На побывке

                "В раю, за грустным Ахероном,
                Зевая в рощице густой,
                Творец, любимый Апполоном,
                Увидеть вздумал мир земной.
                То был писатель знаменитый,
                Известный русский весельчак,
                Насмешник, лаврами повитый,
                Денис, невежде бич и страх.
                «Позволь на время удалиться,—
                Владыке ада молвил он,—
                Постыл мне мрачный Флегетон
                И к людям хочется явиться».
                «Ступай!» — в ответ ему Плутон;
                И видит он перед собою:
                В ладье с мелькающей толпою
                Гребет наморщенный Харон
                Челнок ко брегу; с подорожной
                Герой поплыл в ладье порожной
                И вот — выходит к нам на свет.
                Добро пожаловать, поэт!

                Мертвец в России очутился,
                Он ищет новости какой,
                Но свет ни в чем не пременился.
                Все идет той же чередой;
                Все так же люди лицемерят,
                Все те же песенки поют,
                Клеветникам как прежде верят,
                Как прежде все дела текут;
                В окошки миллионы скачут,
                Казну все крадут у царя,
                Иным житье, другие плачут,
                И мучат смертных лекаря,
                Спокойно спят ерхиереи,
                Вельможи, знатные злодеи,
                Смеясь в бокалы льют вино,
                Невинных жалобе не внемлют,
                Играют ночь, в сенате дремлют,
                Склонясь на красное сукно;
                Все столько ж трусов и нахалов,
                Рублевых столько же Киприд,
                И столько ж глупых генералов,
                И столько ж старых волокит...
               
                — Но где же братии-поэты,
                Мои парнасские клевреты,
                Питомцы граций молодых?
                Желал бы очень видеть их..."

                Пушкин и ТЕНЬ ФОНВИЗИНА

               


— А где им быть? Щебечут на ветвях,
В дебрях Москвы и Петрограда,
О рощах, ручейках и прочих пустяках,
И клюв свой не суют куда не надо.

Помнят вихрастый в Питер как пришёл,
Так в Англетере терминаторов нашёл,
Конечно, не за то что деревенский,
Сочли скорее, что антисоветский.

Неплохо мог он кадры штамповать,
Стране, на зло буржуазной Европе,
Но и по пьянке к клёну приставать,
Пристроиться к американской #опе.

Тогда, кто заграницей побывал,
Нередко званье получал "врага народа",
И жизнь на зоне иль тюрьме кончал,
А он в удавке — на трубе водопровода.

Сына его, и то не пощадили,
Когда в кровавый, 37-ой год,
Толпы людей казнил рябой урод,
В 22 года пацана, тоже, убили. 

Забрав хлеб у крестьян, голодомором,
Вначале, их он "ликвидировал как класс",
Затем стал убивать, подряд, всех нас,
Геноцид тот, зовут "большим террором"!

Вещи, вобще, своими именами,
На публике, обычно не зовут,
Особенно, кто наделён чинами,
В массе своей как дышат врут!
 
Другой по Азии и Африке любил гулять,
К Советам вообще то был нейтрален,
Та же аграновская застрелила его б...ь,
Власти не очень оказался благодарен.

Но и поэтов, кто деревне верен был,
Землю родную свою и любил и воспевал,
Да в комсомол "задрав штаны" не побежал,
Выпал и тем короткий век, а мир забыл.

На свете том наверное, вы их встречали,
И может, они, вам стихи свои читали?
Поэтому, вы лучше нас должны их знать,
Здесь, их при жизни не успели почитать .

Но всё-таки, кое-кто, уцелели,
И про сирень-черёмуху нам сладко пели,
Про яблони, про груши и Катюшу,
Без них, теперь и некого послушать.

Две женщины прославились пером,
Трудна, горька обоих была доля,
Под пролет-культовским катком,
Хлебнули в сталинщину много горя.

А кто возможно, лучший был из них,
Главарь, горлан и агитатор,
Бунтарь, в поэзии новатор,
Так тот, сам застрелился и утих.

Вот нынешние и предпочитают штиль,
Для понта, называют это мета-стиль,
До дыр любовную затёрли уже тему,
Так, что явились новые проблемы.

Вам повезло, вы их не знали,
А мы в век революций, доскакали,
Бывает мужику охота бабой стать,
А ей наоборот, чтобы его сно^^ть.

Природа надо ж, стала ошибаться,
Пришлось с полами разбираться,
Внешне мужик, а по натуре баба,
Вот и нужны стали с ножом прорабы.

Кому-то лишнее меж ног отрезать,
И снаряжение это, другой пришить,
Орудовала чтобы им, а не протезом,
Мужчинка же, при случае родить!

Царь Ксеркс награду обещал большую,
Кто новую утеху для него придумает какую,       *
Вот, кто бы сказочно озолотился,
Под скальпелем чьим, он в царицу обратился.   

Жена вобще, по мненью древних,
Утех любовных больше получает,
В старости муж её уже как евнух,
А ей что делать? Ё^^^ей меняет!

Супруг ещё и подискать поможет,
Ревности нет, лишь зависть гложет.
А что поделаешь, куда деваться,
Один не хочет оставаться.

Что чешется там у кого в штанах,
(Дамы теперь их тоже носят)
Как заголовки, на видных местах,
Читателям и преподносят.

А те, как мухи, на говно летят,
И дружно авторов благодарят,
Чьи рейтинги растут и баллы,
Чего в ВАШ век и не бывало.

Народ, ВАС, раньше не читал,
Поскольку грамоту не знал,
Сейчас, умеют все читать,
Но больше, тужатся писать.

Парнасской братии уж, легионы,
Да равных, ВАМ, разве найдёшь,
Битком набьются в зал колонный:
Награды, званья, премии, даёшь!

Поэт теперь наш "больше чем поэт",
А смолк Высоцкий и больших уж нет,
А если кто и есть ещё в помине,
Так крылья сложил на чужбине.

Где и отмечен он, не нами,
Господа Шнобели дали медаль,
Читайте современных сами,
Если вам времени не жаль.

  ======== 1 =========

Войн много было за 2 прошлых века,
Сто с лишним лет как сбросили царя,
Советского ковали в зонах человека,
Да оказалось, что убили время зря.

Выдавливали из него раба 70 лет,
Но от стараний этих пользы нет,
Поскольку к нам вместо царизма,
Пришла эпоха деспотизма.

Вначале, с карликом картавым,
Потом и с не-парно-копытным чёртом,
И хоть давно хлебнули уж они отравы,
Народ в массе, поныне под их гнётом.

К типу знакомого вам крепостного,
Таких, колхозниками стали звать,
Породу вывели ещё и лагерного,
Тех, заставляли кирками махать.

"Подумаешь, имущество забрали,
Мужик и раньше гол был как сокол,
Плевать, что где-то сёла вымирали,
Раньше, "и грады пожигал" монгол.       **
 
Правитель видите ли оказался строг,
Так в Омске тоже раньше был острог,
Ну что такого, был большой террор,
От тифа и чумы был тоже большой мор."         
 
С двойней такой в ВАШ век вернулись,
Кто при деньгах, инвесторами звать,
При пьянице в кремле, подсуетились,
Ну и традиционная, конечно, знать.

Судьи, сенаторы и прокуроры,
Наезженной всё едет колеёй,
По мелочи, по крупному есть воры,
Прикрытые надёжно болтовнёй.

Нахапав денег, за бугор бегут,
Слишком ползучие наши активы,
$1 мильярд забрали и 2-й берут,
Только китайцы, — нет наживы.

Да и другие с рынка нашего бегут,
Туда, где выгодны вложенья,
Застоя нет, откаты где не жмут,
Доходность к риску выше отношенье.

В офшоры мани ежегодно прут,
Мильярдами, и свои дерипаски,
В ландоны наши кровные текут,
Под шепеле-малаховские сказки.

Подножным кормом учит жить премьер,
Чтобы без денег обходились,
А депутатка ставит как пример,
Войну! По карточкам питались!

Вобщем, приходится признать,
Сверкая джинсами в прорехах,
Обманутые снова, мы, опять,
Как при царях и при генсеках.

В таком режиме да ещё пять лет?
Но выдержит ли Боливар двоих?
Высоцкий был бы, он бы дал ответ:
"На стол колоду господа, без них!"

"Лихих" лет 10, кой-как пережили,
А 25 "чумных", — ещё, вопрос,
Деды, отцы моря крови пролили,
Теперь  Россия, уже, не колосс!

Третий десяток, во втором десятке,
Живёт полвека уж на нефтяной игле,
Хоть и меняются режимы и порядки,
Как при Уэлсе до сих пор "во мгле".

Ну что могут навальные щенята,
На цепи сидя, сделать в наши дни?
Невзоровы подкалывая депутатов?
Плевали на остроты ихние они!
 
Под красными флажками роты,
Нисколько олигархам не страшны,
В рядах Росгвардии ребята-хваты,
Порядок обеспечат для страны.

Не притесняя даже у могилы кобы,
Стоящих, как у алтаря, крестясь,
С мольбами, чтобы вылез он из гроба:
"Приди рябой усатый, возьми власть!

Да посади, а лучше расстреляй,
Теперь, не кулаков, а либералов,
Житья нам нет от тех шакалов,
Поторопись, отец родной, спасай!"

На головах безмозглых их лишай,
Клеймо "несексуального садизма",       
Толкутся на 7-мое и на первомай,
Бывшие праздники народной схизмы.

Да я и сам ходил бывало в тех рядах,
Проспектом Ленина, ведя сынов в руках,
Сам, школьником был, тоже пятачился,
Пока не понял наконец, не научился,

На схизме, на очередной в России!
Ну и куда ей, с ними спасать мир,
Когда саму спасли бы кто другие,
А то грызёт её будто какой вампир...

   ========== 2 ===========

— Похоже, Денис, ныне чернь тупая,
На лире и бельё стирает и бренчит,
В разврате видимо, уже деревенея,
Ярмо своё, как и при нас влачит.

Без малого, два века как я был убит,
На свет с тобой вот поглядеть решили.
И что же?  От увиденного нас мутит,
Напрасно на берег мы сей приплыли.

Как и при нас, вверху булгарины,
Тут, на шестках бездарины сидят,
Орлов иль нет, или они зашорены,
Вороны, галки да сычи галдят.

Надеялся увидеть как взошла заря,
Пленительного, наконец то счастья,
Россия ж, так и не воспряла ото сна,
В ней только укрепилось самовластье...

— Да, зря я отпросился на побывку,
Тут недорослей и скотининых мильоны,
Не помогла от дури им моя прививка,
Идём на переправу, Александр, Харона.

Там, видел я, толпа большая,
Людей измученных, полуживых,
Желающих уплыть на берег рая,
Ещё найдём ли место среди них...




    *          'T is said that Xerxes offere'd a reward            
                To those who could invent him a new pleasure.
 
                Byron   DON JUAN  Canto the first  cxviii



   **         "Реками кровь точил, и грады пожигал..."

                Херасков  РОССИАДА.         


                27 февраля 2020 г.