Здорово, брат!

Здорово,  брат!  Как там у вас житьё?
Где ты теперь? А помнишь, как вдвоём
любили мы рыбалить возле ивы?
За пасекой, где жизнь нетороплива,
две лайбы в лозняке да соловьи,
да заревом расцвеченные плавни.
И тишина...  Лови себе,  лови...
Теперь порою хочется завыть
от ощущенья,  как бывало славно.

Сейчас,  Санёк,  ты вряд ли бы узнал
наш старый сад,  пахучий сеновал,
где от грозы мы прятались частенько.
И дома нет.  Снаряд разрушил дом.
Война у нас.  Не знаю,  как живём
мы под приплясы этой летки-еньки.
У нас теперь то "зрада",  то "ганьба".
Костяна помнишь?  Ты его гонял
от той медовой груши у сарая.
Теперь он вождь у сирых и блатных
червоно-чёрных.  Он теперь у них
в индигенат и статусность играет.

Такого тут понатворили,  брат...
А спросишь,  неизменно виноват
сосед Иваныч с заскорузлой мовой.
Вернуть бы всё...
                Но дважды не войти
в одну и ту же реку.  Ты прости,
да лучше бы я оказался снова
в Чернобыле с тобой среди ребят,
которые до времени сгорят,
собою прикрывая тех и этих.

Но за окном февраль. 
Двадцатый год.
Шесть лет войны. 
И если повезёт,
нам не судьба обняться на рассвете.