Ночное откровение

В городе Белая-Калитва установлен памятник дружине Игоря Святославовича, воспетой в "Слове о полку Игореве". Вес камня более 17 тонн.

Зигзагом молния, как бы, прошила тучи,
Ударил ветер с дикой силой в грудь мою.
Стою над степью я один на этой круче.
Полвека минуло с тех пор, как здесь стою.
А я ведь родом из Карелии далёкой,
Где мощным взрывом от скалы был отсечён.
Кому ж обязан я судьбою одинокой?
Зачем и кем на ностальгию обречён?

Сто сотен раз омыт холодными дождями,
И ветром высушен, и солнцем опалён.
С какою целью привезён сюда вождями?
Зачем здесь стяжкою бетонной укреплён?
И с Караул–горы взирая на просторы,
И часто слыша восклицания людей,
Я, негодуя,  возмущаюсь: Это горы?!
Вы гор не видели на родине моей!

Вот ветер стих, и тучам месяц улыбнулся.
Петух на хуторе скомандовал  "отбой",
Я задремал чуток, но вздрогнул и проснулся,
Услышав ясно тихий шёпот под собой...
Я хоть и камень, но застыл в оцепенении,
Когда под сенью ярких звёзд ночной поры,
Веков минувших прозвучало откровение
Из уст проснувшегося Караул–горы:

"Где гонит к Дону воды Северский Донец
С рекой Каялой на своём пути сливаясь,
Пришёл в стан к Игорю измученный гонец:
— Я задержался, князь, пешком с пути сбиваясь.
Прости мне, княже, я принёс дурную весть.
Мой конь убит был половецкою стрелою.
Вкруг стана русского лазутчиков не счесть.
От глаз сокрытые они кромешной мглою.
Буди дружину,  князь,  и уходи  скорей.
Прикрытый ночью, может быть, ещё спасешься,
Обратно к дому поворачивай коней,
Иначе кровию великой захлебнешься.

— Нет! Не бывать тому позору на Руси!
И страх и трусость презираемы мной с детства,
Любого ратника ты моего спроси,
Уж лучше смерть, чем унизительное бегство.
Всю ночь молился князь и не сомкнул очей.
И лик Господень на него взирал с икон.
Не много в жизни выпадает тех ночей,
Когда судьба, как куш, бросается на кон…"

На этом месте Караул вдруг замолчал,
Сомкнув уста свои, прикрыл седые веки,
Едва заметно головою покачал,
Как будто в памяти перебирая вехи.
Промок до нитки от дождя я, как от слёз,
Стоял не вправе нарушать его молчания.
Лишь ветер снизу петушиный крик донёс.
Я ж замер, сказа ожидая окончания...

Вдохнув поглубже, Караул продолжил речь:
"Князь, осенив крестом дружину свою славную,
Воскликнул громко, обнажая острый меч:
"За Русь за матушку! За веру православную!"

Орда с холмов вниз покатилась, как ручей,
Врезаясь в русские полки, как волчья стая.
Свист стрел летящих, лязг кольчуг и  звон мечей
Сливались в гул, заполоняя степь до края.
И стоны раненых, и ржание коней
Ни на минуту у подножья не смолкали.
И кровь лилась на протяжении двух дней,
И лишь на третий стяги Игоря упали… —

Здесь Караул опять вдохнул и продолжал, —
Князь, накануне в спину раненный из лука,
Когда отряд ковуев, дрогнув, побежал,
Хотел догнать, но был пленён ордой Челбука;
А там, на левом берегу, близ вод Донца
Пленён и Всеволод (хоть был рубака знатный),
И князь Владимир после Игоря (отца)
Был тоже схвачен и окончил подвиг ратный. 

Над смертным полем воцарилась тишина,
Земля в безмолвии трагическом лежала.
И русской кровью обагрённая сполна,
Трава примятая под павшими дрожала.
Закрыл пол неба черный цвет вороньих стай,
Почуяв пир, они слетались к месту сечи.
И тюркский говор, да шакалов громкий лай   
Звучал над степью вместо славной русской речи.

Но подвиг Игоря в былинах сохранён,
О днях трагических был сложен гимн Баяном.
Прошли века, и вот, как память тех времён,
Воздвигся ты на этом месте покаянном."

И Караул от ветра поле заслонив,
Опять уста сомкнул, окончив эту повесть.
Дружина Русичей здесь, честь не уронив,
Жизнь отдала за Веру, славу и за совесть.
И в той звенящей, предрассветной тишине
Сиянью звёзд и тихой песне трав внимая
Стоял, и гордость распирала душу мне.
Я чуть не плакал свой удел осознавая.
День возвращал на круг привычный жизни ход.
Гасили звёзды в небе траурные свечи.
Выходит так, что подвиг я увековечил
В тот тысяча сто восемьдесят пятый год.

Послесловие:

Как ветер воду, подгоняет годы время.
Одной из вех застыл на склоне этом я.
Исчезли половцы с лица земли – как племя,
И стала русской половецкая земля.
Река Каяла обернулась Калитвою,
Меняла Русь своих: князей, царей, вождей…
Народной памяти родник струёй живою,
Особой гордостью, стучит в сердцах людей.