Призраки

Сотни скачущих идей, среди потерянных людей.
Уходят дни, полны сарказмом разбросанных вещей.
Механическим лязгом... пытка нервов.
Бойцовской связкой... По голове сквозь веру.
И нет конца здесь, как и начало больше не найти.
Кто рядом, за стеной живёт, и мимо мне кого пройти.
Вокруг есть судеб миллиарды, а я возьму сейчас одну,
История о том что разен ад, а рай возможно не найдут.


Не любимая работа, куда деваться.
Сын должен есть и развиваться.
Чайник по утрам и кофе голый,
Жена все спит, муж  добрый.
Дорога до стола, с закрытыми глазами.
"По моему, Дмитрий, вы снова опоздали".
Так каждый день, ночь мука, но говорить нельзя.
Я ж сильный муж, мы лучшая семья.

А он оставил душу по окопам...
А он во снах со старыми друзьями, по старым диким тропам,
Пытается помочь им всем, и как тогда не может,
Господь, мой Бог, когда же время подитожет.
Здоровье как и всё оставил там.
Он стал сильней, но после все к чертям.
Ушла жена, не выдержав его характер.
Умел он все, а по потерям мастер.

То ли удача, а то ли жизнь над ним смеётся.
В удачу он не верит, а жизнь руками создаётся.
Друзья кончаются, и принципов все больше.
Прощать нельзя, и ниточка все тоньше.
Как старый волк, сил нет а все кусаться.
Свое определил, никак теперь не сдаться.
Что скажет брат, да и отец уверен видит,
Лицо не по годам, " Мам перестань, ну кто меня обидит".

Он прятал за спину, кто всех ему дороже,
Они все видели те шрамы, от которых строже,
Относился к жизни, и к тем кто там встречался,
Он жить лишь в детстве начинал, а дальше защищался.
Любить есть роскошь, руками не достать до ран из прошлого,
Ему помочь никто и не пытался,
Заштопать то, что бывший насторался.
Проще найти того, кто все опять сломает,
Чем из миллионов одного, кто рядом быть желает.

0н сотник, предводитель душ затерянных.
Причём своих, ведь каждый раз потерянных,
Он создавал с нуля, из пепла возрождал,
Лепил чтоб снова жило, потом опять страдал.
Устал, что делать. Без души ему нельзя.
Он пробовал, в аду мгновенно факел запылал.
Жалеть себя он не умеет, да и нет рецептов на лечение,
Он доживает срок, плывя против течения.

И кто бы знал, как просит небеса потопить его корабль.
Да, он солдат, но не укротитель черных сабель.
Велик есть океан, божественно творенье,
Команда затерялась в нем, а капитан в сомненьях,
Куда плыть одиночке, груженному в закиданных каменьях.
Звезда упала в темноту, рассыпавшись на звенья.
Тот ангел крылья сжёг, и начал пить борясь за смерть,
Мы все порою устаем, но не в боях за честь.

Нет он не слаб, и не дождутся облака расскаянья.
Он сотни раз просил, ища секунды понимания.
Уйдёт конечно, "всемогущий" слово- бред.
Но смерти не догнать его, словам ведь смерти нет.
Душа ещё живёт, сквозь эти строки.
Вокруг уже не позабудут, и пусть для мира это крохи.
Но слышал Бог когда кричал люблю, когда любил.
Не замечал его, когда он падал и молил.

Никто не замечал как чах огонь в его глазах,
С улыбкой седину до тридцати пучками на висках.
Он сумасшедшим стал. А что есть страх?
Страх не описан им, бестрашным не известен крах.
Идёт сквозь стены, по головам шагая,
Он не старался стать таким, всё человеческая стая.
Старался жить, теперь лишь доживает,
Такой густой весь мир, но одиночество не тает.

Посчитав ножи, торчащие сквозь шрамы,
Решил что одного его, ему не мало.
Накинув капюшон, сорвав не верность с шеи,
Ушёл сливаясь с пылью извинений.
Услышали его когда, вокруг поднялись скалы.
Та горсть последняя покоя не даёт теплом от мамы.
Он стал другим все так же улыбаясь.
Оскал улыбки хищника, он жил. Стараясь....

Теперь  держись, восставших не пугает ад.
Поножовщина, кровь по рукам, он рад.
Работа днем, охота по ночам.
Он ищет тех, кто его таким создал.
Среди людей, людей не видит.
Злость истина, улыбаясь, Риддик.
Убийца душ, и собиратель горьких слез,
Он тот, кого создали среди райских грёз.

Теперь не спать, как он не спал страдая.
Так будет с каждым, кто передавал желая.
Каратель за грехи, закаленный жарким адом.
Он демон для одних, а для других награда.
Месть слаще мёда, вокруг все врут.
Его заказчики с небес, хотя костры и жгут.
Да, он солдат, и бьётся за себя болея,
Да, он солдат, забит своей любовью не умея.

Один, нашёл себя, и понял кто нужней,
Вокруг есть мир, а тень всего ценней.
И с ней вдвоём шагая по планете,
Перевернёт сознание на этом белом свете,
Не умирает тот, кто жизнь боиться.
Смеются там, а он советует крепится.
Пусть плачет бог, за то что жить заставил.
Он уходил стараясь, а ты его оставил.

Откуда взялся ты такой?
Пустота внутри, в глазах до ужаса покой.
Куда идёшь, и почему людей не замечаешь?
Эй ты живой?!! Ты всех вокруг пугаешь.
Его не узнают. Его уже забыли.
В нем человека больше нет, в нем человечное убили.
Боль не исчезнет, а время все ломает.
Ему домой дороги нет, а там тепло. И мама там. Скучает.

Он в шрамах весь, обезображен бесконечными боями.
Забыл как человеком быть, по кладбищу кругами.
Его ломали, он мстил всего лишь защищаясь.
Терпел, забыло это небо, от него скрываясь.
Он был шутом богам, а стал волком что не добили.
Просил ведь, умолял а вы его гнобили.
В раю таких не ждут, в аду его бояться.
А пару лет ещё терпя с бесмертием сравнятся.

Его убить, но мир останется.
Останется та боль, что заглушить пытается.
Он много натворил, но это только следствие.
Есть много "бы" и разные последствия.
Любить пытался, и верил что любили.
Бывает так, при жизни с яростью убили.
Спина сквозь тысяч ран, помнит руки мамы,
Это его тепло, это ради чего все раны заживают в шрамы.

Он не родится заново, другим  не станет.
Улыбку морщась надевал, когда светает.
Собачий лай, порой бывает ближе людской речи.
Он верил в мир, а мир сжимал лишь крепче.
Рецепта нет прощения ему, понять не все здесь смогут.
Такие сквозь века живут, и сквозь века жить будут.
Мир не меняется, ад переполнен, рай закрыли.
Мы не стараемся, род сломлен, и сердца остыли.

Как быть? Куда деваться?
Куда бежать? Где в этой сказке счастье?
Кого просить? И с кем проститься?
Как жить? Кому молится?
Он так устал... Искать в себе ответы.
Чем тише, тем мысли в голове конкретней.
Он холоден на вид, внутри все тоже бьётся.
Зверь в прошлом не погиб, и в будущем ещё проснётся.

Менятся поколениям, часам века стучать.
Кому тонуть в содеяном, кому то заживать.
Я рупор взял, всей мощью голоса закончил сей рассказ.
Я мира не боюсь, боюсь за сына каждый раз.
Нам уходить, а им на нашем продолжать.
Уйду и я, но на листах словам моим кричать.
Мир наш и нам решать, каким его оставим.
Хочу чтоб здесь не зря задуматься заставил.