8. Путь Протея

Кто тащит глазницы на крылышках пазух,
зевком выдувая реторту,
тот взвоет, ошпарив голодную морду
обратным прыжком дикобраза.
В нелепой попытке прочесть не проявленный лист –
под клёпаным трепетом сонным
мерцая как вирус, как бабочка перетасован –
посадит занозой строку на каждом из собственных лиц.
Как в память булавочкой крепят гримасу
последнего в жизни испуга,
так спрячет узор воспалённый ладоням в угол.
Но видит колючую спину зверя –
и липкий прыжок не гаснет
(и липкий прыжок не гаснет).
Иди – как в крыжовник опасный сочится рука,
чтоб сонную ягоду дёрнуть, порвав пуповину –
кто плачет? Смотри на ладонь – ведь ты сам себя вынул.
И лает неистовый зев куста – о, зачем ты меня поругал!
Очнись это только видение, это не ты:
и не он и не я освещает прозрачный зевок.
В отражении щурится кактус, и бьют из него,
снова, иглы – и каждая строчит канву темноты.
Снова ширится в сердце шиповник, и пухнут репьем глаза,
и лицо, словно бабочка, светится славящей фразой:
из пустого листа, как из шкуры, шипы дикобраза
вырастают и крепнут – из образов в образа.