Жизнь - театр?

     Пьеро был великолепен. Он рыдал и заламывал руки, жалостно и смешно вскрикивал, принимая удары бутафорской палкой. Всхлипы перемежались стенаниями. Горе его было неподдельно, драматизм сцены вызывал бы сострадание и, по крайней мере, сочувствие, если бы не его большой белый балахон, смешные башмаки с дурацкими помпонами, и вся его гротескная долговязая фигура. Да это же полный неудачник, лузер! Ату, его, ату!

      Публика бесновалась, потешаясь над страданиями несчастного Пьеро. Это ведь его бросила любимая женщина, его, а не нас! Ох, уж эта лукавица Коломбина! Зачем ей глупый смешной Пьеро?! Вот вы только взгляните на красавца Арлекино! Вот сильная, удачливая личность. И правильно, что он лупит бедолагу, надо, надо учить его жизни. Пусть не хнычет. Подумаешь, ушла любимая женщина, незачем так убиваться, найдет другую!

      Арлекин хохотал, Арлекин наслаждался своей властью над неудачником Пьеро. Его пинки и затрещины сбивали несчастного с ног. Заставляли жалко вскрикивать. Метаться по сцене, в жалкой попытке увернуться от ударов. Но тщетно. Публика жаждала крови, жаждала унижений, страданий. Ату, его ату!

      ... В приглушенном свете настенного бра, развалясь в широком уютном кресле, сидел Пьеро, периодически отхлебывая из банки холодное пиво. Вечер удался. Он с одобрительной улыбкой поглядывал на свое отражение в зеркале гримёрки. Исчез смешной балахон, дурацкая шапочка, прятавшая густые коротко остриженные волосы. Поджарую спортивную фигуру Пьеро мягко облегал шелковый расписной халат. Пьеро ждал. Ждал любимую женщину, свою Коломбину. И ему плевать, что Арлекин в своей гримёрке плачет от горя и ненависти…

      Раз, раз, раз!!! Арлекин бешено кромсал себе вены ножом.

      Ушла. Теперь уже насовсем ушла. К этому скоту, к Пьеро. Зачем она ему? За ним и так женщины увиваются хвостом. Арлекин мельком взглянул на свое отражение в зеркале гримёрки. Он едва видел себя в полутемной комнате, скудно освященной только светом уличного фонаря. Да он и не хотел себя видеть. Неудачник, лузер. Все ему, ненавистному Пьеро. Напарнику, бывшему другу.
      
     Отчаяние, безысходное отчаяние. Темнота и боль. Арлекин рыдал, бессильно свесив окровавленные руки. Так, ему, так. Ату!