29

Согреваясь, ветра-голодранцы
На морозе пустились плясать
И в разгаре свирепого танца
Раскололи озёрную гладь.

Вдоль трескучего льда ураганы
Каруселят природную сталь,
Пуще прежнего дует на раны
Лицемерный бродяга - февраль.

Не ему ли беситься на воле?
Не ему ли с тоской по пути?..
Дайте вдоволь наплакаться, что ли,
И дожить до его тридцати!

Глухозимных недель провожатый
С января по-смертельному бел.
Не достанется круглая дата.
Двадцать девять - суровый предел.

Но и в самой горячей капели
От слезы напускной не умрёт -
Просто ждёт, чтоб его пожалели,
И воскреснет на будущий год.

Словно буйный повеса и жулик
Теплокровных иллюзий табун
Всё терзает клыками сосулек,
Не смотри, что так бледен и юн!

Високосный жених околесиц
Вьёт шелка из седой бахромы -
Кровожадный ментоловый месяц,
Заключённый в охапку зимы.

Притворяясь беспомощным соней,
Утомлённым и слабым на вид,
В эпицентре могучих симфоний
Он ещё от души почудит.

Только глянь, как по лунному кругу
Замотал поднебесье в спираль
И колдует вечернюю вьюгу
Лицемерный бродяга - февраль!