Зарисовки времени

  Тиха люберецкая ночь,
  Трясется в ней автобус-исполин
  По узенькой от морока дороге,
  Как горсточка несчитанных монет
  В просящей подаянья лапе...
 
  Промозглый сизый ветер,
  Дырявые  до жути мысли,
  И только чувства полноводно-полнокровны...
 
  Ты едешь дальше,
  Вот деревья спилены
  Для расширенья тучной трассы,
  Концы давно забыты,
  Память оскудела,
  Под ней погибла жизнь,
  Что теплилась когда-то...
 
  Теперь не лобызать коры простых берёз,
  Теперь не петь отрады на разрушенном заводе,
  Он сам — могильная плита и колумбарий
  Труду людскому, времени и веку —
 
  Его, как наглого, пузатого подонка,
  Косматой силой гонят,
  Да метлой времён и буйных технологий
  Силятся забыть — тот век, что нёс с собой страданья в клетчатой котомке за плечом:
  То век-Христос,
  Над небом пронесённый, расстрелянный,
  Поруганный, снесенный,
  Да заживо героями сожженный,
  Как живые книги на гнусном мюнхенском плацу...
 
  Теперь лишь топишь в мрачном унитазе
  Свои усталые мечты
  И нажимаешь кнопку слива, —
  Вон из памяти моей
  Всё прочее,
  Всё лишнее,
  Лоскутное, тупое
 
  Подай нам только Монферрана,
  Подай дворцы и осетрину в кляре,
  Чтобы не мучить грустный взгляд
  В беспамятстве безумия слепого
 
  Каков теперь удел?
  Стонать и плакать,
  Озёра памяти, как окна, намывать,
  Кричать до белоглазой хрипоты,
  Что вечность —
  Лишь плевок тирана...
 
  А Бога нет,
  Устал и вышел он
  В двадцатый век,
  Открыв фрамугу
  В двадцать первый.