Визави

Семь концов моего романа, как семиглавый дракон – я придумывала сюжеты, зная, что мое воображение – всесильно.
- Вот, я чем тебя травил! – сказал Дмитрий, снимая джинсы и захохотал, довольный собою. Ну, и фантазии у тебя! – радостно продолжал он. Ему никогда не было скучно со мною. Я  щедро наделяла его ролью злодея.
- Неужели я так кровожаден? – он вопросительно глянул на меня.
Я абстрагировала зло. В изящной упаковке молодого человека – это было привычное зло.
"Портрет Дориана Грея" наяву, который убивал создателя его.
- Древний Рим! Нерон, Калигула, Цезари, Борджиа.
Х Х Х
Я размышляла на тему, сможет ли Дмитрий остановить свой выбор на какой-то женщине. Он привык к моему духовному лидерству. Я перечитывала Ницше по много раз, не только вчитывалась, но и вдумывалась в смысл его идей. "Человек должен превзойти!" Да, к этому призывал толпу, человеческое стадо, Заратустра, но толпа не могла превзойти! Великие святые, Будда, Магомет, Иисус Христос – они сумели превзойти – и стали основоположниками религий. Я же сумела превзойти в одном – в своих трагедиях – теперь мне оставалось превзойти в любви, потом необходимо было превзойти в быте - и вот свобода…
Теперь я точно знала, что Дмитрию необходима была Соня, чтобы превзойти мой маленький рост и высокий интеллект; ему необходима была Елена, чтобы превзойти надо мною и Соней – над нашими летами, но ему понадобится уйма женщин, чтобы превзойти Елену. Соню, меня и тех, кого он знал – и, в итоге, он не найдет – ни одной, кто мог бы духовно превзойти меня!
- Я вложил в тебя столько души! – сказал он и я знала, что это было нечто, что, говорил он только мне одной.
Мне было и грустно, и весело одновременно. Весело - оттого, что он говорит это мне, он говорил это оттого, что я сумела превзойти свои трагедии и грустно оттого, что я не могла превзойти свою любовь! ведь я знала, знала до мелочей, что есть Дмитрий – и не могла превзойти! Я вдохнула свою любовь в свой роман и все, кто его читал, – влюблялись в моего героя – я сумела изобразить его без прикрас еще раз подтвердив версию Ницше: "Из всего написанного я люблю то, что пишется кровью!"
Сколько мне возни, сколько хлопот с самой собою! – думала я в воскресенье, в третий раз перекрашивая волосы. Неделю я не видела Дмитрия, он был в Ташкенте – с Еленой или с другою подругой,  но прочное одиночество нависло надо мною. Я возилась сама с собою, потому что не было никого другого – с кем бы приходилось возиться. Я чувствовала себя лишней везде, кроме кладбища, бассейна и базара!
Бассейн был закрытый – теплая вода нежила и расслабляла – рядом плавали другие женщины, молодые и старые, маленькие девочки учились плавать, а я возилась с маленькой Лейлой.
- Нет, не надо панически дергать ногами и руками, плавно, вольно, свободно – вода будет тебя держать. Поплыли!
Проплыв с Лейлой метров 10 я запыхалась и устала страховать ее, но малышка чуть-чуть научилась плавать.
- Я плаваю под водой! – радостно говорила она, высовывая прелестную головку из  воды.… Почему-то голова тонет.
- Выплывет твоя голова! Это сперва тонет.… Не бойся! Я рядом! И вижу тебя.
Тонула моя голова в мрачных мыслях. Я устала читать Ницше, но, как больная, вновь и вновь тянулась к книге, понимая, что Ницше и вся его мрачная философия, не способствует веселью.
А мне хотелось легкого беззаботного веселья.
Я была одинока, но многие женщины в бассейне были мне знакомы и я разговаривала с ними о разном. Почему же в бассейне нет чувства одиночества?!
Я хотела иметь друзей, хотела любви и признания многих,  чтобы из этих многих – я бы смогла выбрать себе друзей. Для этого нужно было одно:  напечатать книгу. Напечатать престижно и выгодно, чтобы слава и деньги пришли ко мне - тогда я получу возможность выбора между теми, кто прочитал и оценил мой роман.
Жара прочно стояла над Азией, но все будто бы не замечали ее, ездили, передвигались, активно занимались своими делами – только я пассивно ждала, когда друзья Дмитрия распечатают мне макет книги.
Я мечтала о Ташкентском аква-парке, о встречах со своими друзьями.
После смерти мужа – ошарашенная и угнетенная тоскою одиночества – я, с горя, написала письмо президенту Узбекистана, что не желаю покидать Узбекистан, где прожила 36 лет. Я послала свой роман, видео-кассету и два письма; - через 3 месяца – 19 июня – в день, когда прошло 109 месяцев со дня гибели сына, мне позвонили из Ташкента – два секретаря Президента.
- Анна Борисовна, просмотрели  мы Ваш роман. Нормальный роман! Очень поэтичный. Отдали редактору.
Меня порадовал звонок! Можно позвонить секретарям! – думала я. Быть может, пустят к Президенту. Откажет Президент – есть Россия – откажет Россия есть эмиграция, но пока я ждала Дмитрия – и не знала, как поступил он. Что он собирается делать дальше?! Чем заниматься ?   И  будет ли мне место и время в его жизни? Понимая всю абсурдность моего желания быть единственной подругой, давно смирившись с остальными – я знала еще и то, что он был цельный человек, совсем не бабник, не дешевый ухарь, а в чем-то однолюб…     Кого же любил он более всего в жизни, как не себя?!    Кто сделал его таким, каким он стал?! Конечно, я!     Разве не себя - меня любил он ? Ведь где-то, в чем-то он был моим подобием и моим произведением искусства.
Я радовалась тому, что, без прикрас изобразив его в романе, – я достигла главного: женщины влюблялись в героя моего романа – они начинали его любить и мне было понятно, что и он, и я этого стоим.
В мире много священного и прекрасного, но для человека всего дороже его собственный мир. Его можно коснуться и его никто не отнимет. Человек свободен лишь в той мере, в какой он знает самого себя, свои силы и способности, в какой он в состоянии сделать правильный выбор.
- Страдания очищают человека! – говорила я мужу, но почему-то чистым людям Бог посылает новые страдания.
Я считаю себя чистым человеком и тебя тоже – для чего же мы страдали?
 Для чего очищение чистоте?!
Страдания к страданиям, чистота к чистоте, деньги к деньгам, грязь к грязи?!
 Так что ли?! Я не могу найти формулу счастья, не могу найти точку отсчета, не нахожу начала и конца – одна безмерность
Но теперь не было мужа и лучший собеседник, мое подобие, исчез из моей жизни. Оставался Дмитрий, а он все кружил вокруг Елены, несмотря на зной июля, стараясь в этот же день прийти ко мне – будто бы я была фоном, на котором располагались Елена и он. "Искусству необходим серый фон – нужно, чтобы ярким было само искусство".
Так кто же был воистину фоном – он или я?!
Июль был необычайно знойным, и я почти не выходила из дома.

Мой роман, распечатанный отдельными книжечками, ходил по городу.… Без моего ведома – читатели перешли на самообслуживание – самиздат. Его приносили любимым женщинам – как цветы, как духи, как шоколад.
Не я ли мечтала когда-то, чтобы мой роман был напечатан – так, подпольно – когда я читала "Мастера и Маргариту" много лет назад. И вот – сбылась моя мечта! Я жива и буду жить в душе моих читателей.

Утром я позвонила Дмитрию.
- Какой успех! – сказала я.
- И никакой это не успех! – тотчас очернил он мою радость. Он был замучен тем, что создавал: то есть – своими женщинами и сексом и настроение у него было скверное.
- Ладно! Информация к размышлению. – Я повесила трубку.
Символы успеха для Дмитрия были слава и деньги.
Но разве за деньги цветут розы, светит солнце, дует ветер?!
Я входила в жизнь – пусть поздно, бесплатно, с черного входа, – но от души.
Мой роман имел успех, – не навязанный рекламой и критикой, – а так сам собою.
Ишь ты! Палачиха моей радости. Столько горя было – крупицу радости отнимет – в душе моей была буря негодования. Подумать только – толкует мне про экономию бумаги, – зачем мне экономить, когда читатель сам печатает себе мой роман.

«Созидать-это великое избавление от страдания и облегчение жизни. Но чтобы быть созидающим, надо подвергнуться страданиям и многим превращениям. Да, много горького умирания должно быть в вашей жизни, вы созидающие.»
                (Ницше)
Город читал мой роман, а  герой  моего романа лежал под зеркальным потолком. Теперь объектом его созидания была Елена-но неизменно,  после  нее  -  он старался прийти ко мне.
Горькое опустошение  было у меня в душе. Я  нюхала свое плечо: оно пахло духами Елены -это  были дорогие французские духи. У меня  давно кончились французские духи, но я любила воспоминания о них и запах пустых флаконов.
- Столько смертей, страданий в моей жизни; пусть я умру в нищете, но чтобы всё осталось в книге. Хочу, чтобы вечно жили те, о ком я написала. Бессмертия жаждет душа! Ни дачи, ни страны, ни машины не дадут мне удовлетворения.
«Правда - это красота! Это все, что мы знаем и должны знать.»-говорил Китс.
Дмитрий спокойно смотрел на меня и слушал. Теперь мне чудилось, что Дмитрий мешает мне. Он всегда жил с оглядкой на Соню, а меня не интересовали мнения других.
 - Представляю, если б я дала тебе права издать роман,ты бы половину убрал. Это не нравится Соне; это не нравится Елене, это не нравится и т.д.
Лилипут! Я не могу шагать со связанными ногами! Соня любовно выращивала дочь, быть может, готовя ее в жены Дмитрия, заботясь о том, чтобы ее дочери достался хороший муж, а ей-ласковый зять! Меня смешил и удивлял ее атомный прицел Хиросимы.
Что на вечные времена заготовила, перпетум-мобиле?! Может, внукам тоже передашь.
Я продавала золотые безделушки одну за другой и печатала роман, шлифуя детали. А Соня при каждой встрече опять давила Дмитрия моим романом, забирая у него все деньги. Мир, Дмитрий, я-все и все должны были существовать для удобства и выгоды Сони, которая нашла способ, чтобы быть осью земли. Но Дмитрий давно знал ее и научился пользоваться ею для своего удобства и выгоды, справедливо полагая, что ось земли-это он..!
Был последний день лета. В 8 утра я позвонила Дмитрию.
-Жить будем по Ницше. «И если ты хочешь что-то дать, то дай им не больше милостыни, да еще заставь просить ее у тебя!» Мне нужно срочно 200. Столько я даю на кладбище рабочим.
Голос Дмитрия зыбко плавал в трубке, ведь он собрался провести с Еленой вечер 31 августа.
Горькая ирония преследовала меня весь день, мне казалось, что я могу возненавидеть свой роман, который мечтала напечатать-если эта опустошенность будет продолжаться всегда.
-Ты был со мною 1517 раз!
-Все считаешь?-смеясь, спросил он.
-Да! Мне интересно, на какой цифре ты остановишься.- Эхом, отозвалась я.
Был теплый октябрьский день.
-В крематорий, в газовую камеру!-мысленно я очищала землю от человеческого мусора, нисколько не заботясь о том, что сама могу оказаться в этих рядах ненужных, лишних людей.
В астрономической прогрессии плодились двуногие животные. Нет, за право жить они бы боролись, сдавали бы экзамен на жизнь. Остались бы только те, кто необходим для созидания универсального мира земли. Ни банковский счет в Швейцарском банке, ни связи, ни оружие, ни красота не спасут лишних. Я меняла мир земли, превращая планету в оазис красоты, ума, благородства и созидания, понимая, что без отбросов общества жизнь станет скучной, пресной и серой. Общество само созидало и уничтожало. Я созидала сына и мужа, Альфия разрушила все, что создала я. Я созидала Дмитрия, Соня и Елена разрушали его; я созидала себя - с тревогой глядя в зеркало, я видела, как неумолимое время разрушало то, что было  мною. Я не успевала делать реставрацию самой себя, оставалось одно то, что не может разрушить Альфия, Елена, Соня  то, что не может разрушить время: мой роман.
-Мне все равно, кто наживется на моем романе, в чей карман пойдет прибыль-главное, чтобы его напечатали!-говорила я Дмитрию.
Кончался октябрь, он пришел без звонка  - и теперь был поглощен воспоминаниями прошедшего воскресения. Он дал деньги Елене и теперь постоянно убегал на балкон курить и размышлять: глупо или умно он поступил, что он потратил, и что получил, и сравнивая всех со всеми и знал при этом, что я все замечу, угадаю, напишу и точно дам описание и оценку всему.
-Нельзя же каждый день заниматься сексом!-говорила я.
Я пыталась разгадать причину материализации мысли, удивляясь тому, что человечество так и не нашло эту формулу, создав замечательную технику, проникнув в космос, люди не постигли эту загадку. Я научилась чувствовать энергию Дмитрия на расстоянии, горюя на тему, то еще долго -  даже не видя его, могу жить в плену его энергии, направленной на других.
Елена работала в организации, ей приходилось неделями бывать в Ташкенте, а Дмитрий страдал, тосковал, ревновал и ждал ее приезда, проводя время со мною и с Соней, зная что Елена не теряет зря времени, а продает компьютеры и себя, устраивая свою жизнь с комфортом. Дать ей комфорт он не мог, обеспечить ее так, как ей было нужно, не мог-и горькая самоирония была ему наградой за все отношения с Еленой. Он не хотел ничего менять в своей жизни, потеря одной из трех женщин была равносильна пробоине в обшивке судна. Молодая, элегантная Елена  стала редким счастьем его жизни и он, ждал ее, отрываясь на мне.
Ноябрь ронял листья и редкий дождь. Елена уехала в Ташкент, а раздраженный Дмитрий явился ко мне вечером и холодно,равнодушно созерцал меня -  как бы в упор не видя, весь погруженный в свои переживания.
- Прочла я «Дао-любви», но самое главное, что я вытянула из книги касается именно тебя. Чжан Ли: «Я хочу услышать о пользе любви при редких эякуляциях». Су Ню: «Когда мужчина любит без потери семени, он усиливает свое тело. Когда он любит без потери его дважды, его слух и зрение станут более острыми. Если трижды-исчезнут все болезни. Если четыре раза мир будет в его душе. Если пять раз-обновятся его сердце и кровообращение. Если шесть раз-сильней станет его поясница. Если семь раз-сильнее станут его бедра и ягодицы. Если восемь раз-кожа станет гладкой. Если девять раз-он достигает долголетия. Если десять раз-он станет подобным бессмертным.»
Второй час мы занимались сексом.
-Значит, ты не хочешь усилить свое зрение и слух?-задыхаясь, спросила я.
-Нет!-коротко ответил он, целуя как бы не меня-Елену, но искренне и нежно.
Утром я открыла дверь в зазеркалье-и он тотчас повернулся ко мне, все еще равнодушно и пусто глядя на меня. Я была кожезаменителем Елены, тогда как именно Елена и должна была быть кожезаменителем меня. У нее было все - у меня ничего.
-Где конец твоего романа?-вновь начал Дмитрий.
-Как хвост к змею, я могу прилепить любой конец!
-Не желаете?-спросил он.
-Давай!-тотчас согласилась я, привыкшая желать его всегда, через день, проводящая вечера с ним-я не оставляла его с ночевкой. Зачем я оставила его в ту ночь?! Было 13 ноября-я занавесила черной шторой окно в зазеркалье мы занимались второй час сексом-ты был со мною 1533 раза-смеясь, сказала я. Значит, ты не желаешь усилить свое зрение и слух?!
-Нет!-коротко отрезал он, целуя меня.
Я набросила черный, велюровый халат на шифоновое платье-в зубах у меня была ярко-красная, почти черная роза, я подошла к кровати, а Дмитрий-лежал и смотрел на себя в потолок.
-Ты один подробно изучил меня. Только ты! Ты знаешь меня, понимаешь…-я ткнула розой ему в лицо. Я наклонилась к нему, прижав губы к его щеке.
-Ты один, только ты нужен мне в этом мире!
Губы Дмитрия искривились в спокойной, презрительно - равнодушной гримасе.
-Да, мне все равно!-сказал он так спокойно, равнодушно и презрительно будто плюнул. Тяжелая хрустальная пепельница стояла рядом, на столе-я не поняла, как она оказалась в моей руке-я ударила его в висок, в правый висок-божье провидение водило моей рукою, я случайно ударила его, но именно этим местом ударился сын. Спустя четверть часа под зеркальным потолком лежал юный мужчина-ровестник моего сына-самая большая любовь и нежность моей жизни-его губы были плотно сжаты-и непреклонно-холодное выражение презрительной самоиронии все еще хранил рисунок его рта.

                ***

"Девятка  в  зеркальном  потолке",  гл.11   (Проза  ру)