На железнодорожном шампуре

Амирам вспомнил, как к нему домой в Москве приходили блатные армяне во главе с Атосом, недавно угнанный зелёный «рэнджровер», на таком в одном из фильмов ездил Джеймс Бонд, машина в столице довольно редкая, оставили в соседнем дворе.

- Чтоб тебя не палить, - прикрыл миндалевидные глаза с длинными ресницами Роберт. Внешне тонкий, с бритым черепом, он был похож на мужскую копию ирландской певицы Шиннет О’Коннор. Те, кто с ним был давно знаком, знали, Роберт невероятно жесток и брутален, налёт лёгкой женственности маска, он далеко не подарок, огнестрельное оружие Роберт презирал, оно не для мужчины, работал наборной зоновской финкой, самым опасным ножом в мире. Атос взял Рому к себе в бригаду чисто номинально, он не любил крови, только удавка, в крайнем случае яд. (Клетчатый.)

- Нам всё равно! - Они прошлись по всем комнатам, внимательно осмотрели квартиру, Амирам был в летних брюках и туфлях на босу ногу как Маяковский, его волосы начали седеть, на Кавказе мужчины к старости становятся более красивы. К цвету соль с перцем хорошо шли любые рифмы.

- Шапку из газет умеешь делать, братан? - спросил худой аскет, весь в татуировках, по кличке Боша, фамилия его была Саркисов. Милиция останавливала Бошу первым среди бела дня в любом городе СНГ и очень удивлялась, когда он предъявляло паспорт, патрульные ждали увидеть справку об освобождении.

- За сколько аусвайс? - спрашивали они, имея в виду документ.

- Родной, - тихо отвечал Боша, в графе прописка стояло «Ивантеевка», он когда-то охранял самого Юзбашева.

- Для ремонта? Складывать из газеты? Ещё не разучился?

- Умею, - сказал Амирам, - так ведь был ремонт, сделали! Недавно рассчитались, - он почти театральным жестом обвёл руками квартиру, талантище.

— Это что, братан? - закричал ленинаканец по кличке Портос, два мокрых, стопорила, он так же театрально сымитировал жест поэта, получилось неплохо. - Ремонт? Я того маму трогал, кто так делал! - Небольшого роста, он без малейшего чувства страха подошёл к Амираму, положил ему руки на плечи, заглянул в глаза, для этого ему пришлось встать на носочки. Амирам увидел два темно-карих дула охотничьей винтовки, смотрящих ему в лицо. - Давай с них спросим! Кто так делает побелку?

- Молдаване, - ответил хозяин дома.

- Аферисты, - сказал Атос, - нас на них нет. Хорошо живут, никому не платят. Забить им стрелку!

- Кто ж придёт второй раз, - заметил Боша, - после того, как получили, они что, дураки? Надо было их кинуть!

- Мебель сдвигайте сюда, - отдал приказ Атос, - срывайте обои. Где жена?

- За город уехала с сыном, - сказал Амирам, он примерно понял, что произойдёт.

- Сейчас по-пацански все тебе переделаем, - сказал Вартан, он отвечал в бригаде за финансовые потоки. - Совершенно бесплатно, будем надеяться, что и тебе от нас ничего не надо! Релакс, если не в падло, купи пива, да? - Из спальни слышался треск, оставляя необратимые отметины на паркете, бандиты, разувшись, босиком, толкали от стены к двери тяжёлую супружескую кровать Амирама. На щиколотке у одного из пришедших он заметил якорь, такой же, как у Бакинского.

- Встал на якорь, братуха, да не в том порту.

- Паркет тоже отковырим, - сказал Боша, - постелим тебе новый. Это разве паркет?

— Вот так, - Вартан похлопал друга по плечу, сверкнули алюминиевые фиксы, - Аму-джан, заделаем тебе такую хату, Ельцин вздрогнет. А потом будем у тебя пить, гулять! - Он положил на стол китайский «тт». - Заряжен! - Амирам покрутил головой, недавно выставленная под европейский евроремонт на вид серьёзно приличная московская квартира, сейчас напоминала мамаево побоище, он вспомнил.

- Иди и передай старшим, пусть сами приходят, говорят со мной, Кузя или Гена, а то тебя наваляют, - отвесил он фофан одному из бродяг у военторга недалёко от военного городка «Красный Восток».

- Не тебя, а тебе, - осторожно поправил его Амирам, - русский язык, тебе.

- Мне?! – гневно взвился Бакинский, он всегда ходил с бритвой. - Кто сказал?! Их знаешь?! При мне повторят?! - Его коронка была высаживать водителей из хороших машин, дайте покататься, обязательно вернём, стойте тут, это временно. Что мы знаем о времени, подумал Амирам, как объяснить потом это всё жене? А отказывать нельзя, не по-пацански. Он взял кошелёк, авоську, вышел на лестничную клетку, внутри вандалы из южных арменоидных племён заканчивали изнасилование его квартиры. Самое плохое, что не его, а жены, она москвичка, была бы его, вопросов не было, да здравствует нелегальный частный сектор.

- Отбивай плитку! Сантехнику тоже снимай, - зычно звучал, стрясая вибрацией коридор подъезда ведомственного дома голос Атоса, - это всё говно! Перекройте тут кран, зальёте все! Позвони Адаму, пусть привезут итальянку. - Говорили все по-русски, кавказское эсперанто.

Ремонт делали два дня не переставая, и все время пили и слушали музыку, соседи вызвали участкового, он ушёл, по виду, все давно в розыске, чего соваться? Закончат и уедут… Потом ещё день отсыпались, распахнув настежь все окна и двери, уходящие утром на работу жильцы боялись заглядывать в квартиру к Амираму, у которого были под глазами от этого всего коричневые мешки, а белки воспалились гноем, удалось убедить жену, что он пишет поэму, мужчина должен любить одиночество, давай, если можно, через неделю, ладно, спасибо.

Потом бандиты привезли проституток и предложили ему пришиться к их братве, стихи ведь бесполезны! Для чего ты их пишешь, кто это читает? А так, глядишь, проканаешь на положение.

- Абсолютно бесполезны, - соглашался Амирам, гладя большой рукой какую-то «наташу» по ноге, - и уже давно, и никому не нужны, даже если это «Письма истины».

— Вот, - поднял палец кверху Атос, он серьёзно раскумарился зелёным порохом, в воздухе стоял тяжёлый запах козырных фраеров, свежевыкрашенных дверей и заново побелённых стен. - Истины! А где она? В чём?

— Это сложный вопрос, - ответил Амирам, - надо задать тезис. Если не определить тезис перед тем, как начинать логический дебат, никто никого не поймёт, например, в древней Индии проигравший в учёном споре бросался со скалы или становился рабом своего оппонента на всю жизнь. Условиться, что такое истина.

- Мы как-то в Питере привели одного на крышу, - сказал Боша, - прыгай! Если выживешь, простим.

- И что? - спросил Амирам.

- Что ему было делать, - Боша развёл руками, - прыгнул, конечно! Но не выжил.

- Я прыгну, - разгневался Портос, он растолкал куривших у окна девочек, поставил одну ногу в полусапожке на подоконник, - я отрезанный ломоть, вы с меня пример не берите!

- Сидеть, - Атос схватил его за ремень, вернул к столу, повернулся к Амираму, - вечно летать хочет, ты неправильно ответил!

- Как неправильно? - удивился Амирам. - В любом споре надо договориться, что спорите об одном и том же, потом доказывать свою точку зрения, нас так учили, иначе… Если арабы считают, что Палестина их земля, а евреи нет, какой спор? Не о том говорим!

- Истина — это истина, - сказал Атос, - она проста и едина. - Бригадир повернулся ко всем и всем по разу подмигнул, в том числе и путанам, хитро на всех посмотрел. Он поднял указательный палец. - Её знать надо, эту истину, а не спорить! Иначе какая она тогда истина? - Крадун нагнулся, в прорези шёлковой рубашки стала видна массивная литая золотая цепь высокой пробы, достал из-под стола и водрузил на стол четыре бутылки, советское значит шампанское.

- Истина в вине! In vino veritas. - Армяне достали спутниковый телефон, из кухни Боша позвонил Вачикосу. Владимир Оганов, брат одного из самых известных армянских авторитетов Рудика, был другом Гамлета Арушановского, хорошо знал Баку.

- Конечно, надо всех валить, мочить, но как? - Боша был ему почти сыном. - Это всё тоже не так просто. У московских Воров к нам претензий нет, наш талмуд с правилами.

- Расслабляйтесь! - разрешил Шестипалый. Вачикос получил такую кличку за свою редкую особенность, полидактилия, на правой руке шесть пальцев, в карты всегда выигрывал, говорить "нет" ему было невозможно, один прокол мог стоить всех понтов. - Вам позвонит Джамета Багирян, дочь Лазаря. - Когда жена вернулась с дачи от мамы, она спросила:

- Ремонт, это, конечно, наше все, Амирам, голубчик, но зачем нам в спальне фотообои?

На железнодорожном шампуре - остатки столиц,
О шершавые шпалы серебряный ветер отточен,
Сердоликий ложится туман, и сердца вместо лиц,
У архангелов ночи.

Где-то в глубине самого зелёного из всех морей, называемого Хазарским, под его лучащейся радужными тонами нефтяной плёнкой, под керосиновыми, опалесцирующими волнами, спрятано наше счастье, когда-нибудь мы его найдём и в нём захлебнёмся.

Где-то в глубине самого зелёного из всех морей, называемого Хазарским, под его лучащейся радужными тонами нефтяной плёнкой, под керосиновыми, опалесцирующими волнами, спрятано наше счастье, когда-нибудь мы его найдём и в нём захлебнёмся. Не спрашивайте никого про остров последнего моря, никто вам не ответит, никто и не должен. Все разговоры, которые мы ведём с людьми, на самом деле один большой разговор с самим собой, и прочитать мы можем только то, что сами написали, вернее, всё, что ты прочитал, написано тобой, как и эта глава. Знания умножают скорбь, чем её больше, тем ближе к Богу. Бог не знает жалости, и потому свободен.

Ивановский Ара   03.01.2024 18:18   •   Заявить о нарушении