Хлеб

Машины для заводов продавая,
Капиталист не провоцировал скандал.
Взаимную торговлю предлагая,
На хлеб и сало, с радостью менял.

Писал в поэме это ещё Пушкин,
Про экспорт по «Балтическим волнам».
И вождь сказал, что жить мы стали лучше,
А значит, все подвластны цели  нам.

Узнать потенциал хлебопоставок,
Он поручил немедленно в стране,
Уполномоченные стаей злобных шавок,
Помчались по колхозам на селе.

Рождались, подытоживались списки,
Какой мог дать крестьянин урожай.
В расчёт совсем не принимались риски,
Что запланировано, -  полностью отдай.

Всё изымалось вместе с семенами,
И тем, что отдавать на трудодни.
Колхозникам, с их "малыми детями",
Остались только палочки одни.

Порою семена им возвращали,
Когда струился серебром ковыль.
Все посевные сроки пробегали,
И бесполезно было сеять в пыль.

Но не снижался план хлебопоставок,
И голод прокатился по стране.
Для умиравших не хватало лавок,
Они лежали просто на земле.
 
Кто возражал, был сразу арестован,
Бригадой выездной НКВД,
Чрезвычайной  тройкой аттестован,
И находился неизвестно где.

Как уцелел он в этой круговерти,
Любовь к земле рождалась за века,
Всегда они работали, как черти,
У дяди «мироеда-кулака».

Являясь председателем не новым,
Он знал, что семена всегда нужны.
Их вывозил на заимки, кордоны,
Но выполнял поставки  для страны.

Он землю засевал зерном элитным,
А после в новый праздник Октября.
Его признали даже знаменитым.
В Кремле вручали  знамя, ордена.
 
До них война добралась через сутки,
Он не испёк из хлеба каравай.
А сам пошёл, не тратя ни минутки,
Скомандовал: «Ребята, поджигай!»
 
Катились слёзы на морщинистые щёки,
И в это время он совсем ослеп.
С чадящим дымом, пламенем высоким,
Горел  на поле его лучший  хлеб.