Горький аромат хризантем 1

Это смс от Пашки пришло, когда Она два года уже жила с другим мужчиной.

     Впрочем, с другим - это не совсем правильное слово.
Неправильное, потому что с Пашкой они никогда вместе не жили. И вообще, ничего серьёзного у них не было. Но была глубокая обоюдная симпатия, приятность в общении и доверительные беседы. Они были родные друг-другу души, а если это и можно было назвать любовью, то только платонической.

     Слово это, как Ольке представлялось, происходило от слова плоть, но их с Пашкой плоть, может, и хотела бы соединиться, но боялась, возможно, разрушить то чувство единения и доверия, которые они оба испытывали друг к другу...

     «Ты останешься в моём сердце до конца моих дней» - прочитала Олька в сообщении,  и её передёрнуло, как от озноба, а сердце пропустило удар.

     «Вечером наберу его! Проснётся Славка, уедет на работу, переделаю все дела и непременно наберу Пашку... что это с ним? Опять захандрил? Лежит в больнице, поддерживая своё драгоценное здоровье?!»

     - Олька! - позвал её Славка из спальни, - дай водички! Сушняк проклятый...
    
     Славка накануне хорошо поддал, но прогуливать работу не собирался. Олька знала, что сейчас он попьёт водички, потом сходит в душ и, будучи большим аккуратистом, отмоет своё сухощавое, но хорошо сложённое тело, чуть ли не до скрипоты.  Потом съест приготовленную для него Олькой яичницу с салом, вымакивая жёлтые, почти оранжевые,  её «глаза» хлебом, щедро намазанным сливочным маслом, прихлёбывая чёрный кофе из огромной любимой чашки.

     Два года назад, когда они познакомились на турбазе, куда Олька приехала в компании своих давних друзей, Славка в первый же день «положил на неё глаз» и чётко дал понять всем присутствующим, что он её выбрал, и с этой минуты, это Его женщина! Собственно, этой его мужской уверенностью он её и покорил!  Буквально на третий день знакомства он заявил ей категорично, что жить она будет у него, и никаких познавательных и пробных встреч он не приемлет.

     Симпатичный, весёлый, с ****ским прищуром глаз, Славка словно взял Ольку крепко за руку и повел за собой, не спрашивая, а выбрала ли она его?!

      И Олька подчинилась.  Практически десять вдовьих лет не притупили её привычки жить в семье.  Почти три года после скоропостижной смерти мужа, известного в родном городке и области предпринимателя и мецената, она приходила в себя, сильно похудела, что пошло на пользу её внешности, которая всегда, и без этой сегодняшней отточенности в изгибах  фигуры, составляла предмет зависти многих женщин и явного обожания мужчин.

     Пашка с пониманием отнёсся к вновь проснувшемуся желанию Ольки по новой вить гнездо, даже отступил куда-то в тень. Встречи их стали очень редкими, общение чаще проходило по телефону. Славка был ревнив, и вряд ли согласился бы на близкое присутствие Олькиного друга, абсолютно не веря в возможность дружбы между мужчиной и женщиной.

     Пашка был высок, красив, при должности, при деньгах... со стороны посмотреть, завидный жених!
Мало кто знал, что не так давно он пережил очень сложный развод, и на этом фоне, наверное, поклялся себе, что больше ни-ни, никаких прочных связей! В это же время Олька всеми силами старалась «вылезти» из долгоиграющей, токсичной привязанности к человеку, которого знала со школьных лет, и которого судьба преподнесла ей в период её вдовьего одиночества.

     Однажды, сосед по даче, Серёга, болтая с ней о том, о сём, вдруг предложил познакомить её с мужчиной.

     - Знаешь, Олюшка, - сказал сосед, почёсывая затылок, - мужик на самом-то деле вредный, только что пережил тяжёлый развод, но при деньгах, и отчего-то мне кажется, что вы поладите. Давай, дам я ему твой номер телефона?

     - Да пожалуйста! - небрежно согласилась Олька, по паспорту Ольга, которую друзья и близкие звали, смягчая жёсткую букву «Г» в имени на более мягкую «Ка»
Ольке как раз нужен был тот самый клин, которым выбивают старую привязанность и отдаются новым отношениям.

     Но мужик в ближайшее время не позвонил. Олька уехала в отпуск с подругами в Доминикану аж на целых три недели, планируя ещё задержаться в Москве, повидаться с живущим там бывшим одноклассником, сделавшим к тому времени карьеру военного. Летать в отпуск с Камчатки на меньшие сроки было неразумно, как из-за длительности и стоимости перелёта, так и периода акклиматизации. Поэтому камчадалы всегда отдыхали подолгу, напитывались солнцем, тёплым морем, поедая огромное количество  фруктов, чтобы пополнить с запасом  организм  витаминами, а затем, уже вернувшись домой, без потерь для здоровья пережить долгую камчатскую зиму...

     Вернувшись из отпуска, Олька окунулась в работу. Выходные же предпочитала проводить на собственной даче, любуясь цветением своих замечательно крупных пионов и наслаждаясь прочими прелестями дачного бытия.

     В один из таких дачных дней сосед Серёга сам постучался к ней в калитку.

     - Где это ты была? - спросил Серёга, разглядывая великолепный Олькин загар, причмокивая удовлетворенно от увиденного.

     Олька, зардевшись от его пристального взгляда, сообщила:
     - В Доминикане...
     - Ну, всё! - сказал Серёга, - Теперь-то ты дома? Я же дал мужику телефончик твой, позвонит!

     Но мужик не звонил ещё пару месяцев. Олька даже позабыла о нём.
Да и не до него ей было!

     В её прежних отношениях всё искрило настолько, что иногда Ольке хотелось приобрести пулемёт, чтобы методично, ровными строчками припечатать патронами объект собственного обожания к стене какого-нибудь дома...

     Взрослым детям Ольки любовник матери не нравился. Они считали его скупым, слишком простым и, в полном смысле этого слова,  «мелким» для их матери. Во всяком случае, никакого сравнения с их умершим отцом Витюшка явно не выдерживал. Витюшкой мужчину звали дети, со временем и сама Олька привыкла называть его так для себя. А ещё дети Витюшку в разговоре с матерью называли «Рыбка-паразит твоего тела».

   *******

     Мужик позвонил месяца через два. Представился Павлом. Удачно сказал что-то забавное, после чего разговор пошёл легко, и предложил прямо сейчас увидеться.
Олька согласилась выйти из дома, назвав для ориентира Институт вулканологии.  Её девяти этажный дом стоял сразу за этим Институтом, и Ольке было совсем нетрудно пройти лишних десять метров от своего дома до места встречи. Подумав, она сообщила Пашке, что будет в розовом берете.

     Пашка выразил сомнение, что вряд ли к его машине бросится толпа женщин, поэтому он и без берета Ольку непременно опознает.

     Сын Ольки, с которым она жила в данное время, увидев её сборы и прихорашивания перед зеркалом, допросил мать по полной программе и попросил сообщить ему номер машины потенциального жениха.

     Олька смотрелась в зеркало и жутко себе нравилась! Пережив стресс от внезапной смерти мужа, она надолго лишилась аппетита и, как-то незаметно для себя, похудела на восемнадцать килограмм. Прошло почти восемь лет.
Вес стабилизировался,  и сегодня семьдесят один килограмм её тела отражались в зеркале почти девичьей фигуркой, симпатичным личиком совсем ещё молодой женщины.

     Олька усадила красиво на голову свой розовый любимый берет, не до конца спрятав под него свои каштановые кучеряшки, и в итоге нашла себя очень милой!

     - А то?! - полувопросительно, полуутверждающе произнесла она вслух, захлопнув двери квартиры, и , постукивая каблучками по лестницам подъезда, заторопилась навстречу судьбе.

     Возле Института вулканологии стояла лишь одна машина, в которой находился водитель, и это была не просто машина, не просто автомобиль, а какой-то монстр автомобильного строения!
Корейский огромный внедорожник, очень крутой, не только по тому времени, но и на сегодняшний день, выглядел великаном на фоне припаркованных рядом автомобилей.

     Пашка, а это был он, увидев приближающуюся к нему Ольку в её розовом любимом берете, вышел из своего замечательного джипа, открыл заднюю дверцу и что-то взял  с сиденья. Олька ахнула про себя! Мало того, что он был высок, таких высоких мужчин у Ольки ещё не было, статен, очень симпатичен, так он ещё и держал в руках большой букет из мелких белых хризантем! А хризантемы были любимыми цветами Ольки. Она почти окунула лицо в протянутый ей минуту назад букет, вдыхая горьковатый, характерный для этих цветов аромат, потом взглянула на Пашку сияющими глазами и сказала:

     - Как вы угадали с  цветами?!  Это же мои любимые хризантемы!!!
 
     Пашка светился от удовольствия.
Он помог Ольке через ступеньку джипа взобраться на переднее сиденье машины.
О, какой это был салон! Олька с удовольствием поразглядывала бы в этом салоне всё повнимательней, но вовремя вспомнила суровый наказ сына.
Она мучилась и не знала, как ей отправить сыну номер автомобиля Пашки, который она запомнила и теперь отчаянно боялась забыть.

     - Прости... те, Павел... - неуверенно произнесла Олька, зардевшись, что собственно её совсем не испортило, а, наоборот, сделало лицо ещё более нежным ...
    
     - Прости!  - поправил её Пашка, - Давай на ты!

     - Давай! - согласилась Олька,
     - Понимаешь, мы живём с сыном вдвоём, он сейчас дома и очень беспокоится за меня, зная, что мы с тобой встретились впервые. Ты не будешь против, если я сообщу ему номер твоей машины?

     - Конечно-конечно! - сказал Пашка,
     - Безопасность - наше всё!

     И вдруг заржал от души, закинув голову назад. И этот его ржач сломал
все последние тонкие барьеры из дискомфорта, который возникает при первой встрече мужчины и женщины.

     И они поехали кататься по городу, иногда выходя из машины,  в некоторых местах,  чтобы полюбоваться вечерней панорамой их многоступенчатого  города, его огнями, вдыхали прохладный воздух и даже подержались немного за руки. Было ещё маленькое кафе, в котором им сварили очень вкусный кофе. Пока они его пили, сидя за маленьким столиком, разглядывая друг-друга в приглушённом свете небольшого уютного помещения, букет из хризантем был заботливо поставлен в вазу предупредительной  официанткой, и Олька легонько касалась цветков пальчиком и вдыхала горьковатый аромат... А ещё было нежелание прощаться у подъездной двери Олькиного дома... 

     - Всё-всё-всё! - сказала, смеясь, Олька, - домой пора! 

     И, шутливо развернув Пашку, легонько подтолкнула его в направлении его машины, которая светила своими изумительными фарами и в темноте казалась ещё больше.

     И лишь дома, переодевшись, и просматривая телефон на предмет пропущенных звонков, Олька поймала себя на мысли, что ни разу за вечер не вспомнила о «Рыбке-паразите»...