Бутерброд
Лина, с утра, по обыкновению смотрела в телевизор, - теперь не телевизор смотрят, а - в телевизор, будто не на окраину, а в окраину, попивая чаёк, заедая бутербродом со вполне себе вроде бы сливочным маслом.
На экране, в экране ли (?), по каналу "Россия 24" некий молодой человек рассуждал о том как не должно быть в государстве, а как должно быть - не говорил. То ли не знал, то ли стеснялся озвучить...
Лина сидела на табуретке за кухонным столом и смотрела на огонь в русской печи. Поленья уже занялись, как полагается, обуглились и потрескивали - вот-вот "дойдут" и бабушка поставит на шающие угли чугунки со щами да кашей, - томиться.
Лину к бабушке "забросила" по пути на работу мама.
Лина сидела, помахивая ногами в валенках и ёрзая на табуретке - было скучно. Она уже была старшегруппница, детсадовка, в детсад её не повели по случаю сильного мороза. "У бабушки Лине в душегрейке, в валенках и у тёплой печки - надёжнее" - посчитала мама.
Бабушка, между делами, управляясь с хозяйством, поджидая, пока дойдёт, распарится, каша в печке, налила Лине чаю и вручила бутерброд - кусок хлеба с толстым слоем сливочного масла. Масло было подмёрзшее, незадолго до бутерброда - из сеней, и лежало на хлебе этакой плиточкой, кусалось плохо, ломалось под зубами. Ломать масло было интересно, на месте укуса - образовывался такой раковистый излом. Лина с любопытством рассматривала его, наблюдая, как на изломе образуется капелька воды, будто росинка, - любовалась.
- Не балуй, Лина, - увидев, что Лина не ест, а вертит бутерброд, пресекла любование бабушка, - подожди, сейчас подтает.
Бабашка не любила, когда с едой обращались запанибрата, особенно с хлебом.
Наголодавшись за жизнь, в дореволлюционном детстве, в войну с детьми, бабушка, - до крошечки, употребляла хлеб, не оставляла ни кусочка, всегда доедала - до крошечки, смахивала со стола в ладошку и доедала. Даже уже когда жила в достатке. И строго следила, чтобы внуки "не забаловали". Хлеб - это святое.
Бабушка, наболтав чего-то тёплого в кастрюльке, оделась и вышла во двор покормить Тузика, старого уже дворнягу, добрейшей души пса, всеобщего любимца. Обдав Лину клубом морозного пара, ворвашимся в открытую дверь из сеней. Мороз под 40 наверное стоял.
Лина осталась один на один с бутербродом. Лине вообще есть не хотелось... Каши бы, ещё куда ни шло...
Масло чуть подтаяло, но не очень. Тогда Лина решила его подержать над горячим чаем, и перевернув будерброд маслом вниз, подставила масло под пар.
Масло немедленно оторвалось от хлеба, упало в чай и расплылось в красивую золотистую лужицу.
Бабушка, войдя, немедленно поняла, что произошло.
Лина, глядя в чай, набухала слезами, от стыда и страха, представляя как это придётся теперь пить...
Бабушка любила внуков беззаветно. Лина ни разу не слышала, чтобы бабушка повышала голос... Или, тем более, поднимала руку... Ни разу... Ни до, ни после...
И здесь не повысила. Только тихо попросила Лину доесть хлеб с маслом.
Лина, напополам со слезами, жевала хлеб и запивала чаем с маслом. Хватило её на четверть стакана. Чай был в стакане с подстаканником, серебристый подстаканник оплыл, пошёл подтёками от расплавленного масла вперемежку с чаем.
Чай с маслом оказался, на тот Линин вкус таким противным, что казалось, что Лина сейчас умрёт...
Хлеб Лина доела. Хлеб был вкусный, половинка пшеничной краюхи, с правильной хрустящей корочкой. Чай допить не смогла...
Рыдала, содрогаясь от отвращения и раскаяния... Бабушка сжалилась и разрешила чай не допивать, выплеснув остатки - скотинке на вечер.
Молча погладила Лину по голове, вытерла слёзы фартуком.
Без всяких увещеваний и других наказаний, попив чая с маслом, доев хлеб,
Лина, в свои неполных 6 лет, на всю жизнь запомнила, что хлеб - это святое, и что за свои поступки надо отвечать.
Лина, глядя то ли в телевизор, то ли на экран, доела бутерброд и допив чай, в свои неполные 60-т, смахнув со стола в ладонь невидимые крошки, отправила их в рот...
- А в Сибири уже царит зима. - Сказал диктор, - минус 13, правда в конце недели вновь скажется влияние атлантического циклона...
Свидетельство о публикации №120022201609