Белые страницы

Женщинам-партизанкам с отряда Надежды Денисович,
что действовал на Гомельщине*


Денисовичи**

Где же ты, моя деревня!
Словно лодка в бурном море
Среди пышного цветенья
Затерялась на просторе.

Там, где гуси хороводы
Водят в небе над рекою.
Я нырну, разбрызгав воду,
И  - на берег с осокою!

Забегу в ольшаник липки,
И окрашу рот малиной
Мне навстречу выйдут липки,
Да цыганки две - рябины.

Я сама не против, может,
Руку им  свою подать.
Пусть одна из них поможет
 Мне деревню отыскать

Коль обманут -  прямо в косы
Им  вплету цветы-ромашки,      
Пусть двоих  целуют осы!
Я же выбегу на пашню!

И увижу вновь деревню,
Словно парус в бурном море,
Среди пышного цветенья
 Она реет  на просторе. 





* Духанін А. Партизанский комиссар Надежда // Сельская газета. -1985. - 28 ноября.
** Бывшая деревня Блудим Калинковичского района

На деревню глянуть любо,
Что ни двор - то с новым срубом,
И колхозный - с новым клубом,
Школа новенькая - в парке,
Обелиск есть - партизанкам.
Указатель нам подскажет -
Денисовичи. Ромашек
Вдоль дорог мелькают лица,
Словно белые страницы…

Приглашаю вас в деревню,
Где живут легенды древние.…
И слагается поверье
Про соседушку  Лукерью,
И про маму мою - Фросю.
Я её не помню вовсе.
Лишь письмо лежит Антося,
Горстка пепла у крыльца,
 Похоронка на отца.
Я - девчонка-сиротинка,
И в моих глазах – слезинка..

Дом горел...

То не вербы под ветрилом гнутся,
То за косы женщин волочат…
- Людцы родныя! Ратуйце, людцы!
...И теперь во снах они кричат.

Проследили? Ведь никто ни слова…
Фрося там, Матруна, дети рядом.
Как березка - Надя Денисович…
У их ног разверзлись стены ада!.

- Люди! Кто же в доме уберет,
Свадебное платье мне пошьет?
Лес услышал, сразу поседел,
Горестно листвой зашелестел…

- Боже же мой! – так Фрося голосила, -
В доме спать малышку уложила,
Как проснется - будет плакать горько,
Не услышу этот плач я только.

Палачи лишь думали иначе, 
Что б им захлебнутся детским плачем!

Жгли спокойно дом! Огонь метался!
- Партизаны где?
Скорей признайся!

Крики долетали, как сквозь вату...
- Боже мой! В чём дети виноваты?!

Дом,заполыхал,
Потом – деревня,
Ветви, опалённые, деревьев
К небу свои культи подымали,
Горестно смотрели и  молчали.

Видел мальчик сквозь окно пожара,
Как  сапог фашистский мать ударил.
- Мамочка! - кричали жутко дети
Фроси и Матруны из бессмертья.
Когда крики стали затихать,
Листья стали с клёна стали опадать.

… Выжила я всё-таки!
Не вериться.
А вот мама нет,
И нам не встретится…
Был еще живой Матрунин Тихон.
А Матруна - нет, на это лихо.
Расскажу, что помню…
Тихо-тихо
Ночь ползёт в деревню,
Как волчиха.
Тени поглотили все лучи,
Облепили окна, как грачи.

Ухали испуганные совы,
Когда вдруг схватили Денисович,
А затем - Матруну, Просю,Варку…
Под фашистский выкрик:
- Партизанки!
Дед заплакал наш,
Подумал  вслух:
– Провокатор свой,
Среди подруг…

Интересно - деда чётко помню.
Маму – нет, в огне лишь голос тонет:
 "Доченька моя родная ! Доня!»…

И как с Тихоном горела - помню.
Две  сестры зашлись в протяжном стоне….
Тихон  же тянул к огню ладонь,
Словно там цветок, а не огонь.

А потом  в глазах поплыли  блики,
Волосы запахли, гасли крики…
И стена внезапно обвалилась,
Натянув поленья, словно жилы.

Оказался Тихон на свободе,
 Он меня не бросил. Как в болоте
По трясине огненной  пополз,
И бревно приподнял, там насквозь,
Дымам была я к стене прибита,
Словно пулями насквозь прошита.

А когда очнулась …
Лошадей стену
Вижу. И как будто
Я у них в плену.

Стало как-то жутко,
Крик мой
- Мама!
Лошадей спугнул
У речки самой.

А затем…
Мне это очень помнится -
Мучилась я долго от бессонницы.
Я одна уснуть боялась в доме,
Страх во сне прижился, мой питомец.
Снилась мама.  Звали маму Фросей,
А еще – любовницей  Антося.

"Любая! - писал Антось с войны,-
Радостно, что есть на свете ты».

Роженица

Край родной! Я рада встрече!
Словно мать своей рукою,
Машут вербы мне далече
За рекою  - Терюхою.

Эту речку и туманы,
Я всегда сама узнаю,
Как набожник  домотканый,
Что наш дом оберегает.


И присев на поленицу
Огурец подаст из чана,
Про роженицу-сестрицу
Нам расскажет тетка Анна…

- Люди, люди! Где ж Ходоска?
Как ее вы не позвали?
Не рожали без  Ходоски,
 Без неё не умирали!

- Где она? Нигде не видно
- Вот и я, мои селяне!
Ох, кричишь ты да завидно!
Покричи, полегче станет.

Человек твой не дождётся…
-Выше ноги! Ноги выше!
Что за дурень там смеется?
Дайте тумака, чтоб вышел.

- Полотенце надо с краю,
Сквозняк, Варка, не забудь!
Ишь, румяная какая,
Так  и тянет ущипнуть.

Что ты, Лекса, разревелась?
Цела будет ваша Фрося.
А уж я-то натерпелась!
Вишь, позвать соседа просит!…

Началось! Сдурела вовсе?
Отклонись в сторонку, Варка! .
Потерпи немножко, Фрося,
Раскричалась, словно в парке!

Вот и все. Ну и бабенка!
Слышишь, как дитятко плачет?
- Кто, желаешь знать? Девчонка!
А виновник аист, значит?

Помолчи хотя бы, Фрося!
Пусть Никифор твой войдет…
Моего позвать Антося?
Хватит вам, закройте рот.

Больше не искажу ни слова,
Что услышала - меж нами.
Я пошла доить корову,
Ну, а вы тут уже сами…

Ходоска

Некогда бездетную Хадоску
Упрекала ведь соседка Фроська:
- Не была бы ты больной, Ходоска,
Родила бы сына от Антося.
А была б хорошей - оженила,
И сноху, как дочку, полюбила…

Над Ходоской сжалилась судьбина
И послала  ей младенца - сына.
Пестовала сына да растила,
Только не успела, не женила.

Почтальон принес повестку в хату,
И забрали юношу в солдаты.
Отслужил бы, чтобы не она-
Эта проклятущая  война!

Женщина бездетная опять,
То кричит, то плачет – не унять,
Хоть уже никто ни упрекает.
То сидит у речки, напевает.


ПЕСНЯ

- Где затерялся дом твой высокий,
Ты мне, сыночек мой, расскажи.
- Дом мой высокий - лес недалекий,
Тот, что листвою шуршит.

- Где ж твоя матушка, где дорогая?
Ты мне, соколик мой, расскажи.
- Матушка – это землица сырая,
Рядом со мною лежит.

- Где же невеста твоя молодая?
Что ж ты не хочешь со мной говорить?
- Есть и невеста, то пуля лихая,
Пуля та в сердце, и ей – не болит.

Тихон

Эхо песню матери словила ,
На тропинку в поле уронила,
Когда тропка на дорогу вышла,
Стола сохнуть у дороги вишня.

Вишню посадили Тихон с Настей.
Не было ведь никакой напасти:
Дети в школу, Настя - на работу,
Тихон тоже строил дом  с охотой.

Когда  ночь свисала черной каской,
Черной, как сапог фашистский, сказка
 Приходила часто в его сны
Черным призраком былой войны.

Огненная виделась деревня,
Руки матери, как знаки древние...
Сердце, будто  мина с той войны,
Взорвалась - оборвала все сны.

- Тихон!
Тихо в тишину ушёл…
Лишь на крыше аист эхо будит,
И слыхать, как падает на дол
Сердце  яблоком…
Скажите, люди!
То ж была война -
Отца убили.
То была война -
Мать схоронили.
То ж была война -
Сироты дети!
То справляла смерть
Свой пир на свете.
Почему ж  теперь:
- Отца не видно?
Почему теперь:
За маму стыдно?
Почему теперь -
Сироты детки?.
Словно листья,
Что слетели с ветки?

Наваждение
Лирический монолог

Тяжко вспомнить,
Мысли, как агония…
Страх опять в погоню,
Не утих…
Представляю матери ладони,
Что было, пока ни знала их?
Что было?
Было неполным счастье.
Но я знала всё же –  есть оно:
Дом родной, за маму -  тетка Настя,
Дочка есть  - моей любви причастье -
И мой муж, словно артист кино.

Я  сама - не грех и похвалиться,
Женщина сама я от и до...
И теперь хотят на мне жениться,
Хоть и поэтесса? Вам слабо?

Хоть и поэтесса,  быть женою
Я умела. Рифму, если что
Забывала. И  сиял со мною
Муж законный за рулем  авто.

Не глупа, хотя смеялась звонко,
Словно беззаботное дитя.
Называть меня любил ребёнком,
И обманывал меня шутя.

Ну, и хватит!
Хватит насмехаться,
Хватит издеваться над собой.
Надо ведь, подумаешь мне - цаца!
Чрез себя переступить порой.
Выдержать.
И в этом счастье,
Всем врагам и недругам назло
Пережить, как та же  тетка Настя,
Как и дочь - моей любви причастье.
И как дом, охваченный огнем!

Тетка Настя…
Моя тетка Настя,
Ты прости, напомнила тебе,
Как твой Тихон умирал…
И, кстати,
Мой живой.
И пусть живёт себе.
Пусть живет,
Когда не бредит сердце
По семье и не болит душа.
Пусть живет,
 Коль есть, где отогреться,
И смеяться снова,
И дышать.

Пусть живет,
Перевернёт страницу,
Где отца домой дочурка ждёт…
Что же, пусть живет,
Когда, как птицу,
Снова в путь гнездо не позовет.

А я веру в молодость и здесь
Не ищу себе другой причины -
Только ту, что в этом мире есть
Две руки надежные мужчины.


Когда  горе  преградит мне путь…
(Не в лихую б сказано годину!)
Веру, что они ни подведут -
Две руки обычные мужчины.

Когда дочка весело смеется,
Мне счастливым этот мир сдается.
Проросли, и в самом центре сердца
Две руки – зелёные  деревца.

Эхо

Не  деревца  под ветрилом гнутся,
Словно  хворост, деток волокут.
То от ужаса враги смеются -
Сами матери в огонь идут.

Чтобы руку детям там подать,
Углем черным возле них упасть,
Сжить со света чёрную прояву!
- Выдал кто?
- Кузменка Бронислава!

Эхо лаем отозвалось:
Ав-ва, ав-ва!.

Эхо, эхо!
Близко и вдали,
И само дается мне в ладони,
Слышу стоны я родной земли
И за князем Игорем погоню.

Вижу эхо давнее войны
У солдата на висках – седины.
И ничьей не вижу в том вины,
Что его никто ни помнит ныне.
.
По фамилии солдат  - Духанин.
Был солдат  в моей деревне  ранен
И тревожные оставил сны -
Съемки давние былой войны.
Это - Надя,
Надя Денисович…
Волосы раскошные, а брови
Словно крылья ласточки,
Улыбка
Светлая, как луч весенний зыбкий.

Тешились фашисты, как хотели,
Над душой глумились и над телом,
Словно на пиру они гуляли ,
Чтоб по ним поминки так справляли!
Надя, Надя,
Милая Надежда…
Я тебя не помню,
 Как и прежде,
Не смогу портрет твой описать,
Лишь на фото – ясные глаза…
На том снимке,
Что мне дал Духанин,
Кажется, что слышу я дыхание.
Было у Духанина задание:
Отыскать, найти для наказания,
Вывести на суд людской прояву -
 Лживую Кузменку Брониславу.

Бронислава

В день Победы скрестились дороги:
Офицера советского ноги
Обхватила и так голосила,
Что солдатская кровь в жилах стыла.
Говорила:
- Соколики милые!
(Чтоб тебе милой стала могила!)
Командир, полный праведной силы,
Тот, что гадов фашистских давила,
Эту гадину не распознал,
Как сестру, как невесту обнял…
Тяжело змей увидеть меж трав.
Если б знал,
Что ни Лиля она Иванова,
А лишь замысла вражьего слово,
И не беженка, не полонянка,
В лагерь заслана к ним, как приманка…
Он с нее сразу б кожу содрал.
Хоть для гадины вовсе не ново
Свою кожу менять, как обнову.

Ежевика краснела в деревне,
Распевались в околице «пеўні»
Словно кровь заалела черешня,
А в душе неспокойно по-прежнему.
И на то была веской причина:
Отыскать…
Так прошла годовщина
Той Победы большой.
 Год за годом
Пролетели…
И вот на четвертый -
До сыночка поехала тетка,
Звать Лукерья. Были одногодки
С моей мамой когда-то они,
До войны.
Попадись им, и как на экране,
То ли фифа, какая, то ль панна?
 Пальцы в перстнях –
Такая красотка…
Как волною подбитая лодка,
Заходилось вдруг  сердце у тетки.
Как на Броню похожая все-таки!
На такую-сякую, проклятую!
(Тетку слышать тогда было надо).
Как ни пряталась гадина ловко,
То в душе, то на сердце веревкой,
В шляпке, модных туфлях, и не только…
Блестят слезы на этих обновках,
Кровь - на пальцах красивых и тонких.

 Приговор партизанский вершится
На глазах всей деревни…
И лица
Оживают на белых страницах
Века нового.
Вы посмотрите,
Поднялась из руин деревушка!
А война и теперь – погремушка
У руках кровожадных злодеев,
И когда же мир станет добрее,
Человечество наше – умнее?

 У  ОБЕЛИСКА
Над обелиском -  радуга живая!
Что ж, помолчим…
Пусть души почивают,
Ведь  тишина стоит вокруг такая,
Что слышно, как сквозь тело проникает
Лучистый цезий.
И, крылом махая,
Завис над онемевшим гаем аист,
Над теткиным жильем,
Над нашим краем.
……………………………………
И в клекоте, летящем над акацией,
Полощутся дождинки с радиацией.

Авторизованный перевод с белорусского языка