отряда Бородача.
– Издалека... Тоже гости называются – пришли в мои владения – и меня же бить. Нечего сказать, добрые хлопчики! – Балаш опять рассмеялся.
Тотчас нас окружили балашовцы. Подошли и наши. Заговорили наперебой. Начали знакомиться, посыпались вопросы, шутки, зазвенел смех. Все рады, что так счастливо обернулось дело, начатое стрельбой.
– Коли сначала чуть не побились, так теперь будем крепче дружить!
– К нам в гости, товарищи! Пожалуйте!
– Ну, вот что, – заключил Балаш разговоры. – Сегодня пойдём на дневку в самый большой лес – в Поповщину.

  Люди построились, и он повёл нас вправо от дороги. Вскоре мы увидели «самый большой лес – Поповщину». Он вырастал перед нами из белесого утреннего тумана и манил на отдых. Усталые, потные, мы сразу бросились спать. Балаш расставлял караул, и я в полудрёме слышал его тихие шаги между рядами спящих.
Когда я проснулся, солнце стояло уже высоко над лесом. Знойный августовский день.
Двое из моих товарищей уже возились с толом, связывая шашки в длинную рапиду. Чубчик ещё спал. Теперь я мог лучше разглядеть балашовцев и ближе с ними познакомиться. Их отряд скорее можно было назвать группой. Впрочем, в этой безлесной местности громоздкая боевая единица ни к чему. Здесь нужна именно маленькая, хорошо вооружённая, подвижная группа смельчаков. Балаш, очевидно, понимал это и не увеличивал отряд.

  Балашовцы – почти сплошь молодые парни. Была с ними и одна девушка – Аня, медсестра со скромным, несколько грустным выражением глаз. Она сидела около раненого, лежавшего на подушках под развесистой елью. Я спросил её, где Балаш.
– Пошёл домой, в Красногорки, проведать мать да узнать кое-что. Вчера он дрался
с колонной фрицев, так надо узнать, чем кончилось это дело.
– А вы что, разве отступили?
– Кто мы? Балаш один дрался. То есть не один, а вдвоём со Славкой.
– Да ну? Расскажите.
Аня засмеялась.
– Да тут ничего особенного. Он у нас вообще такой. Любит один на кучу налетать.
Ну и вчера тоже. Были они со Славкой на хуторе, а тут вдруг нагрянули немцы. Залегли, подпустили фрицев поближе да и стукнули... Балаш только покрикивал:
«Взвод, огонь!» Отогнали немцев да и подавай бог ноги...»

   Продолжение повести в следующей публикации.