В осеннем парке

Михаил Михлин

В осеннем парке музыка жила…          
Не знаю, как и кто её оставил,
но в нарушенье горсоветских правил,
жиличка скромная осталась до тепла.               
В осеннем парке видно всё насквозь,
Укрывшись пёстрым жёлтым одеялом,
совсем тихонько музыка звучала
знакомая и грустная до слёз.
К ней приходил почти, что летний дождь
и прилетал почти, что тёплый ветер.
Он так ласкал берёзовые ветви,
что их от нежности охватывала дрожь…
И лишь над сценой, где от летних гроз
мы прятались, сплетая наши руки,
она взлетала, расправляя звуки,
прозрачные, как крылья у стрекоз…
Навстречу ей из кружева стропил,
где диких голубей  апартаменты,
срывались вниз дождём аплодисменты
и падал пух от сизариных крыл…
Овации восторженного зала,
вдруг обрывались полной тишиной,
и наступал пленительный покой,
которого мне так не доставало…
Потом был первый снег… Осеннего тепла
хватило лишь на то, чтоб он подтаял…
И музыка моя, прибившись к птичьей стае,
испуганно по небу поплыла…
Кричали птицы за неё: «Прости…»,
и обещали в марте возвратиться…
Ну кто же верит перелётным птицам…
Их обещаньям лживым и пустым…

В осеннем парке пусто без неё,
конечно же,она не возвратилась…
Наверное,в кого-нибудь влюбилась,
и любит так,как я любил её…
 
И был любим и счастлив, и беспечен…
Я думал, в зиму расставаться легче
и врал себе и ей… Порой, враньё
всё облегчает… Нам и невдомёк,
как много в этом мире добрых клеток
из стали, из стекла, из чьих-то меток,
из музыки и слов… Я помню, с тонких веток
стекал туман…  Дымился костерок,
сам для себя, и не было в нём проку…
Он просто злил скандальную сороку,
которой всё на свете поперёк…
Да ну её… На ябедных теперь
не обращают прошлого вниманья.
Она всего лишь часть воспоминанья –
лишь ключ, что открывает дверь
на авансцену…  Сбоку от кулис,
где некогда сидели оркестранты,
есть пятачёк, здесь грешные таланты
из местных, собираются и вниз
глядят с подмостков, в будущий аншлаг,
не брезгуя дешёвеньким портвейном,
а души их играют на Литейном,
безумных Гамлетов, Лоэртов – бедолаг
и умных Йориков, циничных и безбожных…
Они читают странные стихи,
бесстрашно зная, что они плохи…
Но это хорошо!…  И это можно!…
Портвейнов слаще в жизни я не пил,
и не любил честнее и свободней…
За те грехи мне место в преисподней.
Но там я жил! Вот там! Тогда!  Я жил…
Всё остальное было привыканье
к тому, что есть… Сознанье… бытиё…
иной "прикид", изысканней питьё,
а цель одна – лишить себя желанья
вернуться…  Или плыть «без вёсел, без ветрил…»,
«Забыться и уснуть»… Не умереть – уснуть… 
И это значит жить?… Не ври, что в этом суть!
А,впрочем… Хочешь – ври!...